— …понимаешь, к концу года мне грозит неминуемая свадьба, и я просто… дьявольски рад этому событию! — он улыбнулся открытой и какой-то шальной улыбкой.

— Вот как, — Аман резко выпрямился, — значит из-за озорства обнаглевшей кошатины могли оказаться загублены не одна, а целых две судьбы!

Он уже понял, как следует держать себя, чтобы расположить Луджина, и не был намерен упускать великолепную возможность сойтись накоротке еще с одним из тех, кого собирался покорить. На его в меру сокрушенное заявление предсказуемо последовали благодарности, перемежаемые заверениями, что молодой человек сам виноват, что так задумался, ничего вокруг не видя, залез на ограду, как мальчишка, и как ребенок испугался игривого детеныша. Амани даже не нужно было особо стараться, изредка вставляя нужное слово, так что вконец расстроенный принципиальной неуступчивостью «звезды», Луджин едва на Коране не поклялся, что обязательно зайдет к нему, прямо сегодня и зайдет… и конечно понимает, что чтобы развеять скуку — лучшее средство приятная беседа.

— Да, — приторно протянул до поры незамеченный обоими собеседниками парень, приближаясь к ним с гаденькой улыбочкой, — с таким сладким мальчиком поскучать одно удовольствие!

Аман смерил нахала равнодушным взглядом, но Луджин внезапно притих, заметив, что хватка на ошейнике Бастет ослабла, и узкая ладонь попросту лежит на загривке нервничавшего звереныша. Ни поза ни выражение лица прекрасного юноши не изменились, однако рядом с ним почему-то стало очень неуютно, как если бы на его месте огромная кобра развернула свой капюшон, подрагивая раздвоенным языком, и еще заныло запястье…

— Бедный кузен, я все понимаю. Нельзя допустить, чтобы такая нежная лань, как Салха плакала от разочарования в первую брачную ночь. Поступок достойный заботливого супруга — обратиться за советами к мастеру «постельных дел»!

— Масад! — Луджин побелел от оскорбления, сразу забывая о мимолетном пугающем впечатлении. — Ты заговариваешься, «кузен»…

Успокаивая поглаживаниями все больше нервничавшую Баст, Аман с интересом следил за разворачивающейся перед ним ссорой, ведь благодаря ей, он в пять минут узнал больше, чем за многочасовую велеречивую беседу. Например, Мансура все же не одна большая дружная семья, как это ему старательно представлялось. И в этой каменной сказке с настоящим принцем все-таки есть место обычным людским порокам… Он принял данное обстоятельство к сведению тем охотнее, что как-то стал подзабывать о них, а это всегда чревато неприятностями.

Во-вторых, в перебранке упоминались имена и некоторые личные подробности, так что помимо того, что в клане каждый друг другу в какой-то степени родич, — что свято чтится, раз оба петушка еще не вцепились противнику в глотки, и налагает определенную систему взаимоотношений, — Аман сделал вывод, что Масад приходится ни кем иным, как старшим братом незабвенному Тарику, только от старшей же жены. И братьев у него еще тоже — не меряно, так что пренебрежение к мальчишке вполне теперь понятно, а о его отце стоит говорить как о человеке весьма любвеобильном, и не знающим удержу в своих желаниях.

Зато Луджин в системе родства от князя отстоит дальше, однако положение занимает более высокое из-за доступа в библиотеку, готовясь стать ее хранителем… что положительно характеризует князя Амира и его род, где предпочтение в первую очередь отдается достоинствам и способностям, а не происхождению и чистоте крови.

И говорит, что Аленький цветочек на правильном пути, и шансы имеет неплохие, несмотря на то, что ему наверняка не единожды еще придется столкнуться с колкостями в духе зарвавшегося болвана-племянничка.

А шуточки были те еще! Амани уже начинало надоедать периодическое прохаживание по его «непревзойденному мастерству ублажителя мужских чресел», и хотелось особо не фантазируя спустить на недоумка злобно урчавшую Баст. Под его рукой пантера не решалась на большее, но знание, что стоит ему убрать ладонь с загривка заметно подросшего звереныша, случится неминуемое, — чуть тронуло губы юноши мечтательной улыбкой.

