И что теперь будет с Сашкой? Конечно, он принял только одну дозу, но эффект вон какой оказался, к тому же, Рома упоминал, что препарат вызывает быстрое привыкание, что если ему хватит одной дозы для этого? Я его вылечу, в этом нисколько не сомневаюсь, но как тогда на меня посмотрят родители, когда узнают об этом? А они ведь точно узнают, они созваниваются регулярно с ним, это я с ними общаюсь только при необходимости. Легко представить, что мать закатит истерику, а когда, успокоившись, залезет мне в разум и узнает всё остальное, то вообще вызовет ураган. С отцом в этом плане проще — он грозно посмотрит на меня и снова прочтёт длиннющую лекцию о том, какой я безответственный. Хорошо хоть у него нету никаких сверхъестественных штучек. Но его я боюсь гораздо больше мамы, и слышать от него упрёки гораздо больнее. Собственно, именно поэтому я и уехал тогда в Питер, а Сашка год протерпел и ломанулся вслед за мной. Эх, Саня-Саня, подвёл я тебя.

Внезапно дверь в палату отворилась, чем выдернула меня из пучины собственных мыслей, и в дверном проёме показалась группа людей. Среди них было несколько врачей в белых халатах, репортёр местной газеты, фотограф, и Наумов собственной персоной в сопровождении высокого худого парня в сером пальто до самых щиколоток.

Какого чёрта?!

Я вскочил со стула и лихорадочно задёрнул ширму, чтобы ни Наумов, ни пресса не увидели Сашку.

— А здесь у нас лежат пациенты с передозировкой различными химическими веществами, — один из врачей говорил с репортёром, а тот быстро строчил в мелком блокноте, фотограф при этом сделал пару снимков врача.

Наумов заметил меня и, обойдя прессу, вошёл в палату.

— Николай! — вид у него был серьёзный донельзя, но он приветливо мне улыбнулся и протянул руку, чтобы поздороваться. — Безумно рад Вас видеть!

Я опешил. При предыдущей нашей встрече я ясно дал ему понять, что, в отличие от него, я его видеть совсем не рад, а он с каждым разом становится всё дружелюбнее по отношению ко мне. Улыбается, протягивает руку, оплачивает мои больничные счета. Хорошо, первое и второе можно списать на присутствие прессы, но…

— Что Вам нужно? — прямо спросил я. Прозвучало это настолько грубо, что врачи умолкли и повернулись ко мне, репортёры тоже, а человек в пальто захотел было ко мне приблизиться, но его вовремя остановил Наумов.

— Это ни к чему, — сказал он ему. — Всё в порядке.

Человек в плаще мне не понравился уже с того момента, когда я его увидел в первый раз, а теперь, когда он подошёл ко мне ближе, он стал мне нравиться ещё меньше. Высокий, но лицо слишком худое, с выступающими скулами и глубоко посаженными глазами, черноволосый, да к тому же ещё и на лице застыла гримаса, будто он постоянно испытывает боль и оттого злится на всё его окружающее. И взгляд у него цепкий, колючий, словно током бьёт.

Наумов, похоже, решил заменить солдат на кое-кого попрофессиональнее, например, на телохранителя или личного киллера. Судя по размерам его пальто, под ним можно спрятать базуку — никто и не заметит.

— Что Вам нужно? — с небольшим нажимом повторил я.

— Мы проводим небольшую экскурсию, — несколько поспешно ответил один из врачей, однако, не подходя к нам и оставаясь в коридоре. — Господин Наумов в сопровождении прессы является её непосредственным участником.

— А зачем господину Наумову понадобилась экскурсия по больнице? — спросил я, загораживая собой ширму, к которой Наумов проявлял нескрываемый интерес. — Совесть проела дырку в желудке?

— Я, мой юный друг, финансирую эту поликлинику, и мне очень интересно, как и на что расходуются выделяемые мной средства.

— А с каких это пор министерство транспорта финансирует больницы?

— Министерство транспорта тут ни при чём, — ответил за него врач. — Господин Наумов — частный инвестор.

— Вот как? — удивился я.

Я хотел было попытаться их выгнать и снова остаться наедине со своими мыслями, но не успел. Должно быть, диализ, наконец, возымел эффект, и Сашке полегчало, он зашевелился и застонал.

