Он, кстати, полностью оправился от болезни и снова борется за престиж школы в своем любимом режиме «цель оправдывает средства». Место уборщиц на вахте заняли сотрудники вневедомственной охраны. Они же теперь дежурят у запасного выхода, который давно был бельмом на глазу у директора. Процент детишек, курящих за школой, резко упал — особо отмороженные подростки теперь дымят в туалете, а остальные… не знаю. Наверно, бросают.

Физик вышел из больницы и продолжает трудиться на прежнем месте. Ну вышел и вышел — прекрасно, живи и радуйся. Так нет, его отчего-то понесло ко мне. Увы, я так и не узнала, зачем, так как в это время у меня уже сидели Хучик с Вадимом. Валентин Павлович явно постеснялся нашего следака — высокомерным тоном произнес пару ничего не значащих фраз и исчез.

Хучик недоуменно пожал плечами и предположил, что этот субъект пришел извиняться за ту историю со скелетом. Вадим же принялся горячо настаивать на том, что физик пришел умолять меня не подавать на него в полицию. Даже бутерброд отложил — Данилов ему не нравится.

Кстати, в тот день я наконец-то узнала личность нашего загадочного «стажера», именующего Хучика «дядя Федор» и без колебаний залезающего к нему в сейф — Вадим оказался «бывшим пасынком» нашего доблестного мента. Федор Иванович был женат на его матери без малого десять лет. Теперь у нее новый брак — мама, как шутит «стажер», сменила мента на врача. Совместная дочь Хучик и Ирины, двенадцатилетняя Надюша, живет с мамой и ее новым мужем, но тоже периодически наведывается в гости к менту.

— Я учусь на последнем курсе юрфака, заочка, — рассказывает Вадим, посвящая меня в «мыльносериальные» подробности своей жизни. — У нас сейчас практика. Трупов нафоткал, народ обзавидуется…

Вот тут я, кстати, согласна с Вадимом. Уверена, трупы произведут фурор. Эх, жаль, что я в свое время не пошла на юриста (это вовсе не значит, что мне нравятся убийства, просто понравилось расследовать). Работала бы сейчас в полиции, ловила бы преступников… глядишь, и в тюрьму бы не села. Хотя как знать.

Ну ладно, сделанного не воротишь, а на второе высшее у меня пока денег нет. Чисто в теории можно было бы взять кредит… то-то в банке повеселятся. Хм… пожалуй, отложим эту интересную мысль до лучших времен. Хотя Вадим говорит, что у него на курсе учится женщина в возрасте, и ничего. Нормально учится, кстати. И тоже второе высшее. В общем, надо подумать…

Федор Иванович, кстати, воспринял визит физика чуть ли не как личное оскорбление и с того для постоянно настаивает на том, чтобы я подала на реабилитацию. С ментом, ну, тем, зеленоглазым следаком, он договорился, и тот не против. А физика, говорит Хучик, все равно не посадят, прекратят дело по истечению сроков давности. Но мне, если честно, все равно не очень хочется опять в это ввязываться. Перспективы получить какую-то компенсацию за незаконное осуждение довольно туманны, зато седых волос у меня прибавится, это точно. Мне кажется, оно того не стоит.

Зараза Хучик, конечно, продолжает настаивать, но я рассчитываю на то, что вскоре ему надоест со мной возиться. По моим подсчетам, он должен забыть о бестолковой уборщице вскоре после окончания следствия. Не то чтобы я имела что-нибудь против Хучика, просто едва ли ему не дают покоя лавры полковника Дегтярева. Уверена, что когда Катьку закроют в тюрьму, а материалы уголовного дела положат на полку, следак перестанет появляться в моей жизни.

Хотя сейчас он присутствует в ней даже с избытком. На той неделе он заходил, неделю назад заходил, а сейчас, напротив, я пришла в Следственный комитет, чтобы поучаствовать в интересном мероприятии под названием «перекрестный допрос». Сижу на скамеечке, жду, пока привезут Катьку. Из-за меня бывшую подругу посадили под стражу, хотя могли бы оставить дома, под подпиской о невыезде или под домашним арестом.

То есть не совсем из-за меня… судья колебался, но менты убедили его тем аргументом, что Катька дважды покушалась на мою жизнь, и не стоит давать ей возможность доделать начатое.

