— Я сам работал на него, когда был мальчиком и юношей, и знаю его гнилую душу. Сейчас я у Джабира, и мне живется намного лучше. Предлагаю пойти со мной.

— Кто ты? — прошептал Амаль и попятился.

Таир не был готов подтвердить свои догадки признанием, а потому сказал:

— Я был знаком с твоей матерью. Я могу представить, каково тебе живется. Когда-то я сбежал от Юсуфа, а перед этим раскроил его лицо ножом.

В зеленых глазах мальчишки вспыхнули яркие огоньки.

— Так это были вы?!

— Да. А Джабир — тот человек, который первым пометил этого злодея!

Сколько Амаль помнил себя, его пронизывал страх. Он стал его привычкой и образом жизни. Он боялся Юсуфа, рыночных торговцев, мальчишек постарше, которые отбирали у него деньги, а иногда били. Он мечтал об избавителе, о герое, но при этом не верил, что он существует.

Теперь перед ним стоял человек, который предлагал увести его в другой мир, который не боялся его обидчиков. Можно ли ему верить? Амаль затрепетал от волнения.

— Как вас зовут? — осторожно спросил он.

— Таир.

Глаза ребенка округлились.

— Таир? Тот самый Таир? Знаменитый вор?!

Молодой человек нахмурился.

— Разве я знаменит?

— Мне рассказывал дядя Имад! — заговорил мальчик, буквально захлебываясь словами. — Вы можете обворовать человека с закрытыми глазами! Вы ни разу не возвращались с рынка без добычи!

Лицо Таира исказилось от внезапно нахлынувших чувств.

— Это неправда. И вообще, с меня нельзя брать пример.

— Почему?

— Потому что воровать — это плохо. Потому что в детстве я мечтал не об этом. Просто у меня не было выхода. У тебя он будет. Если ты пойдешь со мной, я никогда не позволю тебе брать чужое.

Ребенок озадаченно молчал.

— Ты пойдешь в школу, научишься читать и писать, — добавил Таир, хотя еще секунду назад не думал об этом.

— Разве я… могу?

Таир пожал плечами.

— Почему нет?

Он протянул руку мальчику, чью судьбу решил неожиданно для себя.

Таир подумал об Имаде. Вот с кем было бы неплохо поговорить! Возможно, он мог бы сказать, та ли это Мариам, а если та, от кого она родила ребенка.

— Где сейчас Имад? — с надеждой спросил он Амаля.

— Дядю Имада убили в прошлом году, еще до смерти мамы. Он хотел ограбить какого-то человека, а тот позвал на помощь, и Имада зарезали. — Мальчик вздохнул. — Мне нравился дядя Имад. Иной раз он давал мне деньги или еду.

Таир прикусил губу. Пожалуй, Имад был его единственным другом, если дружба вообще возможна в том мире, где каждый отвечает сам за себя. Он помогал мальчику. Быть может, он догадывался, чей это сын?

— Вот что случается с теми, кто совершает преступления, — пересилив себя, сказал Таир. — Человек должен жить по совести. Аллах говорит, что добрые дела не имеют предела, также как нет конца нашей вере в справедливость.

В тоне Таира были уверенность и сила, настоящая мужская сила, обещавшая защиту от горестей и бед. Почувствовав доверие к этому человеку, мальчик глубоко вздохнул и протянул ему руку.

Внезапно два одиноких существа осознали, что они нужны друг другу, разделявшая их стена рухнула, и они переступили через ее обломки.

Когда они уходили с рынка, Амаль то и дело оглядывался, будто боялся, что их догонят. Таир тоже спешил. Не надо, чтобы кто-то увидел, как он уводит мальчишку.

Молодой человек сам не знал, почему заговорил о вере, добродетели и Аллахе. Он не был бесчувственным и вместе с тем много лет не знал ни добродетели, ни любви. Не ходил в мечеть и не молился Богу.

Его и Амаля сближали не корни, а переживания. Оба были одиноки, оба пострадали от одного и того же человека. И взрослый, и ребенок не раз впадали в отчаяние и оказывались на грани разрушения личности, презрения души.

Таир не хотел, чтобы этот мальчик — не важно, был он или нет его сыном! — повторил судьбу, которая выпала ему самому. Мысль о том, что он способен вмешаться в чью-то жизнь, дабы изменить ее к лучшему, вызывала душевный подъем и вселяла в сердце надежду.

