В лесу что-то затрещало. Вздрогнув, женщина подняла взгляд, и в этот миг из кустов выскочил маленький черный волк. Оскалив клыки, рыча, он прыгнул ей на грудь. Едва он коснулся ее, женщина рассыпалась на мельчайшие брызги звездного света. Волк пролетел сквозь нее, как будто ее никогда и не было. Глядя, как зверь снова исчезает в лесу, Рилд лишь укрепился в своих прежних мыслях. Это все галлюцинации. Женщина, волк… на самом деле никого здесь нет.

Что-то теплое и влажное ткнулось ему в ухо. Это был нос. Потом вплотную к нему улеглось теплое, покрытое шерстью тело. Язык лизнул его щеку, и темные глаза уставились на него.

Рилд не шевельнулся и ничего не сказал. Продолжая концентрироваться на дыхании, он с каждым медленным вздохом изгонял остатки яда белладонны из своего тела.

В конце концов, он погрузился в Дремление.

Когда воин снова стал воспринимать окружающую действительность, уже стоял день. Он услышал потрескивание, почуял запах жарившегося мяса и, повернувшись, увидел Ярно, сидевшего на корточках перед маленьким костром. Мальчик держал прут, на который была нанизана тушка небольшого четвероногого животного. Оно было выпотрошено и ловко освежевано, но Рилд узнал его по хвосту. Это была крыса. Ярно вытащил прутик из огня.

— Тебе нужно набираться сил, — сказал он. — Ешь.

Рилд сел, стряхивая остатки оцепенения. Поднявшись на ноги, он подвигал плечами, руками, пальцами. Все было в полном порядке; отрава вышла из его тела. Он тоже присел на корточки и принял крысу.

— Спасибо, — сказал он. — Я не едал крыс с самого детства.

Ярно разглядывал его сузившимися глазами. Рилд понял, что мальчишка пытается понять, не смеются ли над ним. Дроу улыбнулся и, запустив зубы в опаленное на костре мясо, с наслаждением стал пережевывать его.

Ярно откинул упавшую на лоб прядь черных волос и тоже улыбнулся.

— Вкусно, правда? — спросил мальчик.

— Еще как, — отозвался Рилд, утирая жир с уголков рта тыльной стороной ладони.

Ярно поднялся и забросал костер, повернувшись к огню спиной и роя землю ногой, словно собака.

— Дедушке уже лучше, — сообщил он.

— У меня были хорошие учителя, — сказал Рилд. — И уйма практики по обработке ран. — Он взглянул на слои грязи, покрывающей голое, бледное тело Ярно, и добавил: — Первым делом рану надо промыть горячей водой, как я сделал это твоему деду. Потом перевязать чистой, прокипяченной тряпкой. Запомни — когда-нибудь это может спасти тебе жизнь.

— Я запомню, — пообещал мальчик.

Рилд наморщил нос, сомневаясь. Ярно, казалось, притягивал грязь, как сточная канава притягивает нечистоты. И у него были блохи — как с отвращением обнаружил Рилд мгновением позже, почувствовав острый, словно иглой, укол, когда одна из этих тварей укусила его в грудь. Похоже, воспоминание о спящем рядом с ним оборотне оказалось истинным. Что еще из событий прошлой ночи было реальностью, а что — галлюцинацией?

Рилд поднялся и огляделся. Кроме отпечатков лап маленького волка и босых ног мальчишки, других следов не было.

— Ярно, — окликнул он, — когда ты нашел меня прошлой ночью, около меня стояла женщина?

Ярно передернул плечами.

— На кого ты бросился?

Ярно уставился в землю.

— Не помню, — ответил он, наконец, снова пожав плечами. — Я никогда не помню.

Рилд понимающе кивнул. Мальчик, впадая в неистовство при свете полной луны, терял власть над своими поступками — и над своим разумом. В таком случае странно, что он отыскал Рилда и защищал его, — жажда крови должна была бы вместо этого заставить его перегрызть дроу горло. Возможно, его отпугнул запах белладонны… Но почему тогда Рилду запомнилось, что мальчишка лежал рядом с ним, согревая его в ночи?

Он выдернул из земли меч, очистил острие от грязи и вогнал его в ножны.

— В какой стороне храм? — спросил Рилд.

