Сердце владыки болезненно дёрнулось, вторя стенаниям Тии, но внешне он остался бесстрастен.

— Он выбрал себе женщину. И в этом, мне кажется, тоже есть воля Абсолюта — Владиус единственный, кто в силах её защитить — если сможет, наконец, принять себя.

— Но он может погибнуть!

— В одиночку Аэр не справится. Она талантливый маг, но она человек, и возможности её не беспредельны. Со временем она сравняется по силе с Ахероном, но до этого ей понадобится защита, — жёстко оборвал номадку Константин, — Ведь если она не дойдёт до врат, погибнет не только мой сын, Тиа. Весь Шагрон превратится в безжизненные руины

— Нельзя такое допустить, владыка. Но как? «Тысяча лет опыта» самый могущественный, но не единственный её враг.

— Да, магики Башни Абсолюта в стороне тоже не останутся. И наверняка попытаются пролезть меж двух пастей и вырвать себе лакомый кусок, пока псы покрупнее будут заняты друг дружкой? Я склонен полагать, что второе.

Константин вдруг замолк — горло судорожно сжалось.

Старая номадка никогда не была просто служанкой. С раннего детства она находилась подле Константина, её руки принимали новорождённого сиа, когда женщина владыки — Матина, — разрешилась от долгожданного бремени, она же помогала нянчить и воспитывать малыша. Она была почти что членом семьи. И догадывалась, как никто иной, что могло стоять за этим выразительным молчанием.

— Вельх, владыка? — тотчас обеспокоилась Тиа. — Не вините себя. Его выбор от вас не зависел.

Константин стиснул зубы и помрачнел.

— Знаю, Тиа, — с трудом выдавил он. — Знаю.

— Он предатель, владыка, — быстро сказала номадка. — И недостоин даже памяти о нём.

Дракон усмехнулся.

— Умеешь ты ободрить, Тиа. Но мои чувства сейчас не имеют значения. Магики и их жажда Абсолюта могут и нам сослужить добрую службу. Впрочем, Аэр едва ли когда-нибудь отблагодарит меня за это.

— Вы хотите помочь ей укрепить свою связь с веерами?

— Именно так, Тиа. Увы, зная Вельха, это будет непростой и… весьма болезненный процесс, сопряжённый с некоторыми рисками. К тому же, необходимо будет позаботиться о том, чтоб Аэр выжила во что бы то ни стало. Впрочем, я знаю, кто сможет нам в этом помочь. Думаю, если без умалчивания рассказать им, что нас всех ждёт, они согласятся помочь. Не только Аэр, но и Владиусу…

— Вы о Ночных Тенях, владыка? — Тию передёрнуло. — Мерзкие ассасины, по всему свету собирающие детей, чтоб воспитать из них беспринципных наёмных убийц! Владыка, их твердыню следует просто-напросто уничтожить! Мать-Земля, сиа ведь пришлось стать их выучеником, чтоб выжить!

Номадка рассвирепела не на шутку, глаза её заблистали гневом, брови сошлись на переносице, вокруг плотно сжатых губ пролегли незаметные обычно борозды морщин. Казалось, она самолично бросилась бы с припрятанным в сапоге ножом на магистра Теней, окажись он вдруг рядом.

— Понимаю и разделяю твои чувства, — попытался вразумить её дракон, несмотря на то что и сам испытывал к ночным убийцам более чем кровожадные позывы. — Я тоже был бы не прочь… гм… избавить Шагрон от их существования. Но сейчас мы не можем позволить себе совершать такие необдуманные поступки как месть.

— Но сиа… — задохнулась от возмущения номадка. — Они посмели…

— Да, посмели! — зарычал дракон, и по лицу его прошла короткая судорога — владыка с трудом сдержался, чтоб не перекинуться в истинную свою ипостась. — И нам придётся смириться с этим. Уничтожение их твердыни не избавит нас от Теней, но лишит возможного союзника. А нашему врагу, наоборот, его подарит.

Номадка упрямо опустила голову. Она, почти всю свою жизнь прожившая рядом с драконом, посвящённая во все его тайны, к семье владыки относилась как к собственной. А ещё она была женщиной — и уже по одному только этому записывала в личные враги каждого, кто вольно или невольно мог причинить вред любому члену этой самой семьи. И никаких «позже» для неё не существовало. Расплата должна наступить как можно скорее, считала она. И даже сам владыка не мог убедить её в обратном.