Таир привел мальчика в свою хижину. Здесь было бедно, но чисто. Он заставил Амаля умыться, накормил его, поговорил с ним и велел ложиться спать.

Глядя на спящего мальчика, молодой человек вновь задумался о смысле жизни. Быть может, благодаря этому ребенку ему удастся избавиться от ощущения ненужности и пустоты?

Мужчина и ребенок. Почти семья. Почти, но не совсем. Не хватает женщины. Мариам, единственная женщина, которой он был нужен по-настоящему, умерла. Он спал с другими, но они не имели для него никакого значения. Таир давно понял, что любовь нельзя купить, а счастье — украсть. Это единственное, в чем халиф равен нищему, а честный человек — вору.

На свете нет ни одной преграды, которую не в состоянии смести жизнь, а тем более — любовь. Почему это не произошло между ним и Эсмой? Вероятнее всего, потому что она никогда его не любила.

Во сне Амаль почувствовал, как чья-то рука схватила его и грубо встряхнула. Он тут же вскочил и закричал «да!», а потом «нет, нет!». Вслух он всегда говорил «да», при этом его душа чаще всего восклицала «нет!».

Амаль открыл глаза и увидел знакомое лицо, лицо Таира.

— Мне почудилось, будто за мной пришел Юсуф, — прошептал мальчик.

— Он не придет. А если придет, я его прогоню, — ответил Таир.

Он накормил мальчика, а потом отправился к Джабиру. Войдя в его жилье, начал без предисловий:

— Я увел ребенка у Юсуфа.

Джабир прищурился, уставившись на Таира темными глазами.

— Что значит «увел»?

— Этот мальчик промышлял на его территории. Я забрал его с собой.

— Зачем?

Во взгляде Таира вспыхнуло упрямство.

— Он мне нужен.

— Какое он имеет к тебе отношение?

Таир собрался с духом и рассказал правду. Вопреки ожиданиям Джабир не удивился и только спросил:

— Что ты станешь делать с этим мальчиком?

— Воспитывать, растить.

Джабир задумался.

— Наша судьба неверна. Если б мальчик остался на улице, то со временем приспособился бы к такой жизни.

— Я забрал его именно потому, что не хочу, чтобы он жил так, как когда-то жил я.

— Понимаю. Однако что с ним будет, если ты попадешь в тюрьму или погибнешь? Кто сможет и захочет заботиться о нем?

— Я надеюсь, что этого не произойдет.

— Нам нельзя иметь привязанностей и нельзя допускать, чтобы кто-то привязывался к нам, ибо это делает нас уязвимыми, — добавил Джабир.

— Я знаю. Но мне трудно спорить с собственным сердцем.

Последующие дни были прекрасны. Таир купил Амалю новую одежду. Они гуляли по Багдаду. Молодой человек сводил мальчика в мечеть, которую сам никогда не посещал. Таир попытался объяснить ребенку, что вера умножается путем повиновения и ослабевает путем ослушания. Делать то, что угодно Богу, — великое счастье, просто не все имеют такую возможность.

С точки зрения многих людей, Таир жил неправильно, но он давно избрал свой путь. Или путь избрал его. Возможно, Амалю повезет больше и его судьба будет иной.

Мальчик был в восторге от того, что его впустили в обитель Бога. Он крепко сжимал сильную руку своего взрослого друга маленькой детской ладошкой.

Они вместе любовались колоссальным куполом мечети, сверкающими золотом причудливыми дверями, разглядывали стройные минареты и дворцы, сказочное великолепие которых резко контрастировало с окружавшими их грязными улочками, с вереницей жалких лавчонок и домишек.

К вечеру оба сильно проголодались и зашли в харчевню. Таир заказал жареную баранину, куриную похлебку, слоеные медовые пирожки. Мужчина и мальчик наслаждались кушаньями, одновременно любуясь пурпурными облаками и небом цвета крыльев фламинго.

Домой возвращались в сумерках. На раскаленную землю опускалась глубокая тишина. Из садов доносился запах цветов. В душе царили мир и покой.

Перед сном Таир поговорил с Амалем. Ребенок просил рассказать какую-нибудь историю, и молодой человек в который раз пожалел о том, что не знает грамоты. В раннем детстве мать рассказывала ему простенькие деревенские сказки, и он помнил две или три, но куда интереснее было бы прочитать одну из тех волшебных историй, о которых говорила Эсма.