Не успел я спрятать бечевку в карман, как тело Зека накренилось набок, а потом осело вперед. Распростершись на полу, я повернул голову и, увидев прямо над собой искаженное до неузнаваемости лицо Зека, выдернул у него изо рта носовой платок, потянулся под стол и надавил на одну из кнопок.

В ту минуту я не знал, да и по сей день не знаю, донеслись ли выстрелы через звуконепроницаемую дверь или сработал мой сигнал. Я не слышал, как открылась дверь, и почти тут же уши оглохли от беспорядочной пальбы; немного спустя я осторожно выбрался из-под стола и поднялся на ноги. Шварц и его напарник стояли в дверях, у одного из них в руках я разглядел сразу два пистолета, а у второго один. Рэкхем лежал, растянувшись, на полу лицом вниз. Вульф стоял у края стола, с выражением, какого я за ним еще не знал, – лицо было перекошено от гнева.

– Подонок, – глядя на Рэкхема, горько произнес я.

– Руки вверх! – велел Шварц, наступая.

Ни Вульф, ни я и не подумали повиноваться. Вульф заговорил:

– С какой стати? – В голосе его слышалось презрение. – Это его пропустили с оружием, а не нас.

– Смотри за ними в оба, Гарри, – бросил Шварц и, обогнув стол, приблизился ко мне. Не обращая на меня внимания, он склонился над бездыханным телом Зека, провозился с полминуты, выпрямился и провозгласил:

– Он мертв.

Гарри истерично выкрикнул:

– Господи, неужели и вправду мертв?

– Да, – окончательно подтвердил Шварц.

Гарри развернулся, толкнул дверь и был таков.

Шварц секунды три, не больше, провожал его взглядом, потом вдруг подпрыгнул, словно его ущипнули, быстро зашагал к двери и вышел вон.

Я подошел к Рэкхему, убедился, что он еще более мертв, чем Зек, и повернулся к Вульфу:

– Что ж, похоже, на сегодня с нас хватит. Пойдемте.

– Нет, – мрачно сказал Вульф. – Безопаснее подождать, пока они все разбегутся. Позвони в полицию.

– Прямо отсюда?

– Да.

Я подошел к столу Зека и придвинул к себе один из телефонных аппаратов.

– Подожди! Сначала набери номер Марко. Я хочу поговорить с Фрицем.

– Сейчас?!

– Именно сейчас. Должен же я получить удовлетворение, равноценное кошмарным лишениям, которые я претерпел. Я должен с телефона Зека сказать Фрицу, чтобы он немедленно отправлялся домой и приготовил ужин.

Я вызвал телефонистку.

Три дня спустя, в пятницу, я сказал Вульфу:

– Ну теперь-то, наконец, дело кончено?

– Нет, чтоб меня разорвало, – сварливо буркнул он. – Надо еще отработать аванс.

Было шесть часов, и он только что спустился из оранжереи, осыпая свежими проклятиями Хьюитта, который, дескать, не умеет обращаться с цветами. На мой взгляд, Хьюитт проклятий не заслужил. Учитывая два тягостных путешествия, которые выпали на долю наших нежных орхидей, – на Лонг-Айленд, а потом обратно – пребывали они в отменной форме. Особенно самые капризные – мильтонии и фаленопсисы. Вульф просто пытался внушить, по крайней мере себе, что орхидеи скучали без него.

Фриц хлопотал вокруг него, как мать, которой вернули ребенка, заплутавшего в пустыне и питавшегося мякотью кактусов вперемешку с хвостами ящериц. За семьдесят два часа Вульф набрал десять фунтов, и ни унцией меньше, несмотря на всю суматоху, связанную с переездом и, судя по подобным темпам, должен был восстановить прежний вес задолго до Дня Благодарения [праздник в память первых колонистов Массачусетса (последний четверг ноября)]. Складки на его лице уже стали понемногу разглаживаться, бороду он обрил и сразу же вымыл все масло из волос.

Смерть Арнольда Зека, как и следовало ожидать, вызвала настоящую бурю, и в первое время нас с Вульфом хотели было сделать козлами отпущения, но улик против нас не оказалось, а когда донеслись слухи о том, что Вульф, будучи особой, приближенной к Зеку, собрал сведения, компрометирующие ряд высокопоставленных людей, – отношение к нам, как по мановению волшебной палочки, круто изменилось.

