В его глазах мелькнули озорные искры.

Корнелиус надел картуз, вежливо коснулся козырька и ушел.

Когда он спускался с крыльца, раскуривая на ходу трубку, из-под навеса злобно хрюкнул Велли, но, к счастью, кидаться на гостя не стал.

Какое-то время я смотрела, как, удаляясь, вспыхивал в темноте огонек.

Потом закрыла дверь и ободряюще улыбнулась Ланзо.

— Что ж, давай подумаем, как разместиться на ночь.

— Вот эти два стула сдвину, сверху старое одеяло, и лягу, — моментально сообразил Ланзо. — Будет здорово.

— Учти, ночью выходят прогуляться мыши.

— Люблю мышей, они умные, — простодушно признался Ланзо.

Я подошла к окну и глянула на городские огни. Далеко Робервалю идти до дома... там его ждут дочь… и Алисия. А в столице у него подруга — госпожа Вильгельмина Денгард.

Интересно, что он будет делать, когда доберется до дома? Играть с дочерью? Помогать ей с уроками? Сидеть у камина с гувернанткой и вести с ней приятные беседы? Писать письма Вильгельмине?

Утром меня разбудили звуки веселой возни. Я открыла глаза: растрепанный и розовый ото сна Ланзо сидел на полу, а вокруг него суетились три мышки. Они подбегали к мальчику, тыкались мордочками в его руку, а когда он делал вид, что хочет их поймать, шустро прятались под стул.

— Ты с ними играешь?

— Ну да! Мыши ужасно умные. Все-все понимают!

— Это ты их понимаешь. У тебя сильный, многосторонний дар сенситива. Ты можешь стать зоомансером.

— Да-а-а? — удивился Ланзо. — Здорово! Тогда я буду выступать в цирке! Со львами! У меня получится, да, госпожа Верден? С Вельзевулом вот не вышло; он не захотел со мной играть.

— Все получится, если будешь учиться. Со свиньями зоомансерам сложнее, чем со львами. У свиней, говорят, мозг устроен почти как у человека. Ланзо, а ты не мог бы попросить мышей уйти из дома жить в другом месте? Или хотя бы не бегать по столу. Вчера они обкусали сыр и нагадили в сахарницу.

— Попробую...

Секунду-другую Ланзо и мыши заговорщицки смотрели друг на друга, а потом его серые подруги, поведя усами, цепочкой отправились к стене и юркнули за половицу, пискнув на прощание.

Мы умылись, собрались, наскоро позавтракали хлебом с маслом, вышли на крыльцо и столкнулись со стариком Герхардом.

— Ну-с, барышня, где мой свинтус? — ворчливо поинтересовался он. — На бойне его уже ждут не дождутся. Хотите, принесу вам потом вырезку на отбивную? Или ножки на холодец.

У меня упало сердце. Я огляделась: кусты за навесом шевелились, хотя ветра не было. Между ветками мелькнула щетинистая спина и кожаный пятак. Но Велли и не подумал выйти навстречу своей печальной судьбе.

— Уже в лес убежал, — быстро ответила я и красноречиво глянула на Ланзо — «Не выдавай!» — Теперь ищи-свищи его.

Герхард недовольно крякнул и сплюнул.

— Делать мне нечего шляться к вам на погост каждый день! — возмутился он. — Как свин явится — пошлите мальчишку ко мне, тогда и приеду с повозкой.

— Да-да! — беспечно отозвалась я, уже зная, что Герхард не получит своего кабана обратно, а я, пожалуй, больше не буду есть мясо.

Ох и дура ты, Эрика! Мало тебе хлопот, как еще свинью завести!

В выходной день мы с Ланзо с утра пораньше отправились на вокзал. Уже несколько дней мальчик оставался на ночь у меня, потому что его отец, как выразился директор, надолго «нырнул в стакан».

Лукаш валялся у себя в сторожке беспробудно пьяный, лохматый и грязный, на службу не являлся, и до сына ему не было никакого дела. Что Ланзо нисколечки не огорчало: вдвоем в Кривом доме нам жилось неплохо. Но дело придется как-то решать. Может, поискать для Ланзо приемную семью? Я решила написать куратору в Департаменте образования и спросить, как поступить. Но сначала стоит посоветоваться с Робервалем — он глава местного попечительского совета, пожалуй, в его силе решать такие вопросы.