— Но сиа? Он ведь не выполнил приказ, а наказание за такое — смерть. Наверняка убийцы уже идут по его следу…

— Полагаю, щедрое количество золота… и некоторая откровенность о происхождении Владиуса послужат для Теней весомым поводом отказаться от мести, — уже спокойным голосом продолжил размышлять Константин, но глаза его оставались холодны и безжалостны. — Их магистр едва ли окажется столь глуп, чтоб ответить отказом.

— Было бы достаточно просто напомнить, — не сдержавшись, себе под нос буркнула Тиа и замолчала.

Дракон не обратил внимания на бормотание номадки.

— Мне придётся слетать к владыке морского берега, Тиа. Я слышал, к его клану когда-то прибился чужак и рассказывал что-то про твердыню, где растят ночных убийц. Надо его разыскать. Присмотри пока за моим сенотом. И отправь гонцов к стражам, пусть готовятся. Нас ждут непростые времена.

Не дожидаясь ответа, Константин шагнул вперёд, в пропасть, и в тот же миг широкие, песочного цвета крылья оперлись на воздух, взмахнули раз, другой, удерживая тяжёлое бронированное тело; хлестнула, едва не задев скальный выступ, гибкая плеть хвоста. Тиа даже не пошевелилась — сколько раз уже он так срывался именно с этого выступа. Женщина была привычна к близкому — в паре ладоней от лица, — взмаху крыла и к проносящемуся над самой головой смертельно-опасному хвосту. Она знала — владыка никогда не позволит себе задеть её.

Номадка проводила удаляющегося дракона задумчивым взглядом и глубоко вздохнула. Наступали времена трудных решений, каждое из которых могло отодвинуть или, наоборот, приблизить конец Шагрона. Многие из них предстоит принять Аэр, едва успевшей шагнуть за порог беспечной юности. Другие примет сиа Владиус, и — тут номадка не сомневалась ни капли — примет мудро. Самые же тяжёлые выпадут на долю владыки — впрочем, как и всегда.

Такова судьба дракона, когда-то очень, очень давно поклявшегося защищать людей. Такова судьба стража над стражами, оберегать родной мир, не щадя самого себя. И такова судьба преисполненного мудрости и печали старца, которому снова придётся выбирать, кому жить, а кому умереть ради всеобщего блага. И эти жертвы — они навсегда останутся у владыки в памяти бесконечными ночными кошмарами и стонами сожаления. Ежели, конечно, его план удастся, потому как иначе некому уже будет сожалеть о содеянном.

Когда силуэт владыки превратился в едва различимую точку на горизонте и, наконец, затерялся в прозрачной голубизне небес, Тиа обернулась и зашагала в пещеру. Номадку терзали смутные переживания, которым она никак не могла найти разумных объяснений. Отчего-то ей казалось, что гонцов к стражам нужно отправить немедля, а иначе случится нечто ужасное.

Она ещё не знала, что одного из стражей, Эверна, больше нет, равно как нет и его могучего Леса. Не ведал этого и сам Константин.

— Ты! — мозолистый палец указал на крепкого русоволосого раба, повадками своими неуловимо напоминающего медведя. — Подойди!

Раб неспешно поднял голову, тяжёлым взглядом припечатал заговорившего с ним верного, но с места не сдвинулся.

«Совсем не боится, — с неудовольствием заметил Вр’вин. — Слишком упрямый и непокорный».

— Я приказал тебе подойти, — всё тем же ровным тоном повторил он.

Раб, вызывающе сложив руки на груди, остался стоять.

— Привести, — скомандовал Вр’вин двум сопровождавшим его воинам. — И научить, как он должен вести себя, если хочет прожить ещё хотя бы один день.

Рабу, столь вызывающе отреагировавшему на попытку заставить его подчиняться, безжалостно заломили руки за спину и наградили парой весьма ощутимых тумаков.

«Нет, этого битьём не сломать, — подумал Вр’вин, глядя на отчаянное сопротивление невольника. — Не раз уже его били, и не два. Чего только стоил тот случай на краю сожжённого верными огромного леса, когда он, точно призрака увидев, вдруг напал на надсмотрщиков и двоих даже умудрился покалечить. Его тогда не сожгли во славу богов только из-за приказа вовремя вмешавшихся командоров. Но избили так, что невольник едва мог идти. А он всё равно не покорился».