Он внезапно вывернул запястья и предплечья, нанося удар себе в лицо. Опрокинулся назад и закричал бы, если бы горло слушалось. Нос и лоб нестерпимо болели! Но все в порядке…

Нет! Ничего не в порядке! Это…

Он снова ударил себя битой и почувствовал, как вмялась внутрь правая скула. И еще, еще… Следующие несколько ударов раздробили нос и выбили глаза. Он ослеп, но проклятая бита не останавливалась. Упав ничком на пол, Гэри продолжал колошматить себя по голове. Слышал, как раскололся череп. Но никак не мог остановить проклятую биту.

И боль! Он должен был вырубиться с первого удара, но оставался в сознании. И все чувствовал!

Он молился о смерти задолго до того, как бита ударила в сороковой раз…

На стук в доме — да какой там дом, халупа — никто не отозвался, и Джейк Фельдман направился к сараю. Воздух раннего утра обжигал холодом неудержимо расползающуюся на макушке лысину: он стянул незастегнутое пальто на солидном брюхе и ускорил шаг, чтобы скорее преодолеть ледяные колеи дорожки.

Старина Джемсон говорил, что раздобыл выдающиеся шкурки. Такие, что Джейк охотно заплатит за них вдесятеро против ходовой цены. По доброте душевной и в память о долгих деловых отношениях он, мол, готов предоставить право первой покупки Джейку. Как же!

И все же неподдельный восторг старого боровика заинтриговал Джейка — Джемсон врать не станет. Может, у него и впрямь что-то уникальное. А может, и нет.

«Лучше бы дело того стоило», — подумал он, потянув на себя дверь сарая. Нет у него времени разъезжать по джерсийским сосновым пустошам ради ветра в поле.

Из открытой двери ударило знакомым духом запекшейся крови. Как и следовало ожидать. Кто покупает свежие шкурки с рук, быстро привыкает к этому запаху. Правда, он не ожидал, что в сарае будет так холодно. Свет включен, но печка давно остыла. Если оставить шкурки на таком морозе надолго, они промерзнут.

И тут он их увидел — аккуратно натянутые в ряд на сушилку. Мех мерцал, отражая отблески ламп дневного света и утреннее солнце, вливавшееся в дверь за его спиной. Они были великолепны. Потрясающе!

Джейк Фельдман разбирался в мехах. Почти сорок лет из своих пятидесяти пяти он занимался мехами: начал с закройщика и шел вверх, пока не набрался наглости открыть собственную мастерскую. И за все эти годы не видел ничего подобного.

Господи, Джемсон, где ты их раздобыл и есть ли там еще такие?

Джейк подошел к сушилке и дотронулся до шкурки. Не мог удержаться. Руки так и тянулись к ним. Мягкие, мерцающие, невероятно красивые… Джейку случалось видеть, трогать, а раз-другой и кроить шкурки сибирских соболей из России. Но те были ничто в сравнении с этими. Эти не оценишь. Их красота пугает, она почти сверхъестественна.

Вдруг он увидел сапоги.

Большие, покрытые коркой крови сапоги торчали из-под одной из распялок. В них не было ничего необычного, но лежали они странно — на грязном полу носками вверх и под углом, словно стрелки часов, показывающие пять минут десятого. Сапоги так не лежат, если в них нет ног.

Джейк нагнулся и увидел за сапогами обтянутые брезентом ноги. Он улыбнулся. Кто-то из Джемсонов — старый Джеб или молодой Гэри. Джейк поставил бы на старшего. Верное дело, если вспомнить, как любит старый Джеб свой джерсийский самогон.

— Эй, старик, — позвал он, протискиваясь между двумя распялками. — Что это ты здесь делаешь? Простудишься до…

Последнее слово застряло у Джейка в горле, когда он опустил глаза на труп. Сперва он увидел только красный цвет. Все туловище было в засохшей крови: грудь, руки, плечи и… Господи, голова! От нее мало что осталось! Лицо и верхняя часть черепа были разбиты в красную сочащуюся кашу, из которой торчали остатки глаза и безумно перекошенные зубы. Только по кусочку гладкой, выбритой щеки можно было понять, что это Гэри, а не Джеб.

