— Мне кажется, вы совершенно не боитесь потерять ногу!

— Так нога-то моя.

— Не только ваша, — возразила сестра Крэмер. — Эта нога принадлежит правительству Соединенных Штатов. Все равно как какой-нибудь тягач иди ночной горшок. Военное министерство вложило в вас массу денег, чтобы сделать из вас пилота, и вы не имеете права не слушаться врачей.

Йоссариан не был в восторге от того, что в него вкладывают деньги. Сестра Крэмер все еще стояла перед ним, так что он не мог пройти к постели. Голова у него раскалывалась. Сестра Крамер о чей-то его спросила, но он не понял вопроса. Он ткнул большим пальцем через плечо и сказал: «Сгинь, мразь!»

Сестра Крэмер влепила ему такую пощечину, что чуть не сбила его наземь. Йоссариан отвел кулак, намереваясь двинуть сестру в челюсть, но нога его подломилась, и он начал падать. Сестра Даккит вовремя шагнула вперед и подхватила его под руки.

— Что здесь происходит? — спросила она жестким тоном, обращаясь к сестре Крэмер и Йоссариану.

— Он не желает ложиться в постель, — отрапортовала обиженным тоном сестра Крэмер. — Он сказал мне нечто совершенно ужасное, Сью Энн. Я не могу даже повторить.

— А она обозвала меня тягачом, — проворчал Йоссариан.

Сестра Даккит не проявила сочувствия.

— Вы сами пойдете в постель или мне взять вас за ухо и отвести силой? — спросила она.

— Возьмите меня за ухо и отведите силой, — вызывающе ответил Йоссариан.

Сестра Даккит взяла его за ухо и повела в постель.

Сестра Сью Энн Даккит была высокой, поджарой женщиной с прекрасной осанкой и угловатым, аскетическим, типичным для уроженок Новой Англии лицом, которое можно было одновременно назвать весьма привлекательным и весьма невыразительным. У нее была бело-розовая кожа, небольшие глаза, острые и изящные нос и подбородок. Способная, исполнительная, строгая и умная, с большим чувством ответственности, она не теряла головы в любой трудной ситуации. Она была вполне сложившимся, уверенным в себе человеком. Йоссариану стало жаль ее.

На следующее утро, когда она склонилась над его постелью, расправляя у него в ногах простыню, он проворно залез ей рукой под юбку. Сестра Даккит взвизгнула и подпрыгнула до потолка, но этого ей показалось мало, и она добрых пятнадцать секунд извивалась, скакала и раскачивалась взад-вперед, изгибая свой божественный стан, пока наконец с посеревшими, дрожащими губами не отступила в проход между койками. Но она отступила слишком далеко, и Данбэр, наблюдавший с самого начала за этой сценой, приподнялся на кровати и, не говоря ни слова, набросился на нее сзади, ухватив обеими руками за грудь. Издав еще один вопль, она высвободилась и отскочила от Данбэра, но опять-таки слишком далеко, так что Йоссариан сделал выпад и облапил ее еще раз. Сестра Даккит снова сиганула через проход, словно мячик для пинг-понга на двух ногах. Данбэр зорко, как тигр, следил за ней, готовый к новому броску, но она вовремя о нем вспомнила и отпрыгнула не назад, а в сторону. Данбэр промазал и, пролетев мимо, приземлился на пол, но не на три точки, а на одну — на голову.

Когда он пришел в себя, из носа у него текла кровь и голова раскалывалась от такой же ужасной боли, какую он до этого симулировал. В палате стоял невообразимый шум. Сестра Даккит обливалась слезами, а Йоссариан, сидя рядышком с ней на кровати, виновато ее утешал. Разгневанный начальник госпиталя кричал на Йоссариана, что не потерпит со стороны больных никаких вольностей по отношению к сестрам.

— Чего вы от него хотите? — жалобным тоном спросил Данбэр, лежа на полу и морщась от сверлящей боли в темени. Даже звук собственного голоса причинял ему страдания. — Он ничего такого не сделал.

— Я говорю о вас! — взревел во весь голос тощий, величественный полковник. — Вы будете за это наказаны!

— Чего вы от него хотите? — подал голос Йоссариан. — Человек шлепнулся головой об пол — только и всего.

— Я говорю и о вас тоже! — обрушился полковник на Йоссариана. — Вы у меня еще пожалеете, что схватили сестру Даккит за грудь.

