О, если бы только ей очутиться сейчас дома, с ними, пусть бы даже там были янки! Босиком, в ночной рубашке, путавшейся между ног, она металась по комнате, а страшное предчувствие беды все крепло и крепло. Она хочет домой, домой! К Эллин!

Снизу, из кухни, донесся звон посуды: Присей готовила завтрак. Но Бетси, кухарки миссис Мид, не было слышно. Тонкий, пронзительный голос Присей затянул уныло:

— «Еще день, еще два свою ношу нести…»

Ее пение действовало Скарлетт на нервы, печальные слова тревожно бередили душу, и, накинув капот, она выбежала на площадку лестницы, отворила дверь на черный ход и крикнула:

— Присей! Заткнись, перестань выть!

— Да, мэм, — угрюмо прозвучало в ответ, и Скарлетт глубоко вздохнула, устыдясь своей внезапной вспышки.

— Где Бетси?

— Не знаю. Не пришла.

Скарлетт направилась к спальне Мелани, приотворила дверь и заглянула в залитую солнцем комнату. Мелани в ночной рубашке лежала в постели, глаза у нее были закрыты, под глазами — черные круги, отекшее личико утратило свой нежный, напоминавший сердечко овал, стройное тело стало уродливо бесформенным. Поглядел бы Эшли на нее сейчас, мелькнула у Скарлетт злорадная мысль. Ни одна беременная женщина не казалась Скарлетт такой безобразной, как Мелани. Словно почувствовав на себе ее взгляд, Мелани открыла глаза, и слабая приветливая улыбка озарила ее лицо.

— Входи же, — позвала она, неуклюже поворачиваясь на бок. — Я проснулась на заре и все время думала, и знаешь, Скарлетт, я хочу попросить тебя кое о чем.

Скарлетт вошла в спальню и присела на залитую нестерпимо ярким солнцем постель.

Мелани взяла руку Скарлетт и мягко, доверчиво ее пожала.

— Дорогая, — сказала она, — я слышала стрельбу и очень расстроилась. Это со стороны Джонсборо?

— Угу, — пробормотала Скарлетт, и сердце у нее снова болезненно заколотилось.

— Я понимаю, как ты тревожишься. Я знаю, ты бы уехала домой еще на прошлой неделе, когда узнала, что твоя мама больна. Ты осталась только из-за меня, верно?

— Верно, — безжалостно подтвердила Скарлетт.

— Скарлетт, дорогая, ты так добра ко мне. Родная сестра не могла бы быть добрее и самоотверженнее тебя. И я еще больше люблю тебя за это. Мне очень больно, что я стою у тебя на пути.

Скарлетт смотрела на нее молча. «Она любит меня? Вот идиотка!»

— Послушай, Скарлетт, я лежала и думала и решила обратиться к тебе с очень большой просьбой. — Она снова, крепче, сжала ее руку. — Если я умру, ты возьмешь моего ребенка?

Широко раскрытые, лихорадочно блестящие глаза Мелани были устремлены на нее с неясной и настойчивой мольбой.

— Возьмешь?

Скарлетт выдернула руку, чувствуя, как ее охватывает страх. От неожиданности и испуга голос ее прозвучал грубо.

— Не будь идиоткой, Мелли! Ты не умрешь. Каждой женщине, когда она ждет первого ребенка, кажется, что она умрет. Я знаю, со мной тоже так было.

— Нет, неправда. Ты никогда ничего не боишься. Ты это говоришь, просто чтобы подбодрить меня. А я не боюсь умереть, но боюсь за маленького, если Эшли… Скарлетт, обещай, что ты возьмешь себе моего ребенка, если я умру. Тогда я не буду бояться смерти. Тетушка Питти слишком стара, чтобы воспитать ребенка, а Милочка и Индия — они очень хорошие, только… Я хочу, чтобы моего малютку взяла ты. Обещай мне, Скарлетт. Если это будет мальчик, воспитай его похожим на Эшли, а если девочка… Я хочу, чтобы она была похожа на тебя, дорогая.

— Тысяча чертей! — вне себя воскликнула Скарлетт, вскакивая с постели. — Неужели мало нам несчастий, чтобы ты еще толковала о смерти!

— Прости меня, дорогая. Но дай слово. Мне кажется, все должно совершиться сегодня. Я чувствую, что сегодня. Пожалуйста, обещай.

— Ладно. Обещаю, — сказала Скарлетт, в полном замешательстве глядя на нее сверху вниз.