Кто же это сделал? И зачем? Джейка потряс не столько вид трупа, сколько неуправляемая ярость, которая угадывалась за множеством ударов, размозживших голову Гэри… Чем? Бейсбольной битой? Беспощадно исколотив, убийца согнул мертвые пальцы Гэри на рукояти орудия убийства? Что за безумие?

Зовя старика, Джейк бросился к дому. Но на его крики никто не ответил. Задняя дверь была открыта. Он остановился на пороге, снова позвал. В ответ — молчание. Он чувствовал, что халупа пуста, однако шагнул внутрь.

Ему не пришлось долго искать спальню. И то, что осталось от Джеба.

Миг спустя Джейк скрючился от рвоты на дорожке между домом и сараем.

Мертвы! Оба!

Не просто мертвы — разбиты в лепешку!

…Но шкурки. Даже ужас, бушевавший в сознании, не выбил из него мысли об этих шкурках.

— Исключительно хороши!

Джейк бросился к машине, подогнал ее задом к двери сарая и открыл багажник. Не сразу, но он справился с собой; поснимал все шкурки с распялок и перенес в багажник. Нашел пару валявшихся на полу рядом с телом Гэри и тоже прихватил.

А потом рванул прочь по двойным колеям, которые в этих местах сходили за дорогу. Не хотелось так оставлять двух покойников, но помочь Джемсонам уже было нельзя. Он позвонит в полицию штата из придорожной будки. Анонимно.

Зато шкурки у него. Это главное!

И он уже точно знал, что с ними сделает.

Благополучно доставив шкурки в свою мастерскую в портновском районе Нью-Йорка, Джейк, не откладывая, стал превращать их в шубу. Он столкнулся лишь с одной проблемой, и то в самом начале: азиаты-закройщики отказались с ними работать. Эта парочка только взглянула на шкурки и с круглыми глазами, вопя, вылетела за дверь.

Это немного озадачило, но Джейк быстро оправился. Наладив работу, он лично присматривал за каждым шагом, пока работники чистили, разминали, удаляли остевой волос. Когда дошло до кроя, он сам взял в руки ножи и надрезал несколько шкурок, вспомнив времена, когда только начинал. Он надзирал за приметкой и забивкой тысяч гвоздиков, необходимых, чтобы собрать шкурки по выкройке.

Когда делались последние стежки на шелковой подкладке, Джейк позволил себе расслабиться. Даже незаконченная, шуба — Эта Шуба, уже называл он ее — была ошеломляюще, невыразима прекрасна. Пройдет меньше часа, и он станет владельцем самой выдающейся шубы из енотового меха в мире. Выдающейся не только из-за уникального блеска и текстуры, но и потому, что невозможно было узнать в этом мехе енота. Даже закройщики и меховщики из его мастерской оказались сбиты с толку: они соглашались, что длина волоса и размер шкурки соответствуют енотовой, но никто из них не видел такого енота и вообще такогомеха!

Джейк душу бы заложил дьяволу, лишь бы знать, где Джемсон их добыл. Он бы никаких денег не пожалел за постоянную поставку такого меха. Какую цену можно брать за подобные шубы!

Сейчас у него есть всего одна шуба, и он не собирался ее продавать. Ни в коем случае! Эта малютка станет выставочным образцом. Она прославит «Мех и Руно». Когда он покажет ее на следующей международной выставке, все с ума сойдут. Только о ней и будут говорить. «Мех и Руно» станет фирмой, выставившей «Ту самую Шубу».

А фирма, видит бог, нуждалась в рекламе. Меховой бизнес переживал упадок. Джейк не мог припомнить времен, когда мехами пренебрегали бы больше нынешнего. Все эти любители животных! Какого черта, разве он не любит животных? Разве у него не живет дома черный лабрадор? Но любовь к животным имеет свои границы, друзья мои.

Если он правильно разыграет карты, шуба мигом поставит «Мех и Руно» на ноги. Но нужна подходящая модель. И он уже знал, кому позвонить.

Джейк прошел в контору и набрал номер Шанны. Она недавно переехала, но он уже помнил наизусть и новый номер. Как не знать. Сколько раз набирал.

Шанна — ничем не выдающаяся манекенщица. Он увидел ее на выставке мехов два года назад. Черные волосы до плеч, длинная челка, белая кожа и выпуклые скулы, ониксовые глаза, сулившие все на свете. И тело — Шанна выделялась фигурой среди остальных жердин-манекенщиц.