— Магда, Тилло, как каша поспеет, несите горшок и миски на прилавок. Только осторожно, не обожгитесь! Попросите школьного уборщика вам помочь. А мы с Региной и Адой пойдем приготовить прилавок.

Набрав полные руки лент, фонариков и скатертей, мы вышли на улицу и начали протискиваться к нашему месту.

Хоть и казалось, что учеников в городской школе немного, на ярмарке было не протолкнуться. Тут словно собрался весь город.

Попутно я поглядывала на другие прилавки. За прилавками стояли не только дети, но и их родственники и взрослые горожане, которые когда-то учились в этой школе и решили тряхнуть стариной — а заодно сбыть кое-какой товар.

Фермер Герхарт выкладывал пирамидой яблоки, любовно протирая каждое салфеткой. Соседний прилавок занял Амброзиус Анвил — я немало удивилась, увидев его. С верхних перекладин его лавки свисали крошечные механические марионетки. Его товар будет пользоваться спросом — кто же откажется от забавной игрушки!

Сам изобретатель со скучающим и раздраженным видом сидел на табурете и обмахивался сложенной газетой.

Наконец, мы добрались до своего прилавка. Девочки взялись расстилать скатерть, я развешивала цветы и фонарики, которые мы спешно тут же вырезали из цветной бумаги.

К прилавку неторопливо подошла госпожа Лотар. Она оглядела наше хозяйство прищуренными глазами. Пожилая учительница разоделась на ярмарку как в театр: высокий воротник белоснежной блузки подпирал ее острый подбородок, в сложной прическе блестел полудрагоценными камнями гребень.

— Вы не торопитесь, — сказала она с легкой улыбкой, в которой я углядела триумф. — Ярмарка открывается через полчаса. А у вас все пусто. Ребята так на вас рассчитывали... Надеюсь, вы их не подведете? Когда замахиваешься на слишком многое, часто выходит пшик. Поэтому в воспитании детей лучше идти знакомыми, безопасными путями.

— Не беспокойтесь, мы выставим много чего интересного и волшебного, — невнятно ответила я, перекусывая зубами бечевку. — У нас вышла небольшая накладка, вот мы и задержались. Но скоро мы вас поразим.

— Вот как? — в ее голосе дрогнуло какое-то острое чувство, которое заставило меня насторожиться. Я посмотрела на нее внимательнее. Подобно кнуту, меня хлестнула и обожгла злая догадка.

Острый нос правого ботинка госпожи Лотар был испачкан желтым. А это что зацепилось за перламутровую пуговицу на ее жакете? Неужели клок кроличьей шерсти?

Не может быть! Неужели... это... это она проникла в нашу пристройку и уничтожила все поделки?! Разбила тыквы и выпустила кроликов? Почтенная учительница, которая проработала в школе столько лет? И которая негодовала на приезжую учительницу за то, что та забрала ее предметы, подвергала сомнению ее методы и осмеливалась спорить?!

— Вы в порядке, госпожа Верден? — сладко спросила госпожа Лотар. — У вас покраснели щеки, и вы застыли, как изваяние.

— Кое-что вспомнила, — я зловеще улыбнулась. — Столько хлопот, не упустить бы чего! Желаю вам удачи с вашими оладьями и восковыми свечами, госпожа Лотар. Надеюсь позже увидеть вас у нашего прилавка. Мы тут будем раздавать волшебные предсказания, постараюсь подобрать для вас что-то особенное.

Госпожа Лотар внимательно посмотрела на меня откровенно злыми глазами.

— Вы так... вызывающе выглядите, госпожа Верден. Что за наряд, подумать только! Цветастый платок, браслеты… юбки эти...

— На ярмарку многие надели карнавальные костюмы. Вон, госпожа Крежма выглядит как бутылка касторки. У того парня бумажные ослиные уши и хвост. А госпожа Лумм, владелица «Хмельной коровы», решила стать символом своего заведения. У нее рога, вымя из каучуковых перчаток и бутылка шнапса в руке. Она серьезно подошла к делу.

— Но то трактирщица! А вы учительница! А вырядились как ведьма!

— Ну и что в этом плохого?

— Она не понимает! — она всплеснула руками.

Пару секунд наши взгляды вели молчаливую дуэль, а потом госпожа Лотар скорбно покачала головой и ушла.

Скатертью дорога. Вот уж кто ведьма, так это она!

