Его мир.

Его родина.

Свободный, как ветер, кел все же любил землю. Он вдруг вспомнил, что не знает, куда они полетят; а ведь Интель говорила о Мраке так, словно это какое-то определенное место. Ньюн внезапно подумал, что, покинув Кесрит, он никогда не ощутит больше землю под ногами; ему был обещан Мрак, но юноша не мог его себе представить.

И, к тому же, ему предстояло встретиться с другими кел'ейнами — не со стариками, а с кел'ейнами, которые знали только войну и были подлинными представителями своей касты — гордыми, не прощающими обид. С такими неопытный кел с Кесрит еще никогда не встречался.

Ему предстояло жить среди чужих келов; там могут оказаться и кат'ейны, и кто-нибудь из них станет его женой, и тогда у них будут дети. Он сын одной госпожи, брат другой. Он наверняка будет Мужем новой госпожи, чтобы его дети стали ее детьми. Если, конечно, он останется жив после возможной битвы.

Всевозможные перспективы будущей жизни мелькали в его воспаленном мозгу. И ни одной нельзя было отдать предпочтение, ни в одной нельзя было быть уверенным.

Он шел быстро, обходя потоки серы и вырывающиеся из расщелин облака горячего пара. Дорога была ему хорошо знакома. Под тонкой корочкой грунта бурлила горячая вода. Она могла выдержать только вес мри. Ни дус, ни регул не могли здесь пройти. Осваивая дикие долины Кесрит, регулы получили немало горьких уроков. Теперь они пользовались только машинами и самолетами и никогда не съезжали с проложенных ими дорог. Землянам придется потратить немало времени и сил, прежде чем они освоят планету, если, конечно, они рискнут выйти из города регулов.

Многие погибнут на Кесрит. Как гибли мри.

Впрочем, какое ему дело до землян? Живущие здесь сольются с Народом и улетят. Дахача, Палази, и остальные; и Интель — тоже. Они ее уговорят. Ничего, что она стара и устала от борьбы. Она полетит с ними.

Тогда они смогут покинуть Кесрит без сожаления, не оглядываясь назад.

Ньюн взглянул на белый хребет, который возвышался над портом, и увидел громаду «Хазана», а рядом с ним — темный силуэт только что прибывшего корабля.

«Аханал» — «Быстрый».

Подняв клубы белой пыли, Ньюн соскользнул с холма и по пологому склону направился вниз.

Между камней внезапно мелькнула огромная тень. Ньюн резко повернулся, держа руку у кобуры пистолета, и увидел огромную тушу, взбирающуюся на холм.

Хаа-дус. Ньюн застыл, затаив дыхание. Показались еще трое. Безмолвные огромные звери, смертельно опасные, реши они напасть на него. Но он их не интересовал. Он лишь вспугнул их.

Ньюн стоял неподвижно, уважая их право находиться здесь. Звери принюхивались, рассматривая юношу своими маленькими глазками. Затем один из них издал утробный звук, означавший, что звери настроены мирно.

«Простите, братья», — мысленно проговорил он — лучший способ общаться с этими странными животными. Ньюн отступил на несколько шагов назад, прежде чем двинулся дальше в нужном ему направлении. Дусы пропустили его.

Рука Ньюна скользнула от пистолета к амулету на груди. И с этого момента он пошел медленнее, помня предостережения Пасевы.

Его не тронули и, отойдя немного, он обернулся. Звери исчезли.

Ньюн пересек небольшую белую площадку и уперся в забор. Это была проволочная изгородь, которая не могла остановить того, кто решил пройти через нее. Ньюн прожег в заборе проход, чувствуя приятное удовлетворение от того, что не подчиняется запрету регулов. Любой из мри поступил бы так же. Никто из них не стал бы обходить забор. Регулы, конечно, пришли бы в ярость. Но таковы были мри, и они не желали стеснять свою свободу и подчиняться регулам.

«Кровожадный дикарь», — так назвал его один молодой регул, когда Ньюн пришел в город.

Регулы не убивали, но они строили заборы и машины, которые уродовали землю, они хотели разделить вселенную на куски, которые можно было продавать, как пищу, как машины, как одежду. Ньюн считал это чудовищным.

Он обошел свалку старых машин и других железных конструкций. Они были так переплетены друг с другом и сжаты, что казалось, будто здесь развлекался какой-то гигант. Сюда, вероятно, свезли и бросили машины и тележки со всех поселений регулов на Кесрит.

