– Нет, Джаяр, – мягко сказала я, не отпуская его взгляд и осторожно высвобождая бутылку из пальцев арэйна. – Алкоголь не избавит от боли. Ее нужно отпустить, самому.

Какая разница, как Джаяр ко мне относится? Какая разница, если он никогда не почувствует ко мне ответного тепла и с отвращением будет вспоминать наш единственный поцелуй? Все это становится не важным, когда он стоит рядом, а в глазах столько боли, что она душит и разрывает на части. Я хочу помочь, искренне, всей душой. Разделить с ним эту боль, забрать себе, взамен отдавая надежду.

– Отпустить?! – взревел Джаяр. – Как я могу ее отпустить, если каждый день вспоминаю о потерянных возможностях, если постоянно чувствую себя ущербным?! Можешь себе представить, каково это – помнить упоительные полеты, когда вокруг только небо и ветер, и знать, что никогда… никогда, Инира, не сможешь этого повторить? Не познавшему радости полета это трудно понять. Но представь, что будет, если ты ослепнешь? Не увидишь красоту природы, которой тебе так нравится любоваться. Не увидишь лица дорогих людей. Все останется в твоей памяти, но станет недоступным. Иногда я, по привычке раскрывая крылья, делаю взмах, но… падаю. Если бы ты знала, как мне хочется взлететь! Но я не могу. И больше не смогу, никогда. Ничтожный калека, вот кто я.

Что на это можно сказать? Попытаться утешить, соврать, что полеты – не главное в жизни и со временем он сможет привыкнуть? Нет, не привыкнет. Ему всегда будет не хватать взмахов сильных крыльев, воздушных просторов и пустоты под ногами. И никакие слова не спасут от этой боли, намертво въевшейся в душу. Потому я просто смотрела на Джаяра и, желая дать ему почувствовать, что он не один, положила свою ладонь поверх его руки.

– Эвисы… – продолжил он с яростью, – относятся к нам как к безмолвным рабам, готовым стерпеть что угодно. – Джаяр сбросил мою руку, словно мерзкого слизня, и, только сильней распаляясь, сделал шаг вперед, вынуждая отступить. – Арэйнов все равно ведь больше, на всех хватит, кто их считает? – Джаяр говорил и медленно надвигался на меня. В какой-то момент я споткнулась о кресло и, потеряв равновесие, упала в него, однако продолжала удерживать взгляд арэйна. Оперевшись ладонями о подлокотники, он угрожающе навис надо мной. – Подумаешь, один погибнет на потеху эвисам, а другой станет калекой. Подумаешь, кто-то потеряет члена семьи или хорошего друга. – Джаяр замолчал и, переведя дыхание, вдруг поинтересовался: – Думаешь, все дело в рваном крыле?

– Ты… ты кого-то потерял? – тихо спросила я отчего-то севшим голосом, во все глаза глядя на арэйна. Я даже не подозревала, что в нем бурлило столько эмоций – то, что проскальзывало наружу, было лишь глухими отголосками настоящего урагана.

Джаяр поднялся, убрав руки с подлокотников, развернулся, прошелся по комнате, то ли успокаиваясь, то ли собираясь с мыслями. Взгляд его остановился на бутылке спиртного, поставленной мною на стол, но усилием воли Джаяр от нее отвернулся и заговорил:

– Я знал одну очень веселую, добрую и жизнерадостную девочку. Когда Миста улыбалась, казалось, вокруг становилось светлей, а ее смех, звучавший так часто, наполнял душу теплом. – Джаяр удивительно ласково улыбнулся своим воспоминаниям. – Прекрасное, невинное создание, мечтавшее сделать мир лучше. Миста всегда помогала арэйнам, если это было в ее силах. Родным, друзьям и даже незнакомцам. Всем. А я оберегал ее и любил, как младшую сестренку. – Чуть помолчав, Джаяр помрачнел и продолжил уже совершенно другим тоном, жестким, безжалостным: – Эвисам все равно, кого они вызывают. Взрослого, опытного бойца или маленькую девочку. Она так и не рассказала, что с ней произошло. Через два дня вернулась из Лиасса совершенно разбитая, словно выжженная изнутри. А еще через пару дней она исчезла. Возможно, понравилась эвису, и он призвал ее вновь. Вы ведь так можете, верно? – Джаяр горько усмехнулся: – Поставить метку, как клеймо на животное, и потом вызвать повторно. А может, она что-то сделала с собой. Не знаю. – Арэйн опустил голову и будто разом осунулся. – Несколько лет я пытался ее найти. Скрываясь, бродил по Лиассу, перерыл огненный и все ближайшие кхарриаты, но все было бесполезно. Больше я не видел Мисту.