На вокзале собралась шумная толпа детей. Сегодня господин Роберваль будет показывать нам свою лесопилку. Добираться туда нужно было по железной дороге, и я ожидала приятный день, полный впечатлений.

Жаль, погода испортилась. В Крипвуд пришла осень. Срывая желтые листья, дул холодный сырой ветер. Ноги у меня быстро захолодали, и я пожалела, что не надела под жакет свитер.

Дети носились по платформе, кричали, визжали, смеялись, но у меня не хватало духу призвать их к порядку, уж больно хорошо они проводили время. Я бы и сама с удовольствием побегала с ними наперегонки.

Последними на платформе появилась Регина Роберваль в сопровождении гувернантки Алисии. Вот уж кто подготовился основательно: пальто до колена с белым норковым воротником и укороченными рукавами, изящные кожаные перчатки с опушкой, модная шляпка с вуалью. Щеки румяные, глаза блестят — картинка, да и только. Словно не в лес собралась, а на прогулку по главному проспекту столицы. И Регину она принарядила: короткое красное пальтишко, шапочка с помпоном, толстый шарф, который Регина тотчас же размотала и отдала Ланзо, увидев, что нос у него посинел. Маленькая задавака все чаще приятно удивляла меня.

— Где твой папа? — спросила я ее. — Нам пора отправляться!

— Вон он, едет!

Она кивнула в сторону путей, и я увидела, что к вокзалу на всех парах по узкоколейке мчится удивительный агрегат.

Изящный открытый вагончик с поручнями, украшенными литыми завитушками, задорно стучал колесами и торопливо пыхтел; впереди был установлен спрятанный в медную коробку котел, из высокой трубы валил дым. Суровый дядька в картузе и очках-консервах сосредоточенно орудовал рычагами, на деревянном сиденье, живописно закинув руку на борт, устроился господин Роберваль в черном пальто и котелке.

— Это паровая дрезина, — со знающим видом пояснила Регина.

Паровая дрезина замедлила ход и остановилась. Роберваль распахнул дверцу и приглашающе махнул рукой:

— Забирайтесь!

Дважды детей просить не пришлось; они кинулись к дрезине с такой скоростью, что я испугалась — как бы не снесли вагон с колес!

Наконец, все расселись: вагончик оказался вместительным, сиденья из лакированного дерева удобными. Нам с Ланзо достались места напротив Роберваля, подле лесопромышленника расположились его дочь и Алисия. Гувернантка ловко уселась поближе к своему хозяину; я покосилась на их соприкасающиеся колени.

— Какое интересное средство передвижения, — заметила я. — Я думала, что дрезины — примитивные и медленные. А это прямо королевский прогулочный трамвай! Ваши работники тоже на таких ездят?

— Пусть у детей сегодня будет праздник, — ответил Роберваль с легкой улыбкой. — Работники, конечно, добираются на простых дрезинах и паровозах. Многие живут в бараках при пилораме. Некоторые предпочитают снимать комнаты в городе. Я плачу им достаточно.

Застучал двигатель, дрезина тронулась, ветер ударил в лицо. Но холодно мне больше не было; от топки шли волны тепла.

Вагончик выехал за пределы города и нырнул в коридор сосен и елей. Стук колес стал громче, и со всех сторон его множило эхо. Дети притихли и глазели по сторонам. Выглянуло солнце, стволы зазолотились, между ними клубился легкий голубой туман — значит, небо над ним чистое. Густо пахло смолой и увядшей травой.

Теперь лес совсем не казался страшным — он казался сказочным. И если сейчас мелькнет между сосен лесное диво, то это будет олень с золотыми рогами или добрая фея в платье из зеленого мха, а если разбойник появится, то веселый, белозубый, в шляпе с пером. И лукавой ухмылкой, от которой трепещут сердца девиц.

Иногда мы проезжали рябины, они стояли так близко к пути, что Ланзо исхитрился и сорвал на ходу красную гроздь. Он протянул ее Регине, и та пришпилила ягоды к шапочке.

— Нам долго ехать? — спросила я Роберваля.

— Еще минут десять. Мы едем по старой узкоколейке. Ей теперь не пользуются, но я выбрал этот путь, потому что отсюда можно увидеть башенки особняка Грабба. Думал, вам будет интересно.