— Нет, сэр, — сказал Ньюн и внезапно понял, что он должен преклоняться перед этим мри, ведь он посланец госпожи. А он выдал свою неопытность, незрелость. — У регулов и мри на Кесрит сложные отношения, — добавил он, чтобы скрыть свое замешательство.

— Нас встретили с оружием, — отозвался Сун, — но столкновения не было.

Ньюн пошел с ним по металлическим коридорам и холлам, приспособленным для регулов. Он видел молодых кел'енов и кел'е'ен, закутанных в вуали — своих ровесников. Сердце его забилось — ведь они были покрыты славой и заслужили почет. Он старался не смотреть на них, хотя чувствовал на себе их взгляды: ведь он был чужим для них. Некоторые по-братски приветствовали его, и он шел, окруженный большой толпой. Наконец они оказались в большой каюте, где размещалась госпожа.

Она была средних лет. Ньюн приблизился, склонив голову для благословения. Он чувствовал смутную тревогу, когда его приветствовала чужая госпожа, чьи покои находились не в башне эдуна, а в металлической клетке, чей род был другим, а на белой мантии красовалась чужая эмблема.

Этой госпоже предстояло умереть самой или вызвать на дуэль Интель. И тогда Ньюн должен был убить кела-защитника. Он про себя молился богам, чтобы у этой госпожи хватило смелости самой вызвать Интель на поединок.

Взгляд госпожи был твердым. Со всех сторон лился ослепительный свет сотен ламп. Все вокруг было холодным, металлическим. Множество мри стояли вокруг него. Это была их госпожа, их Мать, а он был чужим, пришельцем, угрозой для ее жизни.

Ньюн чувствовал, что его осматривают с головы до ног, пытаясь понять его и тех, кто его послал. Рядом с госпожой стояли сен'ейны в золотистых мантиях, кел'ейны в черных мантиях, и где-то в глубине холла Ньюн увидел шаловливых катов в голубых мантиях без вуалей. Они казались испуганными.

А за ними во всех коридорах висели гамаки, похожие на паутину. Прочные белые нити, словно кружева, свисали с потолков. Как много здесь мри, — поразился Ньюн, но вдруг его пронзила мысль, что это последние представители его Народа, оставшиеся во Вселенной. И они все помещались на этом маленьком корабле. И ими командовала эта женщина, их госпожа.

— Посланец, я — Эсайн Эдуна Элагун. Как поживает Интель?

Голос ее был мягче, чем выражение лица. Сердце юноши растаяло, словно его коснулся луч солнца. Ему было приятно, что госпожа ласково говорит с ним и дружелюбно отзывается об Интель.

— Госпожа, — сказал он, — Интель чувствует себя хорошо. — Он старался говорить мягко, но она все поняла, так как тень страха промелькнула в ее глазах. Но она была сильной женщиной и быстро взяла себя в руки.

— Что Интель хочет сказать мне? — спросила Эсайн.

— Госпожа послала меня приветствовать тебя и выслушать, что скажешь ты.

Она еле заметно кивнула и движением руки подозвала своих приближенных подойти поближе.

Ньюн остался возле нее на коленях. Он аккуратно снял зейдх и положил на нее ав-кел — Меч келов — то был подарок Сайрена. Меч был в ножнах и лежал рукояткой к госпоже — предложение мира. Руки Ньюн сложил на коленях. Ее кел'ейны сделали то же самое. Рукоятки их мечей повернулись к нему, чужаку, приглашенному на Совет.

— Мы приветствуем Интель, — спокойно сказала Эсайн. — Мы слышали о ее мудрости тогда, когда «Аханал» начал служить Народу. Это благодаря ей «Аханал» стал служить Народу. Она сделала так, что «Аханал» перешел к нам, и мы смогли отказаться от помощи регулов. Это было очень мудрое решение. Мы все понимаем это и благодарим за то, что это сделано вовремя, так как мы смогли улететь от землян. Это правда, что она собирается прекратить службу мри у регулов?

Она взглянула на кел'анта, и тот жестом выразил согласие.

— Я видел нечто такое, чего мне никогда прежде видеть не доводилось, — сказал старик. — Регул напал на этого посланца. Не оружием, правда, а своей машиной. Регул был в отчаянии.

