Рилд, дрожа, уставился на меч на своей ладони. На клинке не было ни единого пятнышка; похоже, то, что он побывал в груди призрака, не оставило на нем следов. Рилд хорошенько огляделся, чтобы быть уверенным, что вокруг больше нет этих ужасных существ. Ничего не увидев, он вернул короткий меч в ножны, потом поднял Дровокол и убрал его тоже. И снова двинулся в путь, по следу Халисстры.

«Чем скорее она найдет этот меч, который ищет, и покинет Студеное Поле, — подумал Мастер Оружия, — тем лучше».

Измученная, Халисстра опустилась на корточки, хрустя начавшим падать сразу после восхода луны мелким снегом. Она искала меч ночь, и день, и уже вторую ночь — безо всякого отдыха. Несколько раз жрица пыталась сотворить заклинание, которое помогло бы ей обнаружить Лунный Клинок, но хотя и не сомневалась, что верно воспроизводит слова песни по памяти, возможно, чуть напутала мелодию. Либо дело было в этом, либо темное пение осталось за пределами ее слабых возможностей. Она не чувствовала и намека на дрожь уверенности, которая привела бы ее к искомому предмету. Единственное, что она ощущала, — непрекращающийся холодный ветер, продувающий насквозь эту бесплодную равнину.

Халисстра сидела в темноте, разглядывая вещь, которую только что вытащила из нагрудного кармана пивафви, — медальон своего Дома. Обратившись в веру Эйлистри, она решила было выбросить его вместе с другими предметами из прошлого, но что-то заставило ее заколебаться. В конце концов, вещица обладала магией и давала возможность левитировать… Но дело было не только в этом. Халисстра чувствовала, что эта вещь как-то связана не только с ее прошлым, но и с будущим.

Положив брошь перед собой на заснеженную землю, она достала из ножен поющий меч Сейилл и поднесла рукоять оружия к губам. Как же звучала та мелодия? Странным казалось играть песнь баэ'квешел на инструменте, созданном для жрицы Покровительницы Танца… А может, и нет? Разве не было конечной целью Эйлистри поднять таланты и умения Подземья к свету Верхнего Мира?

На некоторое время Халисстра сосредоточилась на игре, пробуя мелодию то так, то этак и прерываясь время от времени, чтобы подуть на пальцы, пытаясь отогреть их. Хотя она и старалась сосредоточиться, мысли ее путались, веки налились тяжестью. После полутора циклов непрерывного поиска она явно нуждалась в отдыхе, который могло дать ей Дремление. Ей ужасно хотелось погрузиться в него, плыть среди воспоминаний, мечтая обрести желанное утешение, но она не могла прекратить поиски верной мелодии. Как ни была она измучена, прежде чем отдыхать, нужно овладеть заклинанием. Но обжигающе холодный ветер, казалось, выхватывал ноты и швырял их в ночь, рассеивая ее надежды, словно опавшие листья.

Опустив поющий меч, Халисстра уставилась на осколки костей и ржавого металла, торчащие из-под снега. Столетия назад армия сражалась здесь с врагом, в союзниках у которого были драконы. Зная, что почти наверняка будут разбиты, те воины тем не менее храбро шли в бой — и погибли.

Спустя века, по велению мертвой жрицы, Халисстра собиралась сделать нечто еще более невероятное. Безумием было думать, что она сумеет победить богиню. Даже вооружившись Лунным Клинком — при условии еще, что она сумеет найти его, — Халисстра наверняка проиграет. Сила Ллос невообразимо велика и всеобъемлюща; никто не в силах вырваться из ее паутины разрушения и мести. Думать о такой попытке — просто глупость!

Может, было бы даже лучше, чтобы она не нашла Лунный Клинок.

Внезапно Халисстра почувствовала, что кто-то заглядывает ей через плечо. Кто-то, чье легкое холодное дыхание она ощутила.

Перепуганная, жрица вскочила, сжимая поющий меч. Она резко обернулась, но никого не увидела. Тогда Халисстра поспешно пропела заклинание, позволяющее видеть невидимые существа. Воздух задрожал от магии, снежные хлопья посыпались гуще, и все же она не видела ничего.

Потом прямо перед нею возникла призрачная фигура.