Его эмоции оплетали меня темным, удушливым коконом и, настойчиво пробираясь внутрь, заполняли едкой, безнадежной тоской. Как? Как все это можно пережить?! Мне хотелось плакать, кричать, биться в истерике, но я неотрывно смотрела на Джаяра, отчаянно впитывая все, что он чувствовал сейчас и каждый день, каждую минуту, каждое мгновение своей жизни.

Мужчина подошел ко мне, вновь наклонился, опираясь о подлокотники кресла, впился в лицо странным, полыхающим взглядом.

– Ты напоминаешь мне Мисту. – Он протянул руку и с неожиданной нежностью провел по моей щеке кончиками пальцев. Погладил, едва касаясь кожи, спустился до подбородка. Проговорил, срываясь на хриплый шепот: – Вы с ней очень похожи.

А мое сердце, пропустив удар, эхом раздавшийся где-то в висках, сжалось от боли. Я напоминаю ему другую девушку, дорогую, любимую. Я просто оказалась похожа на нее.

– Ты… поэтому решил мне помочь?

– Отчасти, – ответил Джаяр, отнимая руку от моего лица, но пристального взгляда не отвел. – Я ненавижу эвисов и когда опознал в тебе одного из них, погнался, намереваясь убить. Но потом, когда ты оказалась в моих руках, такая красивая, молодая, невинная… когда я увидел твои глаза… Я понял, что не смогу тебя убить, несмотря на всю силу ненависти к эвисам. Ты, испуганная, потерянная, нуждалась в помощи, в защите. Я злился, ненавидел себя, но отпустить тебя одну не смог. Ты удивительная, Инира.

– Ты видишь во мне Мисту? – спросила я, с трудом сдерживая слезы. Какие красивые, восхитительные слова, переворачивающие душу, завораживающие и в то же время жестоко терзающие. Больно, как же больно знать, что все это лишь из-за нее, той, которую Джаяр потерял и не сумел вернуть. Из-за нее он не убил меня, из-за нее решил помочь, из-за нее смотрит так нежно, так обжигающе.

– Нет, Инира. Ты другая, уникальная, единственная, – проговорил арэйн, еще ниже склоняясь к моему лицу. – Ты вызываешь во мне совершенно другие чувства и желания. – Последние слова он произнес едва слышным шепотом, почти касаясь моих губ своими.

Я замерла, почувствовав его дыхание. От одной только близости Джаяра закружилась голова, застучало как сумасшедшее сердце, ускорился пульс. Неужели он меня поцелует? Неужели… В предвкушении этого момента путались мысли. Я смотрела в удивительные светло-карие глаза с зеленым ободком вокруг зрачка, сейчас почему-то расширившимся, и думала только об одном – о горячих, мягких губах, находившихся так близко и прикосновения которых я так жаждала.

Всего пара сантиметров, пара мгновений – Джаяр наклонился и подарил мне поцелуй. Новые, незнакомые, восхитительные ощущения затопили меня. Он целовал мягко, медленно, осторожно, давая привыкнуть и прочувствовать каждое касание губ. Но постепенно поцелуй становился жарче, и этот жар безудержным потоком растекался по телу. Начиная задыхаться, я вдруг стала легкой и упала на спинку кресла. В то время как резко обмякшее тело по-прежнему оставалось в руках Джаяра.

– Инира? – удивился арэйн, переводя взгляд с меня бессознательной на меня эфирную, ту, в которой теперь и находилось ошеломленное сознание.

Похоже, от переизбытка эмоций я невольно использовала магию арэйнов Эфира!

В этот момент в дверь постучали.

О нет, если меня здесь увидят, это будет катастрофа! Перепугавшись, я рванула к телу, но почему-то пролетела мимо него и врезалась в Джаяра. В панике я вновь попыталась вернуться, однако опять безуспешно. На этот раз я пролетела сквозь кресло, ощутив сопротивление его эфирной основы, отчего-то меня не остановившей, и рухнула на пол. К счастью, на первый этаж не провалилась.

– Джая-а-ар, – протянула я громким шепотом. – Спрячь мое тело, быстро!

От всего произошедшего арэйн опешил, не зная, то ли поддерживать оставшееся без сознания тело, то ли аккуратно где-нибудь его положить, то ли бежать меня полупрозрачную поднимать. Просьба помогла Джаяру определиться, однако теперь перед ним встала другая проблема – вопрос, куда деть мое тело, отчетливо читался в его взгляде.