– Автомобильная катастрофа? – Я-то спрашивала из самого что ни на есть вульгарного любопытства: надо же как-то отвлечься от печальных мыслей о пропавшей свекрови.

– Как, миссис Хаскелл! – удивленно затряслись подбородки. – Разве вы не читали в «Оратор дейли» про несчастного Элвина Соллоувея? Заметку поместили прямо под колонкой Доброй Надежды. Несчастный был поражен электротоком в ванне. Он был умельцем и собственными руками смастерил электрическую сушку для полотенец, Ну и…

Я припомнила, как кто-то на похоронах обмолвился: «Его смерть – ужасный шок!» Прижавшись к Бену, я мысленно поклялась даже для замены перегоревшей лампочки вызывать профессионала.

Поезд промчался мимо станции Снарсби. Выудив из огромной кошелки золотую пудреницу, Амелия Джоппинс принялась отбеливать свой лиловатый носище.

– Как я завидую вашему чудесному старому жилищу, молодые люди! Дом и тебе ведь нравится, правда, Кит-тис? – Она повернулась к приятельнице и едва окончательно не расплющила ее.

– Да-да, конечно, – сдавленно прохрипела та.

– По деревне ходят потрясающие слухи о самой усадьбе и о тех, кто там живет. Прямо как из книжек мистера Дигби!

Знакомая песня. Бен мигом притворился спящим.

– Простите мое невежество, но я никогда не читала книг мистера Дигби, – призналась я.

– Разве вы не знаете, что он пишет под псевдонимом Мэри Грифф? – Амелия Джоппинс кинула пудреницу обратно в сумочку. – «Вампир-вегетарианец»! Потрясающе! Не стану пересказывать весь сюжет, но суть в том, что нельзя высосать кровь из репки! – Еще один гулкий смешок, и миссис Джоппинс пронзила взглядом Бена. – А ведь среди нас есть еще один писатель, притом автор поваренной книги!

Бен всхрапнул.

Киттис Порридж наклонилась к нам как можно ближе. Ее кошачья мордочка горела восторгом.

– Может быть, мистер Хаскелл не откажется продемонстрировать свое искусство гильдии Домашнего Очага?

– Отличная идея! Я в совете этого кружка… и еще многих других. – Миссис Джоппинс поправила брошку с дроздами и принялась подсчитывать, загибая пальцы: – Секретарь Общества любителей маяков, член правления Клуба феминисток старше сорока, председатель Исторического кружка. Киттис, я ничего не пропустила?

– Мне казалось, ты записалась в класс аэробики Наяды Шельмус…

– Да, но поскорее выписалась оттуда, пока не описалась от натуги. – Подбородки миссис Джоппинс сжались в сердитую гармошку. – Вы такие милые молодые люди… – Глаза миссис Джоппинс снова устремились на Бена. – Не возражаете, если Исторический кружок в ближайшее время устроит экскурсию по вашему дому? Замечательный способ собрать деньги, правда, Киттис? Не жаль отдать пару фунтов, чтобы посмотреть подземелья! Бен приоткрыл глаза. Поезд с грохотом несся мимо очередной станции. Яркие огни слепили глаза.

– Мерлин-корт не может похвастаться подземельями и темницами, – сухо сказал он.

– То есть как это? – Миссис Джоппинс больше не улыбалась. – Неужто Мерлин Чокнутый замуровал их?

– Амелия, – мяукнула миссис Порридж, – миссис Хаскелл – родственница покойного…

– Я ей это в вину не ставлю.

Поезд въехал в туннель, пронзив темноту тоскливым воем. Я стиснула взмокшую ладонь Бена. Какая пытка для него!

– А я боюсь улиток, – призналась я шепотом, чтобы поддержать его.

Все, отбой. Мы снова выехали на серый свет божий, с огоньками далеких домов и уличных фонарей. Миссис Джоппинс пыхтя поднялась с сиденья.

– Не мешает подкрепиться парочкой пирожков с мясом. Наведаюсь в буфет. Ты идешь, Киттис? А вы, мистер и миссис Хаскелл?

– Спасибо, нет, – сказал Бен, и с моей стороны было бы свинством не поддержать его. К тому же я надеялась потерять еще полкило, прежде чем надену жемчужно-розовый пеньюар.

Киттис Порридж мило улыбнулась, напомнив мне Тобиаса.

– Вы уверены?

Миссис Джоппинс перебила подругу:

– Глянь-ка, Киттис, это же доктор Бордо! – Ее подбородки устроили настоящий шторм. – Его классический профиль я узнаю где угодно! Вон он, в том конце вагона, в черном кашемировом пальто! С ним девочка с косичками. Наверное, дочка той параличной, что живет во Вдовьем Флигеле, который стоит в саду «Эдема». Да и сама калека тут!

