Как ни странно, то, что они сумели выполнить задуманное, сейчас почти ничего не значило. Во всяком случае, для нее, поправила она себя. Для многих других это чрезвычайно важно. Для тех, к примеру, кто вынес еще большие мучения, попав в руки БРОБ. Это соображение немного успокоило ее. Надо пока утешаться хотя бы этим.

Ева резко вскинула голову, почувствовав, что ударилась подбородком в грудь. Выдернула несколько иголок из ближайшей сосенки. Пожевала и с отвращением выплюнула. Может, лучше пожевать сухие, подумала она, а потом вспомнила, что, когда хочется пить, надо пососать камень. Может, это утолит жажду, если только я не подавлюсь, подумала она.

Ей показалось, что со стороны долины донесся какой-то звук; она поискала бинокль. Слегка приподнявшись, стала смотреть поверх зарослей, но не увидела ничего. Светало, и на монотонно-сером фоне появились краски. Дорога оказалась гораздо ближе, чем предполагала Ева. Она пролегала всего в каких-нибудь двухстах метрах по склону противоположного холма. Определяя свое местонахождение, Ева оглядела скалистый обрыв, поросший соснами, и увидела внизу чугунную ограду парка. У ворот стояли люди. В противоположной стороне, откуда доносился шум, ничего подозрительного не было заметно. Рука, державшая бинокль, стала затекать, и в этот момент Ева уловила какое-то движение. Еще через секунду показался человек – на груди у него висел автомат. Его трудно было разглядеть, потому что он как бы сливался с пейзажем.

Ева перехватила пальцами бинокль. Пытаясь снова навести его на солдата, она обнаружила и других. И с ужасом поняла, что солдаты идут по их следу. Ева перевернулась и осторожно потрясла Брука за ногу.

– В чем дело? – простонал он, не открывая глаз.

– Нас выследили, – прошептала она.

Никакой реакции.

– А, черт, – наконец прошептал он. Такое было впечатление, точно ему все равно.

– Но надо же что-то делать! – в отчаянье воскликнула она.

Он открыл глаза и посмотрел на нее. На лице его появилось подобие улыбки.

– А что?

Она достала пистолет.

– Мы будем защищаться.

– Ты хочешь сказать, умрем? – поправил он ее с нежностью.

Не бред ли у него? – подумала Ева и повернулась, чтобы взглянуть, как близко успели подойти солдаты. Она уже могла различить их лица, забрызганные грязью, и расцветку маскировочных комбинезонов.

– Сколько их? – прошептал он.

– Человек пять. Идут прямо сюда.

– Конечно… земля ведь раскисла… Послушай. – Он замолчал, и по выражению его лица Ева поняла, что он хочет сказать.

– Сейчас не время демонстрировать мужской героизм, – зло сказала она, прежде чем он докончил свою мысль. – Если ты хочешь сказать: беги, спасайся…

Губы его слегка дрогнули в улыбке.

– Хорошо, не буду. Но разве не желание продемонстрировать женский героизм побуждает тебя вступить в бой с французской армией в одиночку?

Она пожала плечами, однако ей стало легче от сознания, что он вполне владеет своим рассудком.

– Так мы сдаемся?

– Похоже, да.

Она снова повернулась в ту сторону, откуда должны были появиться солдаты. И вдруг ее пронзила ужасная мысль. Ведь здесь, во Франции, до сих пор существует гильотина. И Брук будет приговорен к высшей мере наказания. Нет, этого не может быть, сказала она себе. Общественность не допустит. Если его приговорят к смертной казни, приговор не дадут привести в исполнение. Зато ничто не спасет их от многолетнего заточения. Как глупо, что они почти не думали о последствиях. Может, все-таки лучше оказать сопротивление? Нет, Брук, конечно, прав. Это будет похоже на браваду сумасшедшего – то, к чему она всегда относилась с презрением. Как они оба изменились!

Ева услышала, что он зашевелился позади нее, и обернулась. Брук пытался подняться, помогая себе здоровой рукой. Она нагнулась помочь ему.

– Очень больно? – спросила она и тут же спохватилась: что за глупый вопрос.

Он дернул головой в сторону долины.

– Близко?