Мне, если честно, не верилось, что Катька реально могла бы… доделать это самое, начатое. Я даже попеняла Хучику за свирепость. Но теперь, когда она проходит по коридору в окружении конвойных, недобро щурит глаза и бросает: «Явилась, кумушка!», как-то даже и верится. Просто потому, что мне повезло больше, чем ей.

И мне остается только обиженно проворчать:

— А когда ты угрожала мне ножом, я тебя кумушкой не обзывала!..

Бывшая подруга не успевает ответить — ухмыляющийся конвой заводит ее в кабинет. Просачиваюсь следом, повинуясь команде высунувшегося мента.

Озираюсь по сторонам, изучаю обстановку. Перекрестный допрос проходит в другом кабинете — в обиталище Хучика элементарно не влезло бы столько народу. Я, мент, Вадим, Катька, двое ее конвойных и государственный адвокат — молоденькая девушка с объемными формами. Последняя очень старается сохранять нейтральное доброжелательное выражение лица, но иногда сквозь маску становится видно, что она в легком шоке. Еще бы! Зеленой адвокатессе хорошо бы потренироваться на чем-нибудь мелком — кражах, угонах, мошенничествах — а не сразу переходить к нашему кровавому делу. Тут одни фотографии чего стоят!..

Устраиваясь поудобнее на жестком, неудобном стуле, я слышу, как Вадим потихоньку говорит Хучику:

— Сейчас будет шоу…

Я с ним почему-то согласна. Мы с Катькой легко превратим любое следственное действие в балаган.

Правда, сначала все идет тихо-мирно: Катерина спокойно рассказывает, как познакомилась с Костылевым — за небольшую мзду он попросил ее провести его в школу. Конечно, о цели визита он ничего не сказал. Потом, опять-таки по указке Костылева, ей пришлось подсыпать Галине сердечного средства. Сообщник уверял, что дозировка совсем небольшая, она не убьет, а всего лишь отправит уборщицу на больничную койку…

Когда Катька начинает втирать, будто бы Костылев велел ей организовать нападение на «бестолковую Марину, которая лазает по школе и явно что-то вынюхивает», я не выдерживаю:

— Ври больше! Он про меня и понятия не имел!

— Я не хотела тебя убивать! — шипит экс-подруга. — Думала, попадешь в больницу и перестанешь лезть куда не следует!

Не знаю, не знаю, мне кажется, Катька как раз и сдала меня Костылеву. После чего он и выдал ей денег на «решение проблемы».

Кстати, Хучику удалось найти тех придурков, которых «подруга» наняла для нападения на мою скромную персону. Мужики уверяют, что Катька, демонически кутаясь в коричневое пальто, показала им мое фото и попросила «почикать ее». Дословно. Про убийство вроде бы речь не шла, но если бы я истекла кровью или утонула бы в луже, школьному персоналу пришлось бы скидываться на гроб.

Кстати, Федор Иванович полагает, что и Катьку, и Костылева устроили бы оба варианта: и с долгим больничным, и с быстрым кладбищем. Но убийство стоило бы дороже, а Катька решила съэкономить и оставить часть денег сообщника себе.

Но стоит менту заикнуться про деньги, как Катька начинает орать:

— Вы!.. Вы все хорошо устроились, обвиняете меня и не знаете, каково жить на зарплату уборщицы! Работать как проклятая и считать копейки до следующей получки!..

Она продолжает голосить о том, как тяжело приходится труженику ведра и тряпки, и постепенно Вадим, адвокатша, конвой… и даже Хучик отводят глаза.

— …не побывать в шкуре уборщицы…

— Кхм-кхм, — деликатно напоминаю о своем присутствии. — А я, по-твоему, кто?…

Катька на мгновение осекается, присутствующие отмирают, и мне удается вставить словечко:

— Нормальные уборщицы живут на эту «нищенскую зарплату» и никого при этом не убивают!..

— Но у меня ребенок!..

— А у меня был муж-алкоголик!.. На него тоже куча затрат. Но я никого не убила, хотя могла бы.

На фразе про мужа Катьку выносит — по правде говоря, я и раньше замечала, что факт наличия у меня законного брака (пусть даже и с алкашом) вызывает у подруги легкую зависть пополам с раздражением.

Катька вскакивает со стула и переходит на визг: