Риодан нажимает кнопку на столе.

— Освещения и музыки не будет до дальнейших оповещений. — И отпускает кнопку.

— И все? — спрашиваю я. И почему он не выпускает «Листовку Риодана»? Сквозь стеклянный пол я вижу, как народ злобно бурлит. Многие напились, и развитие событий им не нравится. Они хотят хлеба и зрелищ. За этим они сюда и пришли. — Босс, ну что это была за фигня? Может, ты скажешь им, типа, не выходить? Иначе они умрут.

Он снова нажимает на кнопку.

— Не выходите, иначе умрете.

После этого наступает гнетущая тишина, словно эти ребята считают его богом. Люди и Феи прекращают свои занятия и рассаживаются. И после долгой паузы снова начинают говорить.

— Я думаю, тебе нужно закрыть двери, — говорит Джо. — Просто не выпускать их ради их же блага.

— Предпочитаю выпускать. Меньше шансов, что он явится сюда.

— Если ты хочешь моего совета, — говорю я, — тебе лучше обеспечить безопасность им.

— Я думал, тебе отвратительны люди, которые ходят в мой клуб.

— Но все равно они — люди.

Он снова нажимает на кнопку.

— Если вы выйдете отсюда, вас убьют. Если вы будете шуметь, вас выведут. Не злите меня.

И в Честерсе становится очень-очень тихо.

Я призываю моих ши-видящих собраться в часовне под скрипящими стропилами. Наше святилище в прошлом едва могло вместить половину ордена. Сейчас, между рядами величественных белых колонн, уцелевшие тонут в объемной тишине, где эхом отдается стон стропил и глухо звучат мои шаги, когда я иду по центральному проходу между рядами, направляясь к алтарю.

За мной следят усталые, отчаявшиеся глаза. Мои девочки заняли первые одиннадцать скамей храма. Призраки дорогих друзей расположились на остальных. У нас была трудная зима, которая закончилась было намеком на зарождающуюся весну.

А теперь этот бесконечный снег!

В церкви я чувствую себя сильнее.

Здесь божественное одолевает дьявола у двери. Огонь веры в моем сердце неугасим. Дважды Круус следовал за мной сюда, но этот священный пол остался незапятнанным. Он не смог войти. У алтаря стоят усыпальницы из полированной слоновой кости и золота, украшенные драгоценными камнями. Еще больше укрыто в нишах, где когда-то мерцали свечи, пока обстоятельства не вынудили нас забрать их для иных нужд. В этих урнах и ящиках покоятся неприкосновенные кости и обрывки одежды святых, которых канонизировал не Святой Престол, но более древняя церковь. Я не испытываю ни грана внутреннего конфликта от того, что они нашли покой рядом с более прославленными мощами. Кости — это кости, а хорошие люди — это хорошие люди. Я молю их всех приглядывать за нами в часы наших бед.

Я поднимаюсь на алтарную часть святилища и подхожу к кафедре. У нас нет электричества для микрофона, но он больше и не нужен, мой голос ясно донесется до немногих занятых рядов.

Нас осталось двести восемьдесят девять.

Я бы оплакала ушедших, останься у меня слезы, но все слезы я проливаю на рассвете, когда просыпаюсь, вымотанная, запятнанная семенем, которое принадлежит чужаку, и виной, которая принадлежит только мне. Семенем того, кто только что опустил пальцы в чашу со святой водой и теперь рисует крест на лбу, губах и сердце!

Он ворвался в мое святилище. Он насмехается над моими ритуалами.

Его пальцы не полыхают пламенем, его не поражает гнев Божий, не изгоняет в ад, где самое место Сатане. Я верила, что он не может войти в эту дверь. А он развлекался, обманывая меня, или теперь он набрал больше сил и может себя защитить?

Он подмигивает мне и шагает по центральному проходу. И у алтарной перегородки останавливается, расправляя крылья.

Темный ангел. Ангел с черными крыльями и душой.

В моей церкви.

В моей церкви!