Что касается эпизода, закончившегося гибелью Зека и Рэкхема, то мы были невинны, как агнцы. В бумагах, которые были в портфеле Редера и которые полицейские первым же делом конфисковали, не было ровным счетом ничего существенного против кого бы то ни было. Когда полицейские прибыли на место преступления, там не оставалось уже никого, кроме нас с Вульфом и двух трупов. Был немедленно объявлен розыск Шварца и Гарри. Чрезмерно врать нам не пришлось; мы стояли на том, что Вульф, представляясь Редером, просочился в окружение Зека, чтобы расследовать убийство миссис Рэкхем, а развязка случилась в тот день, когда Зек отрезал Рэкхему путь к отступлению, заверив, что представит доказательства, уличающие Рэкхема в преднамеренном убийстве жены; Рэкхем вытащил пистолет, который каким-то образом протащил мимо охранников, и пристрелил Зека, а потом ворвались Шварц с Гарри и буквально изрешетили Рэкхема. Поразительно и даже приятно, как много в этой истории было чистой правды.

Так что в пятницу днем мы уже расквитались с Вестчестером – во всяком случае, я так считал, поэтому у меня отвисла челюсть, когда Вульф вдруг сказал:

– Нет, чтоб мне пусто было, придется все-таки отработать аванс.

Зазвонил телефон. Я взял трубку. Звонила Аннабель Фрей. Жаждала переговорить с Вульфом. Я уведомил Вульфа. Он нахмурился и потянулся к своему аппарату, а я слушал в параллельную трубку.

– Да, миссис Фрей. Говорит Ниро Вульф.

– У меня к вам просьба, мистер Вульф. То есть я, естественно, заплачу, но все равно это просьба. Не могли бы вы с мистером Гудвином приехать ко мне сегодня вечером? Сюда, в Берчвейл?

– Извините, миссис Фрей, но это исключено. Любые деловые встречи я провожу только у себя дома. Я никогда не покидаю дом.

Тут он, пожалуй, малость загнул, подумал я, припомнив, как он провел последние пять месяцев. И если она читала газеты, то, конечно, знала это... частично, по меньшей мере.

– Прошу прощения, – промолвила она, – но нам необходимо встретиться с вами. Здесь мистер Арчер, окружной прокурор, и я звоню по его просьбе. Мы в довольно затруднительном положении, даже щекотливом.

– Говоря «мы», вы имеете в виду себя и мистера Арчера?

– Нет, я имею в виду нас всех... Всех, кто получил наследство от миссис Рэкхем и кто был здесь в ту ночь, когда ее убили. Мы в затруднении из-за неопровержимых фактов, свидетельствующих против ее мужа. Мистер Арчер утверждает, что у него нет таковых в наличии. Во всяком случае, убедительных. А вам, должно быть, известно, что говорят люди и что пишут газеты. Мы хотим посоветоваться с вами и по возможности узнать источник этих слухов.

– Что ж... – Он приумолк. – Я хотел бы немного отдохнуть после довольно продолжительного перенапряжения. Ну, да ладно. Кто у вас собрался?

– Мы все здесь. Так вы приедете? Замечательно!

– Я не сказал, что приеду. Вас там пятеро?

– Да... и мистер Арчер...

– Жду вас в своем кабинете, всех вместе, в девять вечера. В том числе и мистера Арчера.

– О, я не знаю, сумеет ли он...

– Думаю, что сумеет. Скажите ему, что все убедительное как раз находится у меня.

– В самом деле? Может быть, вы тогда расскажете мне что-либо сейчас...

– Не по телефону, миссис Фрей. Жду вас в девять!

Мы положили трубки, и я спросил, изогнув бровь:

– Вот, значит, что вы имели в виду, говоря, что придется отработать аванс? Да?

Он недовольно хрюкнул, подумав, что придется прервать столь сладостное время восстановления жизненного уклада из-за работы, потом потянулся к бутылочке пива, которую принес Фриц, снова хрюкнул, теперь уже почти блаженно, и до краев наполнил стакан золотистой жидкостью с обильной пеной.

Я отправился на кухню, чтобы сообщить Фрицу о вечернем приеме гостей, для которого понадобятся разного рода напитки.