Гамильтон, не перебивая, внимательно слушал его, и Андрес приободрился.

– Я не спросил, куда вас подвезти? – после некоторого молчания осведомился Брук.

– Не имеет значения, высадите меня у любой автобусной остановки.

– Мы только что ее проехали, так что остановимся здесь. – Брук выключил двигатель и еще некоторое время сидел молча, уставясь в центр рулевого колеса. – Странный союз вы мне предлагаете.

– Возможно, но в Латинской Америке складываются еще более странные союзы, когда речь идет о том, чтобы положить конец царству террора.

– Хорошо, но я так далек от анархизма. Все, что я о нем знаю, – это то, что анархисты взрывают бомбы, хотя, наверное, вы скажете, что я ошибаюсь.

Андрес кивнул и сдержанно улыбнулся.

– Мне кажется, лучше восполнить недостаток вашего образования как-нибудь в другой раз.

Брук улыбнулся ему в ответ.

– Не тратьте на это силы. А что касается данного дела, то я должен подумать. Хорошо, хорошо, – он поднял руку, заметив, что Андрес собрался возражать. – Я знаю, что вы спешите. Приходите ко мне часов около семи сегодня вечером.

Андрес провожал глазами машину, пока она не исчезла. Он устал, но внутреннее напряжение спало, и тут же пришла в голову мысль, что во время следующей встречи его может ждать ловушка. Повернувшись, чтобы идти к автобусной остановке, он заметил, что из подъехавшего такси за ним пристально наблюдает девушка. Так – ничего особенного, типичная жительница Лондона, в платочке и бархатной жакетке. У таких обычно бывают визгливые голоса и собаки с нелепыми кличками. Он усмехнулся про себя и зашагал прочь.

Слава богу, скоро конец недели, думал Деннис Сайкс, усаживаясь разбирать внутреннюю почту. Последние несколько дней были очень напряженными, к тому же он все еще кипел по поводу отсутствия сведений, касающихся прибытия генерала Иньесты. В Управлении внутренней безопасности столько всяких отделов и ведомств, и многие завидуют его новому назначению. Они очень ревностно охраняют свои мелкие владения и были бы рады малейшей его оплошности. Возможно, он чересчур подозрителен, но в этом деле он намеревался держать ухо востро. Ну да ладно, скоро уикенд, и он думать забудет обо всех этих проблемах, займется своей террасой, которую решил пристроить к дому.

Женившись, Сайкс вполне сознательно оставил привычки юности. Он вошел в роль семейного человека с серьезностью верующего, не допускающего ни малейшего сомнения в своей вере. Жена не могла подарить ему ребенка, и, чтобы сосредоточить на чем-то ощутимом свой пыл, он посвятил почти все свободное время устройству дома. Эта забота заслонила собой изначальную потребность в малышах, и он все улучшал и достраивал дом, хвастаясь жене, как растет его стоимость, хотя она знала, что он и не думает его продавать.

Несмотря на продвижение Сайкса по службе, в их жизни ничего не менялось. Дом был достаточно большой, и Сайкс чувствовал себя владельцем недвижимости, а это давало ощущение стабильности. Он был из тех людей, которые, в сущности, не получают удовольствия от жизни, однако боятся даже помыслить о том, чтобы как-то ее изменить. Они напоминают уродца, который ненавидит свое лицо и все же боится, что однажды утром не увидит его в зеркале.

Жизнь Сайкса была расписана по минутам, ибо он терпеть не мог терять время зря. Он даже в уборную ходил, прихватив с собой что-нибудь почитать. Развлечения его тоже были тщательно продуманы, будь то чтение или выбор телепрограммы. Он был так педантичен, что приходил в ярость при виде актеров с длинными волосами, игравших солдат. Не меньшей точности деталей он требовал от пьес и романов. Его жена устала спрашивать, зачем он смотрит телевизор, если каждые две минуты возмущенно взрывается, заметив очередную нелепость. В этой книге то-то написано небрежно и непрофессионально, частенько говорил он, но, каких стандартов он придерживается, так и не было ясно. Словом, он не доверял воображению. Решения должны основываться только на доказанных фактах. Для него прагматизм был всегда выше абстрактных идей. Ведь жизнь не очень-то нуждается в них. Надо жить как можно проще, и если уж приходится делать грязную работу, то надо делать ее так, чтобы не марать рук.