Девочки шепчутся. Я понимаю, что прикипела взглядом к Круусу, прекрасному обнаженному Круусу, который стоит в центре моей церкви, раскинув крылья над проходом, вытянув их к небесам, и моя главная эмоция — паника. Я не могу позволить им понять, что вижу его, иначе Марджери займет мое место!

Я скольжу взглядом по рядам скамей и опускаю барьеры, чтобы узнать, в каком состоянии их сердца. Я месяцами заглушала их эмоции: они излучали столько злобы, гнева и страха перед будущим, что я не могла справиться с этим ежедневным наводнением.

В меня врезается мучительное желание. От стыда перехватывает дыхание. Я прижимаю к горлу дрожащие пальцы, словно пытаюсь ослабить невидимую петлю, пережавшую мне горло.

Я ясно, впервые за долгое время, осознаю правду.

Если я единственная, кто видит Крууса, я достойна смещения.

Если я не одна, если другие тоже его видят, а я так долго молчала — я заслуживаю проклятия.

Какой особенностью славится война?

Она разъединяет. Она проводит границы и делает врагами даже братьев и сестер, родителей и детей. Война разделяла мою семью с рождения. Возможно, он действительно оказывает мне особое внимание.

Как лучше всего разделять?

Кузен Шона, Роки, носил часы из золота с бриллиантами, на которых выгравировал свой девиз. Он поклялся, что, несмотря на отличия в вопросах образования, происхождения, богатства, вся его добыча одинаково поддастся простой стратегии: изолируй лоха[53].

Тишина — лучший изолятор.

Я сыграла ему на руку?

Он стоит, самодовольно уверенный во мне, убежденный в моем тайном молчаливом пособничестве. Как же доволен он был каждый раз, когда утром я оставалась одиноким айсбергом среди зимы, поглотившей наш мир!

Я поворачиваюсь к женщинам, которые мне вверены.

— Кто из вас видит Крууса, стоящего в проходе?

Риодан объявляет собрание в одной из комнат на втором этаже. Я никогда не наблюдала такой тишины в клубе. Народ сидит поодиночке и молчит. Свет тусклый, всю музыку выключили. С потолка и на уровне пола просачивается слабый свет. У него какие-то осветительные трубки за плинтусами и молдингами. Я всегда считала, что тут где-то спрятаны огромные генераторы, просто не могла почувствовать их вибрации из-за постоянной непрекращающейся музыки. Если это не генераторы, откуда же электричество?

— Чувак, я думала, что ты все выключаешь.

— Все выключено.

— А лампы тогда от чего работают?

— Основная часть Честерса работает на геотермальной энергии.

Я хлопаю себя по лбу основанием ладони. Ну конечно. У него все самые лучшие игрушки. Так почему бы ему не прокопаться к центру Земли и не подключиться к энергии планеты? Этот чувак живет же, типа, вечно.

Я, Джо, Танцор и Кристиан теперь зависаем в компании шестерых его людей. Каждый раз, когда в комнату входит не Иерихон Бэрронс, я вздыхаю от облегчения. Но в один из дней он и вправду сюда войдет. Это неизбежно. И в один из дней рядом с ним наверняка будет Мак. Круто. Большую часть жизни я живу под угрозой «одного из дней», по той или иной причине. Супергерои всегда так живут.

Риодан отправляет троих людей вниз — поддерживать в клубе порядок, и еще троих на улицу — искать источники звука и затыкать их. Джо смягчает его приказы словами:

— И приведите людей, которых найдете, сюда, в Честерс, чтобы мы сохранили им жизнь.

Я очень внимательно за ним наблюдаю, когда Джо добавляет свою часть к его приказу, словно имеет на это право. Словно она его девушка и вместе они — команда, которая собирается спасти мир или вроде того. Посмотрим, станут ли эти чуваки ее слушаться. Если вернутся с группой выживших оборванцев, меня это сильно впечатлит. Я не могу прочитать выражение его лица. По ходу, он полностью от меня закрылся.