Я вжалась в сиденье. Ни за что не стану глазеть… Доктор Бордо!

– Люди такие жестокие! Рассказывают про него ужасные вещи! – Миссис Джоппинс вся раздулась от праведного возмущения. – Но Британская медицинская ассоциация посчитала все это просто смехотворным. Почему бы ему не возиться с богатеями? И что удивительного, если старушки иногда умирают? Я вас спрашиваю, – ее суровый взгляд пригвоздил меня к сиденью, – что тут подозрительного, если кое-кто из этих несчастных за час до кончины переменил завещание в пользу доктора? За преданность полагается награда!

– А жадные родственники и друзья получат по заслугам – то есть ничего не получат, – льстиво вставила Киттис Порридж.

Я не сомневалась, что она еще поплатится за то, что осмелилась перебить подругу. А пока миссис Джоппинс продолжала:

– Ох и наслушалась я пакостей про доктора… Мол, он сберегает не жизни, а себе на жизнь! Но ведь «Эдем» процветает! Пациентам обеспечен индивидуальный уход! Один-единственный доктор… – Она резко замолкла.

С поездом творилось что-то неладное.

Мы мчались к станции Пеблвелл, огни бежали нам навстречу, как спортсмены с олимпийскими факелами, и тут поезд затормозил на всем скаку. Стены заходили ходуном, вагон, казалось, вот-вот рассыплется. Вопли и стоны пассажиров. Перед глазами у меня огненными буквами вспыхнуло слово КОНЕЦ.

Когда я открыла глаза, все стихло. Объятия Бена заменяли мне ремень безопасности. Киттис Порридж в сбившемся набок берете лежала поперек сиденья, пытаясь натянуть юбку на раскоряченные колени. Слышались возбужденные голоса: «Что случилось?!» Два старичка в котелках испуганно держались за руки. Миссис Джоппинс застряла в проходе. Никогда еще ожирение не казалось столь величественным и надежным.

– Элли, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Бен.

Я кивнула. На платформе клубилась толпа. Пассажиры устремились к выходу. Дежурный по вокзалу открыл дверь и проревел голосом, гарантирующим всеобщий переполох:

– Только без паники! Всем оставаться на местах!

– Что случилось?

– Что стряслось?

– Ирландские экстремисты?

Дежурный спрыгнул обратно на перрон.

– Человек упал под колеса, но…

Его перебил голос еще более авторитетный, чем у миссис Джоппинс:

– Пропустите! Я врач!

Мужчина с лицом поэта спустился на перрон и быстро зашагал вслед за дежурным. Я порадовалась, что Британская медицинская ассоциация была милостива к доктору Бордо, и теперь он сможет помочь пострадавшему.

– Подождите, я сама догадаюсь! – Примула прижала пальчик к губам и закрыла глазки. – Несостоявшийся покойный оказался мистером Верноном Шиззи, агентом по продаже недвижимости.

– Впечатляет! – прокомментировала я. – Хотя эта история неделю размазывалась по всем передовицам «Оратор дейли»: «Неизвестная женщина спасает несчастного из-под колес поезда», «Мужчина рухнул на рельсы» и тому подобное.

Оранжевые губы Гиацинты сложились в улыбку:

– Вы больше поверите «Цветам-Детективам», если я сообщу вам имя этой женщины?

– Я понятия не имею, о ком идет речь…

– Ну что вы, моя дорогая, вы прекрасно ее знаете. – Примула положила мне в кофе ложку сахара и размешала. – По словам очевидцев, мистер Шиззи стоял на самом краю платформы, внезапно завопил: «Мышь!!!» – и рухнул на рельсы. Все вокруг замерли, кроме дамы среднего возраста, весьма скромно одетой, с кудряшками. Она стояла ближе всех к пострадавшему. Ее мужеству и находчивости аплодировали пресса и общественность, но МЫ-то знаем, что на самом деле она просто потеряла голову.

– Мышь? – медленно произнесла я. – Значит, «три серые мышки»?

– Элементарно, моя дорогая Элли, – просияла Примула. – Таким образом, искомая дама не кто иная, как миссис Беатрис Мукбет, в чьей машине вы с Беном спасались от дождя в день свадьбы. Ей было приказано купить серых мышей, и она, как человек добросовестный, включила их в список покупок. Трех маленьких серых зверушек, потому что одна или две могли рвануть не в ту сторону и мистер Шиззи, который до смерти боялся мышей, остался бы цел и невредим. Мыши должны были обязательно быть серыми, потому что белые лабораторные не бегают по вокзалам. – Примула осуждающе покачала головой. – Какое пренебрежение к жизни братьев наших меньших!