Она никогда не была так счастлива, как с ним этой ночью и уверена, больше ни с кем и никогда не будет. Вряд ли всё это «Флёр»?

Иэнель проснулась от яркого света, что проникал под закрытые веки. Густого, словно застывший янтарь, а они в нем две маленькие букашки, завязшие в любви и вечности.

Почувствовала, что лежит в его объятьях повернувшись спиной, ощущала его дыхание у себя в волосах, руку, крепко обнимающую поперёк живота.

Открыла глаза осмотрела комнатку, вернее комнатушку. Белые стены, а кроме кровати и стула тут больше ничего и не было. Напротив, посередине полукруглой стены, узкое, ничем не загороженное, высокое окно в которое густым, мощным потоком текло солнце. Заливало комнату, слепило глаза, согревало озябшие, неприкрытые ночной страстью тела.

— Доброе утро, — накрывая ее одеялом, шепнул Урмэд.

Иэнель повернула голову и поцеловала его во впадину между ключицами.

— Доброе.

— Нам повезло увидеть тут рассвет, — щурясь сказал он, — Солнце встает в этом окне только в дни равноденствия.

— Красиво, — шепнула она, натягивая одеяло на грудь, садясь на кровати. Урмэд пристроился сзади, запуская руки под одеяло.

Иэнель шумно вздохнула, млея под его ласками.

Он целовал ей спину, шею, волосы…

— Знаешь, ты первый с кем я не вспомнила о своих шрамах.

— Тебя это так беспокоит?

— Раньше — да.

— Рад, что помог изжить твой комплекс, — фыркнул он, — по сравнению со мной тебе нечего стесняться.

— А ты стеснялся? — хихикнула она.

— Нет, шрамы украшают мужчину — так говорят дайны, а я дайн.

Он повалил ее на кровать и еще долго не давал говорить глупости.

— Смотри, — протянул руку к лучам солнца, в которых плясали пылинки, — Похоже на солнечный снег.

Иэнель коснулась его руки. Сквозь прозрачные пальцы лился свет.

— Запомни этот день. Таких моментов катастрофически мало. Их надо разделить на мгновения и хранить в сердце как великую тайну, как маленькие, залитые янтарем скляницы в самых потаенных уголках души. А когда станет нестерпимо паршиво, можно их вынимать по одной и выливать вокруг частичку этого утра, вспоминая нас, вспоминая как мы были счастливы. Постарайся запасти их как можно больше, чтобы хватило на самые темные времена.

— Да ты неисправимый романтик! — целуя его шепнула Иэнель.

— Любовь делает мужчин дураками, — шутливо вздохнул Урмэд, — вот и городим всякие глупости.

Возвратившись в комнату только утром, Иэнель застала там Миру. Девушка стояла у полки с книгами хмурясь и забавно грызя нижнюю губу, вынимала и ставила фолианты, заодно протирая их. Она не сразу заметила Иэнель, а когда это произошло, вздрогнула. Глаза девушки были подернуты той восторженной задумчивостью, что всегда сопровождает после прочтения любовного романа.

— Ах, госпожа, доброе утро, я и не заметила, как вы встали! — воскликнула она.

Иэнель не спешила ее разубеждать. Как ни в чем не бывало, прошла в комнату и взяв халат, направилась в купальню.

— Не поверите, я читала всю ночь! Оторваться не могла от одной книги, что вы дали.

— Я рада, Мира, — улыбнулась принцесса, скидывая в купальне платье и пуская воду, — возьми еще что-нибудь, не стесняйся.

— Обязательно возьму! Я и сказки прочитала, а вот третью книгу, признаться, я не поняла, — стирая пыль со стола вздохнула она, — Там всё про убийства, да про войну…страшно, я не дочитала.

— А ты прежде чем брать, пролистывай, пробегай глазами, вот и выберешь, что действительно нравится.

— Ох! А ведь правда, спасибо за науку, — весело прощебетала она.

Иэнель слышала, как Мира двигает стулья, переставляет на столе графин на подносе, протирая пыль, рассказывает сюжет прочитанного любовного романа.

Откинулась на бортик ванны и прикрыла глаза. Впервые за долгое время, у нее не было гадкого ощущения, что ею воспользовались, что эта ночь была ошибкой. Не чувствовалось той тоскливой пустоты, какая сопровождала ее прошлые отношения. Наоборот. Было чувство наполненности и эйфории. Когда без причины хочется петь и танцевать под известную только тебе музыку, звучащую внутри.