Народ прибывал. У трибуны появилась группа разряженных в пух и прах господ. Самым расфранченным был, разумеется, бургомистр Фалберт Флегг. Он снял котелок, от его лысины и золотой цепочки часов отскакивали солнечные зайчики.

Рядом с бургомистром чинно прохаживались директор Степпель, начальник пожарной части Матибор, офицер Брасс, городской казначей, начальник станции и другие почетные гости.

Корнелиус Роберваль был погружен в беседу с незнакомыми господами, которые держались важно, со столичным шиком. Корнелиус, как всегда, был одет в черное. Сухопарый, подтянутый, строгий и очень внушительный, он выделялся из толпы ростом и статью.

Корнелиус был чем-то озабочен; я успела неплохо изучить его, и его заложенные за спину руки, и особый наклон головы, и пристальный взгляд из-под сведенных бровей о многом мне поведали.

Я помахала ему, но он меня не заметил.

Но все же я улыбнулась, потому что была рада его увидеть.

О чем бы я ни думала в последние дни, чем бы ни занималась, мои мысли перескакивали на Корнелиуса, и сердце начинало стучать быстрее. Я вспоминала наши разговоры, касания, поцелуи — и заново переживала их, и предвкушала следующую встречу.

Но меня тревожило предстоящее прибытие его знакомых из столицы. Их ждали завтра, но, возможно, кто-то явился сегодня утром. Уж не с ними ли он сейчас ведет деловую беседу?

Толпа закрыла от меня Корнелиуса; вздохнув, я вернулась к текущим хлопотам.

Между прилавками медленно ходили торговцы с корзинами и предлагали настойчиво, нараспев:

— Печеные яблоки! Пирожки! Самые лучшие!

В другое время мои ученики не отказалась бы ни от пирожков, ни от яблок, да и я бы с удовольствием заморила червячка. Но сейчас нам было не до лакомств. Мы были взвинчены, напряжены и полны боевого азарта.

Постепенно наш прилавок приобрел нарядный вид. Миклош выставил свой пирог и усердно размахивал салфеткой, отгоняя мух.

Виктор Лукаш принес из школы глиняный горшок, полный тыквенной каши. Горшок был раскаленным, только с печи, но уборщик всего лишь обернул его тонким полотенцем и сжимал в руках, как будто вовсе не чувствуя жара. За Виктором шла взволнованная Магда. От переживаний она грызла кончик своей косы.

— Ланзо и Дитмар еще не вернулись?

— Да вот они! — возбужденно вскричала Ада.

В толпе на краю лужайки послышался шум и недовольные крики.

— Парни, вы рехнулись, что ли? А ну прочь отсюда с вашей скотиной! Еще бы корову притащили! Шкодники! — грозно распекал мужской голос. Ему отвечал ломкий, дерзкий голос Дитмара и... ворчливое хрюканье!

Я обмерла, когда увидела своих учеников. Ланзо тащил клетку, полную мышей. А Дитмар вел на поводке Вельзевула. Он соорудил хомут из старого пожарного рукава, но ума не приложу, как уговорил кабана надеть его!

Кабан шагал смирно, опустив голову, и поглядывал по сторонам хитрыми заплывшими глазками.

— Зачем вы привели его сюда?! — вскричала я, когда троица подошла к прилавку.

Ланзо и Дитмар начали оправдываться, перебивая друг друга:

— Он сам за нами увязался! Мы не хотели! А потом подумали: пусть он тоже будет на ярмарке! Мы нацепим на него бороду и треуголку! И будет разбойник Грабб!

— А вот это уже плохая идея, — проговорила я медленно, стараясь не рычать. — Кабан — не кролик. Придется его где-то привязать, чтобы не путался под ногами.

С ума сойти с этими детьми! Никогда не знаешь, чего от них ожидать.

Я огляделась в поисках подходящего места, где кабан не будет пугать посетителей ярмарки своими клыками.

— Идем, — я потянула за поводок. Велли покорно пошел следом. Я привела его к мертвому каштану, убрала планку штакетника, сделав проход, завела кабана внутрь оградки и крепко-накрепко привязала поводок к самой прочной ветке.

Велли не возражал: тут была тень и полно грибов. Ему будет чем заняться в ближайший час. На эту часть лужайки народ не заходит, кабан никому не помешает. Чем он хуже породистого пса, которого привязали неподалеку, к самому высокому флагштоку? Ничем не хуже. Вот и пусть украшает своим присутствием городскую легенду.