Он поднял глаза на секретаршу, принесшую письма на подпись, и вежливо поблагодарил ее. По мнению Брайана Дандаса, он выбрал себе самую уродливую во всем здании, чтобы она, подобно жене Цезаря, была вне подозрений, хотя при его внешности ожиревшего скандинавского дантиста вряд ли можно было представить себе, чтобы какая-нибудь маленькая дурочка прыгнула к нему на колени. Сайкс заметил, что Дандас смотрит на него через стеклянную перегородку, разделяющую их кабинеты, и поманил его. Дандас кивнул и, прихватив блокнот, вошел.

– Садитесь, Брайан. Мне бы хотелось обсудить с вами одну-две вещицы. Вы ведь знаете, что меня не будет в понедельник из-за этого семинара.

Дандас сел и приготовился записывать.

– Значит, кого я буду охранять? Генерала Иньесту?

– Да. Получено ли подтверждение о времени его прибытия и все ли готово?

Вид у Дандаса сделался как у гончей, почуявшей дичь, – так охарактеризовал его однажды Сайкс в частной беседе: упершись локтями в колени, он подался вперед.

– Генерал прибывает в воскресенье вечером в девятнадцать сорок. Я буду в аэропорту с офицерами из дипохраны, выделенными для обеспечения его безопасности.

– А что, этот ваш друг тоже там будет?

Дандасу очень хотелось дать иную квалификацию своих отношений с Майком Кларксоном, но он предпочел промолчать.

– Да, будет. В общем, собирается чуть ли не целый полк плюс три телохранителя. С ними все нормально, насколько нам известно, но у меня все еще есть сомнения насчет статуса этого ливанца.

Сайкс взглянул на него.

– А вы сообщили об этом Си-два?

Дандас кивнул. Он понимал ход мыслей Сайкса.

– Ну и прекрасно. Это их дело, но все было бы гораздо проще, если бы Кларксон посоветовал своему клиенту снабдить этого ливанца дипломатическими документами, как и всех остальных.

Брайан Дандас почувствовал, что упрек рикошетом попал в него. Он невозмутимо молчал.

– Ладно, – вздохнул Сайкс. – Будем надеяться на лучшее. А сколько они здесь пробудут?

– Всего четыре дня, как сообщил мне Кларксон сегодня утром.

Сайкс удивился.

– Такая легкая операция? А где он будет долечиваться?

– Я спрашивал об этом, сэр, но они все скрывают. Меня просто зло берет, что мы для них так стараемся.

Сайкс пропустил мимо ушей последнее замечание и открыл свой настольный дневник-календарь.

– Так вы уверены, что он улетает от нас… в четверг?

– Да, по-видимому, частным реактивным самолетом, который для него арендован, так что он вряд ли отправится сразу домой. Ведь это чертовски длинное путешествие для человека, только что перенесшего операцию, даже небольшую. Думаю, он будет долечиваться где-нибудь в Европе.

Сайкс какое-то время смотрел на него, затем повернулся в крутящемся кресле к окну, обдумывая это сообщение. Дандасу бросилось в глаза, что его и без того бледная кожа при искусственном дневном освещении выглядит смертельно белой.

– Ладно, Брайан, – сказал Сайкс, внезапно повернувшись. – Только сразу докладывайте мне, если вдруг возникнет что-нибудь новое.

Дандас удивленно уставился на него, затем кивнул. Когда он вышел, Сайкс в задумчивости побарабанил пальцами по блоку промокашек, затем взял телефонную трубку и попросил соединить его с Парижем.

– Le commissaire Beck, s'il vous plait[12], – сказал он по-французски с деревянным английским акцентом. И пока его соединяли, стал чертить на промокашке закорючки.

– Beck a l'appareil[13], – ответил гортанный голос.

– Говорит Деннис Сайкс из Лондона, комиссар, – сказал он по-английски, потому что по-французски говорил хуже, чем Бек по-английски.