Ей казалось, что она дома. Вот так бы и прожила тут всю жизнь, слушая наивные комментарии служанки, гуляя у океана, плавая в подземном озере, позируя мужу, а со временем помогая ему в мастерской. Не это ли счастье? Ей всерьез начало казаться, что это всё может быть, что нет остального мира за стенами этого поместья, нет, да и не надо. Она бы раз в неделю навещала отца или еще лучше, что бы он навещал ее. И не было бы опостылевшего последнее время дворца с его темными закоулками, тайнами и сплетнями, навязчивых «женихов», этих пустословных бездельников, стремящихся за ее счет поправить свое положение и возвыситься в обществе. Не было бы «долга», «ответственности перед государством» и прочей шелухи. Был бы только Урмэд, полуразрушенное поместье и удивительная страна с неизвестными богами под боком. Ей бы этого вполне хватило. Удивительно, но теперь этот нелепый свадебный обряд не казался ей чем-то непоправимым, наоборот, в случае острой необходимости, она может кому угодно дать от ворот поворот. От этой мысли стало так легко, что она тихонечко рассмеялась.

— … Да, вот и я говорю, — смешно! — воскликнула из комнаты Мира.

Иэнель вылезла из ванны, обернулась в халат и вышла к ней.

— Причеши пожалуйста меня, а потом сложи вещи. Завтра я отбываю во дворец.

— Что, уже? — расстроилась Мира, хватаясь за гребень, — А может еще погостите? И господин уйдет и вы, опять тут скука смертная будет, — насупилась она.

— Я бы осталась, но увы, дела…, — вздохнула Иэнель, — Да и от меня тут не только радость была.

— Ну, что вы! Это просто недоразумение, мы все уже к вам привыкли! Да никто на вас и не обижается, а хозяин так вообще, повеселел. Давно мы его в таком хорошем расположении духа не видели.

— Ты серьезно? А мне казалось, он всегда довольно доброжелателен, — решила подыграть Иэнель.

— Нет, не в этом дело, — плетя косу, задумалась Мира, — просто он последнее время очень печальный ходил, а сейчас словно… ожил. Ой, прям и не знаю, как правильно описать! Вот в книжках оно всё так хорошо написано, я так не умею, — вздохнула она.

— Я поняла тебя, — улыбнулась Иэнель, осматривая в зеркало сложную прическу из кос и локонов, — Мира, я тебе говорила, что у тебя золотые руки?

— Да, госпожа, — скромно опустила глаза девушка,

— Так вот, еще раз говорю и добавлю, что ты волшебница! До тебя мои волосы слушались только магию, а сотворить такую прическу даже магия не способна.

Мира улыбнулась, не скрывая радости.

— Хочешь работать во дворце моей горничной? Думаю, с Урмэдом мы договоримся на этот счет, — предложила Иэнель.

Девушка было вспыхнула, но тут же осеклась.

— Нет, — твердо сказала она, — Я не могу… Только не спрашивайте почему, не объясню. Просто, это будет не честно по отношению ко всем здешним, по отношению к господину Урмэду. Вот и всё. Простите, — прошептала она — На моем месте другая бы в ноги кинулась, но не сочтите меня неблагодарной…

Она не закончила, Иэнель встала и молча ее обняла. Объяснение девушки было так трогательно и честно, что Иэнель не имела права настаивать.

— Не оправдывайся пожалуйста, я так и думала, просто я тоже буду скучать. Честно.

Мира всхлипнула.

— Ну-ну, что это за сырость? — шутливо пожурила Иэнель, — Вот, смотри…

Иэнель подошла к туалетному столику и порывшись в шкатулке, выудила оттуда небольшие серёжки. Две голубые «капли» из благородной шпинели оправленные в серебро.

Мира охнула и замотала головой, прикрывая ладошкой рот.

— Это от чистого сердца — вкладывая подарок в свободную руку девушки, строго сказала Иэнель. Прекрасно понимая, что подарками та совсем не избалована. Да и чем ещё может доказать свое расположение к ней?

— Спасибо, госпожа! — всхлипнула Мира, — Можно я вас еще раз обниму?