Мы не могли оторвать взгляд от Ахилла. Слух оказался верным — смерть Патрокла побудила Ахилла покинуть шатер. Но среди нас не было Гектора, чтобы достойно его встретить. Мы не были трусами — по крайней мере, большинство из нас, — но на лице каждого троянца явственно читалась мысль: «Кого первым поразит это ужасное копье?»

Несмотря на мою неприязнь к Энею, я искренне восхищаюсь им, благодаря его действиям в тот день.

Покуда мы все стояли, не зная, как себя вести, он уже принял решение.

Подозвав глашатая, Эней велел ему поднять пурпурное полотнище, а потом, не останавливаясь, чтобы сообщить нам свои намерения или спросить нашего совета, надел шлем, поднял копье и шагнул в открытое пространство между двумя армиями. Это означало прямой вызов на единоборство великому Ахиллу и было поистине отважным поступком!

На вызов ответили без промедления. Мы видели, как Аякс спорил с товарищами, желая выторговать эту привилегию для себя, но тщеславный хвастун должен был знать, что они не позволят проявить такое пренебрежение к его великому кузену[86]] в момент возвращения последнего. Греки удержали Аякса, и Ахилл в сверкающем шлеме и с мощным знаменитым копьем в руке, которое не мог поднять ни один из греков, шагнул навстречу Энею.

Затаив дыхание, мы смотрели, как грек и троянец идут друг на друга, грозно потрясая оружием. Я ожидал немедленной схватки, но мне следовало знать, что Ахилл долго не бросал никому свой знаменитый вызов и не станет упускать такую возможность.

Они остановились на расстоянии пятидесяти шагов, и Ахилл заговорил:

— Почему ты стоишь здесь один, о сын Афродиты? Неужели тебе хватит смелости сразиться со мной?

Или тебе пообещали за это всю Трою, включая трон Приама? В таком случае тебе придется здорово потрудиться, чтобы получить награду. Однажды мое копье уже обратило тебя в бегство с поля боя — помнишь тот день на горе Ида, когда ты убежал, бросив своих быков? Тогда тебя спасли Зевс и другие боги, но сегодня они, я уверен, не станут тебе помогать. Советую тебе бежать со всех ног, пока тебя не опередила твоя душа. Дураки умнеют слишком поздно!

Но Ахилл ошибался, если думал, что способен перещеголять Энея в этой игре. Троянец не знал себе равных в искусстве произносить речи, что он не замедлил доказать:

— Неужели ты думаешь, что меня, словно младенца, можно напугать ехидными словами, Ахилл? Я мог бы ответить тебе в том же духе, как и мой кузен Гектор, но эта глупая болтовня недостойна знатных людей, таких, как мы с тобой. Ты — сын знаменитого Пелея, мои родители — великодушный Анхиз и сама Афродита. К чему бросаться словами, уподобляясь женщинам? Пусть твоя сталь, божественный Эакид[87]] , докажет твою правоту, а моя — мою.

В тот же миг Эней метнул копье. Застигнутый врасплох Ахилл едва успел прикрыться щитом; острие застряло между пластинами, а сила удара заставила грека пасть на колени.

Он тут же поднялся и бросил копье в противника.

Эней держал перед собой щит, не двигаясь с места, но безрассудная смелость чуть не погубила его. Копье пронзило щит и упало вместе с ним на землю, поцарапав плечо Энея и оставив его беззащитным.

Ахилл выхватил меч и устремился вперед, рыча, как лев. Отскочив в сторону, словно пантера, Эней поднял с земли камень размером больше человеческой головы и швырнул его в грека.

Пытаясь увернуться, Ахилл поскользнулся и упал, но при этом в слепой ярости бросил свой меч в противника. Эней поймал меч в воздухе. Теперь Ахилл был безоружен — ему оставалось только сдаться или отступить. Выбрав последнее, он повернулся и побежал назад к грекам, крича, чтобы ему подали колесницу. Не утруждая себя бессмысленным преследованием, Эней подал сигнал к атаке.

Как только пурпурное полотнище опустилось, мы быстро заняли наши позиции. Воины застыли с оружием в руках. Кисеей вскочил на место возницы в нашей квадриге; я последовал за ним, держа копье и меч наготове. Эвен уже был в колеснице. По команде Энея мы ослабили поводья, и лошади рванулись вперед.

Мы столкнулись с воинами из Эфира и Симы. Справа от нас находился греческий центр, возглавляемый Ахиллом и Агамемноном, которые, казалось, забыли о вражде ради общего дела. Я не боялся Нерея и его эфирцев — их длинные копья были неуклюжими, и они не успели приготовиться.

Кисеей гнал лошадей, а я, наклоняясь с квадриги, рубил мечом направо и налево. Неожиданная атака не дала эфирцам опомниться.

Внезапно я почувствовал, что колесница накренилась вправо. Подняв взгляд, я с ужасом обнаружил, что Кисеей направил лошадей к центру греческой армии. Я кричал ему, чтобы он опомнился, но мои слова тонули в грохоте битвы. Кисеей вел нас навстречу гибели, а мне оставалось только покрепче схватиться за копье и надеяться на удачу.

Кони мчались вперед, сметая все на своем пути.

Троянцы с проклятиями отскакивали в сторону, а греки прыгали к поводьям, но в результате оказывались под копытами.

Один смог ухватиться за стремя, но тут же упал с моим дротиком в груди. Меткий удар придал мне уверенности.

Греки швыряли в нас копья, но ни одно не попало в цель.

Наконец Кисеей добрался до желанной цели. От представшего нам зрелища душа могла уйти в пятки и у человека посмелее меня. Ахилл и Агамемнон, возглавлявшие отряд воинов из Эвбеи[88]] , теснили троянцев, которые под командованием Энея, Ифитиона, троих сыновей Приама и других героев из последних сил удерживали свои позиции. Давка была настолько сильной, что наша колесница остановилась.

Кисеей спрыгнул наземь с копьем в руке; я устремился за ним. В следующий момент мы оказались в самой гуще битвы, кипевшей вокруг Ахилла. Я увидел, как Ифитион упал с раздробленным копьем черепом.

Дюжина троянцев бросилась на могучего грека, но он мигом пронзил дротиком Полидора, любимого младшего сына Приама, чьи горячая кровь и неопытность привели его к смерти.

— Вперед! — взревел Кисеей, придя в ярость при виде гибели Полидора.

Но никто не мог противостоять Ахиллу или заставить его отступить хотя бы на дюйм. Демолеон, сын старого Антенора, стал его следующей жертвой, сраженный сокрушительным ударом меча по голове.