— А я не хватал сестру Даккит за грудь, — сказал Йоссариан.

— Это я схватил ее за грудь, — сказал Данбэр.

— Вы что, оба с ума сошли? — пронзительно закричал доктор. Он побледнел и отпрянул в замешательстве.

— Так точно, доктор, — заверил его Данбэр. — Он и вправду сумасшедший. Каждую ночь ему снится, будто он держит в руке живую рыбу.

Доктор застыл на месте, изящно изогнув бровь. В палате стало совсем тихо.

— Снится что?.. — спросил он с отвращением.

— Ему снится, что он держит в руке живую рыбу.

— Какую рыбу? — резко спросил, доктор.

— Не знаю, — ответил Йоссариан. — Я плохо разбираюсь в рыбах.

— А в какой руке вы ее держите?

— То в той, то в этой, — ответил Йоссариан.

— Все зависит от рыбы, — поспешил ему на помощь Данбэр.

Полковник обернулся и, подозрительно сощурившись, уставился на Данбэра.

— Да? А вы-то откуда знаете?

— Так ведь это сон-то мой, — ответил Данбэр без тени улыбки.

Полковник побагровел. Он уставился на обоих холодным, жестким, неприязненным взглядом.

— Встаньте с пола и отправляйтесь в постель, — процедил он сквозь зубы. — Я не желаю больше слушать ни слова об этих снах. У нас есть специалист, чтобы выслушивать такую отвратительную чепуху…

— А как вы считаете, — осторожно, с мягкой, вкрадчивой улыбкой спросил майор Сэндерсон, штатный психиатр, присланный полковником к Йоссариану, — почему полковник Ферридж нашел ваши сны отвратительными?

— Наверное, что-то отвратительное действительно есть или в самом этом сне, или, может быть, в полковнике Ферридже, — почтительно ответил Йоссариан.

— Неплохо сказано, — одобрил майор Сэндерсон. Он носил поскрипывающие солдатские ботинки, а его черные, как смоль, волосы стояли дыбом. — Полковник Ферридж, — признался он, — напоминает мне морскую чайку. Он ни в грош, знаете ли, не ставит психиатрию.

— А вы, наверное, не любите морских чаек? — спросил Йоссариан.

— Да, не очень, — признался майор Сэндерсон с колючим, нервным смешком. — По-моему, ваш сон просто очарователен. Я надеюсь, что он будет часто повторяться и мы еще сможем не раз его обсудить. Не хотите ли сигаретку?

Йоссариан покачал головой, и майор улыбнулся. — Как вы объясните, — спросил он многозначительно, — почему вы испытываете такое сильное нежелание взять у меня сигарету?

— Потому что я только что одну выкурил. Вот она, еще дымится в пепельнице. Майор Сэндерсон хохотнул.

— Ну что ж, весьма искреннее объяснение. Но я надеюсь, что мы скоро докопаемся до истинной причины. — Завязав бантиком развязавшийся шнурок ботинка, он взял со стола блокнот желтой линованной бумаги и положил его на колени. — Итак, рыба, которую вы видите во сне… Давайте о ней побеседуем. Это всегда одна и та же рыба?

— Не знаю, — ответил Йоссариан. — Я плохо разбираюсь в рыбах.

— А что напоминает вам эта рыба?

— Другую рыбу.

— А что напоминает вам другая рыба?

— Другую рыбу.

Майор Сэндерсон разочарованно откинулся на спинку стула:

— А вы любите рыбу?

— Не особенно.

— Так почему же вы считаете, что у вас патологическое отвращение к рыбам? — спросил с триумфом майор Сэндерсон.

— А потому что они слишком скользкие, — ответил Йоссариан. — И костлявые.

Майор Сэндерсон понимающе кивнул головой, улыбаясь приятной, фальшивой улыбкой.

— Очень интересное объяснение. Но я полагаю, что скоро мы докопаемся до истинной причины. А в частности, та конкретная рыба, которую вы держите во сне, вам нравится?

— Признаться, я не испытываю к ней никаких особых чувств.

— Следовательно, вам не нравится эта рыба? А не питаете ли вы к ней враждебное, агрессивное чувство?

— О, нисколько. В сущности, она мне даже нравится.

— Следовательно, на самом деле вы любите эту рыбу?

— О нет. Я не испытываю к ней никаких особых чувств.