Это была женщина-дроу, только ужасно обезображенная. Длинные белые волосы прилипли спекшейся массой к черепу, изрытому глубокими язвами, лицо уродовали страшные ожоги. На месте носа зияла дыра, глаз тоже не было. Кожа на обнаженных участках рук и ног вздулась огромными пузырями. Туловище, по счастью, скрывала кольчуга, но стальные звенья ее были разъедены и распадались, словно кольчугу окунули в целое озеро кислоты.

Халисстра, сердце которой отчаянно колотилось, стиснула сломанный поющий меч, безнадежно жалея, что у нее нет лучшего оружия. Однако призрачная фигура не делала никаких угрожающих движений. Она нагнулась и потянулась к чему-то лежащему на земле — к броши Халисстры. При этом медальон, висевший на талии призрака на металлической цепочке, качнулся вперед. Как и кольчуга, медальон почернел и был весь изъеден, но Халисстра сумела разглядеть едва заметные следы некогда нанесенного на него изображения: символ Эйлистри.

Халисстра взглянула на разлезшиеся ножны на бедре фигуры — ножны, изогнутые в форме полумесяца, — и медленно опустила меч.

— Ты Матира Меларн, — прошептала она.

Призрак кивнул.

— Я ищу Лунный Клинок, — сказала призраку Халисстра. — Ты поможешь мне?

И снова фигура кивнула, медленно и скорбно.

— Где он? — спросила Халисстра.

Привидение открыло рот, но оттуда донесся лишь булькающий стон. Языка не было, его сожгла кислота, разъевшая тело женщины. Должно быть, ее убил черный дракон. Халисстра содрогнулась при мысли о муках, какие должна была испытывать до самой смерти жрица от его ядовитой слюны.

— Ты можешь говорить на языке жестов? — показала Халисстра.

Вместо ответа призрак уронил наземь ее медальон и поднял руки — обрубки разъеденной плоти, от сожженных пальцев остались лишь огрызки костей. Потом, осторожно повернувшись, словно раны все еще причиняли ей мучительную боль, призрачная жрица сделала рукой жест, значение которого было вполне понятно:

— Пойдем.

Халисстра бросила взгляд на знак своего Дома и увидела, что от прикосновения призрака он почернел и покрылся язвами. Не желая даже тронуть его, Халисстра оставила медальон лежать там, куда он упал, и последовала за призраком.

Когда Рилд заметил торчащий из снега предмет, он решил, что это очередной обломок древнего хлама, оставшегося на поле боя. Казалось, что этой изъеденной ржавчиной, покрытой черными пятнами броши сотни лет. Потом его внимание привлекла ее форма. Быстро нагнувшись, он поднял ее и вздрогнул, когда что-то обожгло ему пальцы. Держа брошь за краешек, Рилд принюхался и уловил едкий запах. Кислота?

Он перевернул брошь, и это лишь подкрепило его догадку. Древней выглядела лишь часть ее. Застежка на обратной стороне не пострадала, и полированный металл блестел ярко. Нет, это не остаток военного снаряжения.

Рилд вгляделся повнимательнее, пытаясь разобрать, что было на ней изображено. Когда он, наконец, убедился, что его предположение верно, его затрясло.

Это была брошь Халисстры — знак дочери Дома Меларн. Должно быть, что-то застало ее врасплох на этой продуваемой всеми ветрами равнине. Носила ли она брошь на своем пивафви? Если да, она, должно быть, тоже пострадала, когда ее коснулось то, что так состарило этот металл.

Тщательно обследуя землю, Рилд не находил никаких обычных признаков борьбы. Два отчетливых отпечатка ног и отметина от подшитой полы пивафви показывали, где Халисстра сидела некоторое время на корточках, а смазанные, находящие друг на друга следы говорили о том, что она стремительно развернулась, но больше на снегу не было ничего.

Может, на нее напали сверху? Рилду представился черный дракон, пикирующий на Халисстру, обжигая ее едким дыханием, и он содрогнулся. Но нет, это, похоже, не ответ. Снег рядом со следами Халисстры не тронут. Машущие крылья смели бы его, а мелкие брызги слюны дракона оставили бы на нем свои отметины.

Должно быть, это был призрак — может, такой же, как тот офицер, с которым столкнулся Рилд, — или какое-нибудь другое бестелесное существо, напугавшее Халисстру. Чем бы это ни было, похоже, единственное, что оно сделало, — испортило ее брошь. Халисстра пошла дальше, прямо на юг, обычным ровным шагом. Следы ее, как и прежде, были ничем не примечательны.