— А-а-а… — еле слышно донеслось из-за ширмы.

В коридоре этого точно не было слышно, но мне хватило того, что это услышал Наумов. Если у него в голове и вертелись мысли уходить из палаты, то сейчас они отошли на второй план.

Я обернулся и заглянул за ширму. Сашка, лежавший до этого спокойно, сейчас елозил, однако оставаясь в бессознательном состоянии. Он вспотел, волосы прилипли к его лицу, а одеяло опутало его ноги, когда он попытался его рефлекторно сбросить (дурная привычка).

— Тёмные мысли… — пробормотал Сашка, не открывая глаз.

Я буквально затылком ощутил, как взгляд Наумова воткнулся мне в спину — при прессе заглянуть за ширму он не мог, но он мог стоять и слушать.

— Тёмные мысли, — повторил Сашка. — Хорошо людям. Плохо людям. Смерть сыновей. Плохой человек.

Что бы сейчас Сашка не нёс, это явно относилось каким-то образом к Наумову, и, что удивительно, хорошо вписывалось в мои предположения. Это Наумов убил обоих сыновей. А слова «хорошо людям, плохо людям» — наверное, это про RD. «Плохой человек».

— А-а-а, — Сашка всхрапнул, довольно громко. — Анна… Анна — двойной игрок…

У меня мурашки пробежали по спине.

Вот блин блинский! Похоже, что RD действительно способен влиять на людей, давая им способности! Мой брат, похоже, попал в голову к Наумову! И ко мне, раз он узнал про Анну! Или, может, он всё-таки такой же, как я, тоже унаследовал этот дар от матери? У меня он проявился позже на несколько лет, так может, RD тогда просто ускорил его развитие? Ведь по городу пока вроде не бегают люди, замораживающие и поджигающие всё подряд, это бы вызвало дикий ажиотаж. Но его слова про Анну, что она — двойной игрок — что это означает? Возможно, он имел в виду, что Анна прикидывается наркоманкой и потом сжигает наркоту?

Чёрт, новые вопросы!

Я собрался заткнуть Сашке рот рукой, чтобы Наумов не продолжил слушать его (кто знает, что ещё Сашка разболтает — он же может раскрыть мой секрет, который и сам только что узнал, если узнал, конечно). Блин, я подумал о своём секрете, и, зная, как это работает, могу теперь утверждать, что Сашка мой секрет знает. Молчи, Саня, молчи! Не выдавай меня! Заткнуть его я не успел — он сам умолк и успокоился, перестав елозить.

А ещё я краем глаза увидел, что Наумов таки заглянул за ширму и уставился на моего брата. Как много он понял из того, что услышал? Какие выводы сделал? Узнать это — для меня не проблема, стоит только потянуться мысленно к нему и…

— Какой интересный у Вас брат, Николай, — задумчиво сказал Наумов. Сашка сказал то же самое слово в слово, сохраняя весь ритм и даже имитируя произношение Наумова — небольшое растягивание «о».

Все мысли о том, чтобы проникнуть в разум Наумова, у меня как ветром снесло. Мой брат сейчас в режиме реального времени сканировал Наумова! И, что больше меня встревожило — он уже побил мой рекорд по времени, а я его достигал почти десять лет. Он по способностям был как минимум на голову выше меня. Я тут же вспомнил, как долго я пытался не разговаривать одновременно с тем человеком, которого я при этом сканировал — по первой было сложно отличать свои мысли от чужих, легко запутаться, и в результате чужие мозговые команды становились своими собственными.

Но теперь у Саши ещё и головная боль появится, и если я прямо сейчас не уведу Наумова как можно дальше, то это чтение мыслей для моего брата может плохо закончиться — он даже выныривать не умеет, его этому никто не учил, в отличие от меня; к тому же, он без сознания, и нарастающая головная боль может им просто игнорироваться до тех пор, пока не станет поздно. А что случится тогда, я знал прекрасно — так умерла наша бабушка, получив обширное мозговое кровоизлияние.

— Убирайтесь! — тихо прорычал я, пытаясь вытолкнуть Наумова к выходу.

Врачи по-прежнему нас не замечали, целиком погрузившись в диалог с репортёром, а телохранитель Наумова спокойно изучал в коридоре висящие на стенах плакаты. На нас никто не обращал внимания.