«Неужели Мелани в самом деле так глупа, неужели она не понимает, что я люблю Эшли? Или она все понимает и потому-то и думает, что я позабочусь о его ребенке?» Скарлетт с трудом подавила бешеное желание задать ей этот вопрос — он уже готов был слететь у нее с языка, но тут Мелани снова взяла ее руку и приложила к своей щеке. Взгляд ее стал спокоен.

— Почему ты думаешь, что это будет сегодня, Мелли?

— У меня с рассвета начались схватки, правда, еще не очень сильные.

— Вот оно что! Почему же ты не позвала меня? Я сейчас пошлю Присей за доктором Мидом.

— Нет, пока не надо, Скарлетт. Ты знаешь, сколько у него дел, как они все там заняты работой. Просто сообщи ему, что он может нам понадобиться сегодня. И пошли за миссис Мид, попроси ее прийти, посидеть со мной. Она будет знать, когда настанет время посылать за доктором.

— Да перестань ты разыгрывать из себя святую. Сама знаешь, что доктор нужен тебе не меньше, чем им там в госпитале. Я пошлю за ним сейчас же.

— Ну пожалуйста, не надо. Иногда это длится целый день, и я не могу, чтобы доктор часами сидел здесь, в то время как он нужен всем этим беднягам в госпитале. Пошли только за миссис Мид. Она поймет, когда потребуется доктор.

— Что ж, будь по-твоему, — сказала Скарлетт.

Как только Присей отнесла завтрак Мелани, Скарлетт тут же отправила ее за миссис Мид, а сама села завтракать с Уэйдом. Но кусок не шел ей в горло. Она со страхом думала о том, что Мелани пришло время родить, и, бессознательно прислушиваясь к отдаленному грохоту орудий, впервые в жизни почувствовала, что у нее совсем нет аппетита. И с сердцем творилось что-то странное: несколько минут оно билось нормально, а потом вдруг делало отчаянный толчок, и тогда у нее начинало тоскливо сосать под ложечкой. Она с трудом глотала густую клейкую мамалыгу, и никогда еще напиток из жареной кукурузы и молотого батата, сходивший теперь за кофе, не казался ей таким омерзительным. Без сахара, без сливок это пойло было горьким, как желчь, а «подслащивание» с помощью сорго не очень-то помогало. Сделав глоток, она отодвинула чашку. Янки лишили ее удовольствия пить настоящий кофе с сахаром и сливками, и одного этого было уже достаточно, чтобы она возненавидела их всей душой.

Уэйд вел себя сегодня как-то тише обычного и не хныкал, как всегда по утрам, отказываясь есть мамалыгу. Он молча жевал ненавистную кашу, которую она ложку за ложкой совала ему в рот, и громко чмокал, запивая ее водой. Его большие, карие, круглые, как долларовые монеты, глаза с детской тревогой следили за каждым движением матери, словно ее затаенные страхи передались ему. Когда с завтраком было покончено, Скарлетт отправила его во двор играть и с облегчением проследила за тем, как он проковылял по примятой траве к своему игрушечному домику.

Она встала из-за стола и, подойдя к лестнице на второй этаж, остановилась в нерешительности. Надо было подняться к Мелани, посидеть с ней, постараться отвлечь ее от мыслей о предстоящем испытании, но у нее не хватало сил подвигнуть себя на это. Надо же было Мелани выбрать именно такой день из всех дней в году, чтобы начать рожать! Да еще толковать о смерти!

Она присела на нижнюю ступеньку лестницы и постаралась взять себя в руки. Мысли ее обратились к вчерашней битве, и снова встал вопрос: каков же был ее исход? Как странно, что где-то рядом, всего в нескольких милях идет бой, а до них не доходит никаких вестей! Какая необычная тишина царит на этом обезлюдевшем конце города, как не похоже это на то, что творилось здесь во время битвы за Персиковый ручей! Сражение шло где-то к югу, далеко от города, а дом тетушки Питтипэт был последним на северной окраине города, и воинские части, спешившие на подкрепление, не проходили ускоренным маршем по этой улице, и санитарные кареты не проезжали по ней, и не ковыляли возвращавшиеся с линии огня раненые. Вероятно, все это происходило сейчас на южной окраине, подумала Скарлетт и возблагодарила бога за то, что она этого не видит. Если бы только еще все живущие в их конце Персиковой улицы не убежали из города — все, кроме Мидов и Мерриуэзеров! Ей стало так одиноко здесь теперь. Останься дома хотя бы дядюшка Питер, она послала бы его сейчас в штаб узнать, какие вести с фронта. Впрочем, если бы не Мелани, она сама, ни минуты не медля, бросилась бы в город и все разузнала. Но пока миссис Мид не пришла, оставить Мелани нельзя. Миссис Мид. Почему она не идет? И куда подевалась Присей?