– Метров сто, – прошептала она и вопросительно посмотрела на него.

– Лучше выйти сейчас. А то они нервничают и могут по ошибке прихлопнуть. – Он попытался улыбнуться, но из этого мало что получилось. – Жаль, что нет смешанных тюрем.

Вот теперь, когда все кончилось, ей захотелось дать волю слезам; правда, слишком поздно жалеть о том, что она ему в эти последние дни наговорила. И чего не успела сказать. Даже поцеловать его она не решалась, это было выше ее сил. Ева быстро отвернулась и закрыла лицо руками, чтобы не закричать от отчаяния.

– Nous nous rendons![72]

В кустах впереди послышался шорох.

– Брось оружие, – приказал Брук.

Она кивнула и швырнула свой «люгер» в кусты.

– Nous nous rendons, – повторила она снова.

Резкий голос из кустов приказал:

– Avancez… les mains sur la tete![73]

Она помогла ему встать на ноги, и они медленно пошли вперед, продираясь сквозь кусты, на открытую поляну, маячившую впереди.

– A moi la Legion![74] – прозвучал тот же голос, и из укрытий раздались автоматные очереди.

28

Трое мужчин стояли на краю поляны. Тускло светило бледное солнце. В долине, точно клочья дыма, еще висел туман. Бек откашлялся. Кашель неизменно разбирал его после первой на дню сигареты. Спохватившись, он предложил сигареты капитану Марчетти. Тот взял одну, что-то буркнув в знак благодарности. Сайкс проследил взглядом за его рукой. Волосатая, и кулак как у боксера-профессионала. Сайкс снова перевел взгляд на тела убитых, лежавших лицом вниз на траве у его ног. Они казались сейчас такими маленькими, особенно девушка, – впрочем, мертвецы всегда выглядят меньше ростом, чем были при жизни. Их «люгер» валялся рядом на бурых иглах, потемневших от дождя.

У всех троих были опухшие от усталости глаза. Интересно, подумал Сайкс, так же ли скверно на душе у этих двоих, как у меня. Живот у него подвело, хотя он и думать не мог о еде. Голова чесалась, как, впрочем, и все тело. Во рту был противный вкус, кожу на лице стянуло, точно оно обгорело. Он мечтал побриться и принять ванну. После многих бессонных часов и напряжения погони тело впервые напомнило о себе.

– Они оказали сопротивление? – машинально спросил он по-английски у Марчетти.

Легионер не понял его и вопросительно посмотрел на Бека – тот лишь пожал плечами.

– Я просто подумал… – добавил Сайкс и умолк.

Марчетти зевнул и посмотрел на часы. Чего они торчат тут, недоумевал он. Любоваться не на что. Он успел уже отослать своих людей назад, на дорогу, и собирался следовать за ними. Теперь дело за полицией: прибрать здесь – это по их части.

– Bon, – выдохнул он наконец. – Je m'en vais.[75]

Бек с удивлением посмотрел на него. Все это время он размышлял над тем, как бы получше составить донесение – таким образом, чтобы приписать себе роль спасителя Иньесты.

Кусты сзади затрещали, и они разом обернулись. К ним направлялся седой мужчина лет шестидесяти. Плотный, в изрядно помятом костюме. Марчетти посмотрел на Бека – он, видимо, решил, что это опять кто-то из людей комиссара, а Сайкс уставился на незнакомца, силясь вспомнить, где он мог его раньше видеть.

– Qui etes vous?[76] – резко спросил Бек.

Человек посмотрел на него, но ответил, лишь когда подошел к ним совсем близко:

– Сэм Шерман, из «Вашингтон пост».

– Что вы тут делаете? – в изумлении спросил Бек. – Кто пропустил вас сюда?

– Петлял-петлял и вот очутился здесь. – На самом-то деле он сказал солдатам на дороге, что он – из английской полиции, и они показали, где найти комиссара Бека.

– Вы не имеете права здесь находиться!

вернуться

72

Мы сдаемся! (франц.)

вернуться

73

Выходите… руки на голову! (франц.)

вернуться

74

Ко мне, легионеры! (франц.)

вернуться

75

Ладно. Я пошел (франц.)

вернуться

76

Вы кто такой? (франц.)