Ярно показал, потом взглянул Мастеру Оружия в глаза, и будь мальчик опытным воином, Рилд расценил бы такой взгляд как вызов.

— Что ты будешь делать, когда доберешься туда? — спросил Ярно.

— Спасать Халисстру, — ответил Рилд. Глаза его сузились, и он добавил: — Если она еще жива.

— А если нет? — настаивал Ярно. — Ты будешь убивать жриц, чтобы отомстить за ее смерть?

Рилд на миг задумался, потом мрачно улыбнулся.

— Столько, сколько смогу, пока не погибну, — ответил он.

— Хорошо, — сказал Ярно.

Мальчик вскинул голову, будто услышав что-то. Он уставился туда, куда только что указал.

Рилд тоже услышал это: пронзительные голоса дюжины, если не больше, охотничьих рогов, приглушенные расстоянием и доносящиеся со стороны храма.

— Я лучше пойду, — сказал Ярно, глаза его округлились от страха. — Я нужен дедушке.

Мальчик обернулся волком и кинулся в лес.

Рилд же поспешил в другую сторону — на звук. Пока он петлял между деревьями, в спешке задевая плечами ветки, в голове его крутилась одна-единственная мысль.

Халисстра призналась в убийстве одной из жриц храма — и наверняка должна быть наказана за это преступление.

Не на нее ли объявлена охота?

Данифай последовала за Фароном через круглый вход на поверхности сталагмита в коридор, по спирали закручивающийся кверху. Вода, в которой они плыли, воняла слизью их проводника-аболета. Данифай ощущала этот привкус всякий раз, когда делала вдох. Второй аболет плыл сзади, вплотную к пленнице, подталкивая ее.

Коридор, по которому они плыли, был серовато-розовым и переливался перламутром. В его стенах имелись глубокие прорези, в глубине которых виднелся темно-серый камень. В основном это были спирали или волнистые линии. Данифай поглядывала на них, гадая, не разновидность ли это письменности. Потом она вспомнила, что аболетам не нужны записанные тексты. Все знания, содержавшиеся в их мозгу, переходили к новым поколениям, когда отпрыски стаей набрасывались на родителей и разрывали их на кусочки.

Она печально улыбнулась, сожалея, что Ллос не наделила дроу способностью усваивать знания таким образом. Ну что же, существуют иные возможности узнать то, что тебе нужно…

Они миновали несколько круглых дверей, потом коридор вывел их, наконец, в помещение, которое, должно быть, размещалось где-то в самой сердцевине сталагмита. Данифай вплыла в него и остановилась рядом с Фароном, позволяя тяжести кольчуги придать ей стоячее положение на закругляющемся полу. Аболет, следовавший за ней, тоже вплыл в зал и завис в воде, достаточно близко, чтобы, если понадобится, дотянуться до нее своими щупальцами. Данифай увидела, что первый аболет занял такую же позицию рядом с Фароном.

На противоположной стороне зала, в нише, стоял трон. На нем расположился аболет — как предположила Данифай, это была Оофоон. Существо восседало на чем-то похожем на клубок ноздреватых водорослей, время от времени щупальцем отрывая кусочек и отправляя в расположенный на брюхе рот. На сине-зеленой, похожей на резину шкуре аболета болтались белые бородавки пресноводных раков, а розовое брюхо было темнее, чем у тех двух, что сопровождали Фарона и Данифай. Пленница выискивала признаки пола существа, но не заметила ничего, — возможно, решила она, это одновременно и самец, и самка, хотя все остальные упоминали об Оофоон как о повелительнице аболетов.

Она ощутила легкое прикосновение к коже головы, и в следующее мгновение вспыхнули и с треском рассыпались в воде магические искры, и щекотка исчезла, — это сработало защитное заклинание, заранее подготовленное Фароном. Данифай скосила глаз на мага и увидела, как он легонько кивнул. Его бахвальство оказалось оправданным, а магия — достаточно сильной, чтобы отразить попытку аболета прощупать их сознание.

Оофоон зашевелилась, медленно приподнимаясь из своего гнезда. Кусок чего-то, придавленного до того массивной тушей аболета — похожего на сырое мясо, но оставляющего за собой в воде не красный, а зеленый след, — подхватило течение и тихонько повлекло к двери. Мясо аболета, решила Данифай, заметив пятнистую кожу.