— А эдун? — спросила госпожа. Ее лоб пересекла глубокая морщина. — Как держится эдун Народа, если с регулами творится подобное?

— Пока в безопасности, — сказал он. А потом он понял, что интересует ее больше всего и о чем она не хочет спрашивать простого кел'ена. И он пришел к ней на помощь.

— Госпожа, Тайны Народа у нас. А регулы заняты исправлениями повреждений, что принес ураган. Земляне скоро будут здесь, и регулы боятся, что могут задержать их посадку. Я полагаю, что молодой регул у корабля действовал без четкого приказа.

— И все же, — спросила госпожа, — что будет, если мы покинем корабль?

— Мы — мри, — сказал с твердой уверенностью Ньюн, — и регулы пропустят нас, они не рискнут ничего сделать.

— Если ты так рассуждаешь, то почему молодой регул напал на тебя?

— Госпожа, — сказал он, злясь на свою молодость и неопытность. — Мне кажется, что это нельзя считать серьезной угрозой.

Она задумалась, посмотрела на Сенов и на остальных. Затем вздохнула и нахмурилась:

— Боюсь, что риск слишком велик. Мы подождем, пока Интель вынесет свое решение. Мы прибыли сюда по ее вызову. Я сделаю все, что она скажет. Посланец, заверь ее в нашем полном почтении и уважении к ней.

Он был подавлен и в то же время почувствовал облегчение. Он низко поклонился и услышал шепот, прошелестевший по комнате. Ньюн боялся встретиться глазами с мри, но, подняв голову, увидел, что в их взглядах нет обвинения.

— Я скажу ей, — заговорил он с достоинством, которое было вложено в него с детства и пронизывало кровь и плоть, — что госпожа Эдуна Элагун — мужественная и благородная женщина, и что она заслуживает всяческого уважения Народа.

— Скажи ей, — мягко проговорила госпожа, — что я и мои дети желаем ей всего наилучшего.

— Я передам ей, — сказал он.

— Ты не останешься у нас на ночь?

Он сам думал об этом, так как его не прельщала ночная прогулка в эдун, тем более, что спать ему там вряд ли придется, так как он будет докладывать обо всем Интель, а затем выполнять ее приказания. А кроме того, он вспомнил о регулах, которые будут его поджидать, о непогоде, и его охватили сомнения.

Но он сказал:

— Госпожа, я должен вернуться как можно быстрее, прежде чем регулы обдумают, что им теперь делать.

— Хорошо, — сказала она. — Так будет лучше всего. Иди.

И когда Ньюн, взяв ав-кел и одев зейдх, склонился к ее руке, госпожа вложила в его руку золотой перстень. Его сердце стиснуло смутное беспокойство: этот дар означал, что он чем-то угодил ей. Перед тем, как встать, он поцеловал ей руку, потом подвесил перстень к одному из шнуров и, прощаясь, поклонился.

— Благополучного возвращения, кел'ен, — сказала она.

Он хотел пожелать ей долгих лет жизни и не смог, ограничившись пожеланиями благополучия. Она с улыбкой кивнула.

Келы накинули вуали и проводили его к двери, чтобы выпустить в темноту.

Он услышал рычание дуса, которого тут же успокоил один из келов. Затем они вошли в шлюзовую камеру, где находился внешний люк. Свет погас, чтобы, когда откроется люк, они не превратились в мишени.

Стало совсем темно. Затем открылся люк, опустился трап и в камеру проникли слабые отсветы прожекторов порта. Едкий воздух коснулся их.

Они расстались молча. Никакие слова сейчас были не нужны. Теперь все зависело от мужества их Матерей. Им решать, прольется ли кровь кого-нибудь из них.

Когда на Кесрит останется только одна госпожа, придет время церемоний и поклонов.

Ньюн ожидал нападения, но, когда он спустился, ничего не произошло. Никто не ждал его внизу. Ньюн побежал. Его мягкие сапоги делали его бег совершенно бесшумным.

Он пробежал мимо груды лома и увидел кишевших около изгороди регулов с фонарями. Ньюн затаил дыхание и замер, оценивая положение. Затем он побежал в другую сторону, поняв, что через старый проход в изгороди ему уже не выйти. Ньюн прожег новое отверстие, отшвырнул проволоку в сторону и снова побежал. Легкие горели от частого дыхания. Где-то завыл дус, и этот звук заглушил рев машин.