Рядом на огромной выжженной площадке на фоне огней порта вырисовывались уродливые очертания разрушенной башни. Искореженные балки и металлические решетки создавали ужасное впечатление. Ураган и огонь здорово повредили оборудование порта. Ньюн все время смотрел по сторонам, с изумлением разглядывая сооружения, которые еще недавно видел целыми и невредимыми. Теперь все было разрушено. Он начал понимать, почему регулы так встревожены и подавлены.

«Хазан» стоял в кольце подъемных кранов. Ньюн и здесь увидел следы бури. Корабль был освещен прожекторами и по нему, словно насекомые, ползали темные фигурки. То и дело подъезжали машины — очевидно, подвозили материалы для ремонта.

Ньюн прошел мимо, стараясь оставаться незамеченным; «Хазан» остался позади. Перед юношей, словно огромная башня, возник «Аханал». Он угрюмой тенью вырисовывался на темном небе, одинокий прожектор освещал его верхнюю часть.

Ньюн подошел ближе и увидел, что корабль стар. Металлические плиты обшивки его были изъедены космической пылью. Там, где защитные экраны были сорваны, виднелись глубокие царапины. Надпись на борту почти стерлась.

Он позвал, опасаясь привлечь внимание регулов-охранников. Но одна из тележек все же двинулась к нему.

— На «Аханале»! — крикнул он. — Откройте люк!

Но они либо не ждали появления мри, либо опасались регулов. Во всяком случае, Ньюну никто не ответил. Подкатила тележка. Молодой регул заговорил с ним.

— Мри, тебе не разрешено.

— Это приказ бая? — спросил он.

— Иди прочь! — настаивал регул. — Мри Кесрит, иди прочь!

Послышался скрежет металла. Открылся люк. Ньюн, не обращая внимания на регула, взглянул на корабль, откуда опускался трап. Потом он пошел вперед, по-прежнему не замечая регула.

Тележка двинулась за ним. Затем она описала круг и встала впереди, загородив дорогу.

Люк по-прежнему был открыт. Молодой регул тяжело дышал, ноздри его расширялись и сжимались, выражая крайнюю степень возбуждения.

— Назад, — прошипел он.

Ньюн начал обходить тележку. Затем, стукнувшись о тупой нос машины плечом, бросился вперед и побежал. Ему было страшно и стыдно: мри смотрели на него сверху и видели его постыдное бегство. Ноги у него сделались ватными — ведь он сделал то, что мри еще никогда но делали — ослушался прямого приказа. Но он был посланцем госпожи и не хотел задерживаться из-за спора с молодым регулом. Тогда прибыл бы кто-нибудь из старших, а ослушаться старшего означало открытый бунт.

Ньюн буквально взлетел по трапу навстречу мри, но те уже скрылись в люке, не дождавшись его. Ньюн нырнул следом. Ослепительный свет ударил в глаза. Люк закрылся.

Десять кел'ейнов — Мужья, судя по возрасту и манере держаться. Ньюн ощутил чистый прохладный воздух, так не похожий на едкий воздух Кесрит. У люка послышался щелчок, и трап пополз вверх. Наступила тишина.

— Сэры, — пробормотал Ньюн и замолчал, глядя на них, на их оружие, на незнакомые суровые лица. Затем он коснулся рукой лба в знак приветствия. Они ответили ему тем же.

— Я Ньюн с'Интель Зайн-Абрин, — сказал он на ритуальном языке мри. — Я служу Интель, Госпоже Эдуна Кесритуна.

— Я — Сун с'Хара Сун-Лир — ответил самый старший из них, кел'ен с гривой седых волос. Он был ровесником Эддана и Пасевы. Его спутники были моложе. — Как себя чувствует госпожа?

— Эдун в безопасности.

— Приедет ли госпожа сама сюда?

— Возможно, но не раньше, чем я принесу ей ответ вашей госпожи.

Он понимал их, любивших и защищавших свою госпожу. Госпожу, которая должна была подчиниться госпоже Интель, — и они вместе с ней. Естественно, что они смотрели на посланца с неприязнью.

— Мы проводим тебя к ней, — сказал Сун с'Хара. — Идем. — И потом заботливо спросил: — Ты не ранен?