Да, какой кошмар! Я вне себя от слез раскаяния, но что поделаешь, ведь дикий зверь… А я и сам с ней еще плохо справляюсь, рука вот только пару дней как зажила… Князь Амир проникнется точно!

Но не хотелось еще больше подставлять незаслуженно обиженную сегодня Бастет, да и с господином так шутить тоже не было никакого желания. Родственников не выбирают, а сам мужчина такой беспардонной лжи не заслужил…

К реальности вернуло очередное замечание разошедшегося хлыща, для которого его наглость, видимо, составляла даже не первое, а единственное в жизни счастье.

Доведенный почти до нервного припадка, Луджин тем не менее все еще держал себя в руках, и вместо того, чтобы бросить вызов обидчику, лишь выцедил сквозь зубы, что уходит. Он не задумываясь развернулся к Аману, и это оказалось последней ошибкой, хотя и не его — веселящийся Масад пустил новую стрелу, уже напрямую обратившись к державшемуся в стороне юноше:

— Тебе бы стоило еще и над манерами поработать, кузен! Как грубо, твой очаровательный собеседник конечно расстроится… И как невежливо уходить не попрощавшись с наставником в одном лице! Но я все исправлю, невежа. О благоуханный цветок страсти, не проводить ли мне тебя до покоев твоего благословенного небесами повелителя?

Последние слова были обращены уже непосредственно к Амани, и мгновенно выбесили так, что тот мысленно отпустил повод.

— Я, недостойный, вниманием польщен… но вынужден, увы, не согласиться! — безмятежно уронил юноша с самой своей невинной и одновременно провоцирующей улыбкой.

Рыбка заглотала наживку, даже не заметив.

— Отчего же? — в голосе парня уже явно прорезались игривые ноты.

Аман глубоко и медленно вздохнул, плавно поведя ресницами, и глядя куда-то в сторону выбеленного солнцем горизонта, задумчиво проговорил:

Он с удовольствием просмаковал, как по мере понимания, менялось выражение лица Масада.

— Что ты сказал?! — рыкнул он, а сделанный шаг был уже угрожающим.

— Я процитировал великого поэта. Это Омар Хайям, — снисходительно объяснил Амани, не меняя расслабленной позы, а вот Бастет утробно взревела буквально на всю крепость, и второй шаг так и не случился.

Кто бы сомневался!

— Ух ты, райская птичка распелась! — Масад даже отступил, зло прищурив глаза. — Но глуп здесь ты, если забыл, что клювик тебе открывать полагается только при виде члена!!

Аман мог бы многое сказать в ответ, но это становилось просто скучно.

— На мой скромный взгляд, — с обманчивой мягкостью, напоминавшей стремительное и бесшумное движение пантерьих лап при виде жертвы, — из двоих умнее раб, не сердящий понапрасну своего господина, чем свободный воин, ради удовольствия набрасывающийся на тех, кто ему лишь кажется слабее…

Под конец небольшой речи, из голоса и облика бывшего наложника ушла уже всякая игра, а черные очи полыхнули так, что Масад, и раньше не часто встречавший отпор, не сразу нашелся и собрался с решимостью продолжать «разговор». Но не успел:

— От себя добавлю, — очевидно, что против обыкновения, в этот день и час уединенный уголок решил собрать у себя буквально всех, — что молчаливое смирение последнего раба, куда достойнее, чем осыпать оскорблениями брата и гостя своего князя в его же доме!

Новый голос будто хлестнул плетью. В защитниках Аман абсолютно не нуждался, к тому же с изумлением узнал в своем заступнике помощника старого лиса Фархада. Сахар подошел ближе и демонстративно, поклонившись юноше, сообщил:

— Муалим Фархад просил меня найти вас.

Аман и бровью не повел на это известие, хотя повод поволноваться у него имелся. Тарик не просто служка, и непосредственное дитя наверняка все же проговорился, что считает его своим наставником, а сейчас судя по всему наступил судный час. Амани пожалел, что отложил этот вопрос, как не самый важный, и так и не поговорил с князем, на самом деле увлекшись и уроками, и учителем. Гоношистый юнец, которого давно кому-нибудь стоило поставить на место это одно, а вот хитрый старый лис… гм, почтенный лекарь — совсем другое!