— Я знала, что так будет, — сокрушенно опустила голову вдова. — Он использовал свой шанс.

— Я много раз бывал на волоске от смерти, — произнес Конан. — Вспомни те истории, что я тебе рассказывал. В них не было ни одного слова неправды. Демоны ломали об меня зубы, куда уж там людям!..

— Ни к чему эта бравада, сотник, — сказала Телида. — Лучше бойся, страх – хороший советчик. А еще лучше – отступи. Прошу тебя, брось это дело.

— Поздно, — грустно улыбнулся киммериец. — Ты сказала, что Сатти назначил мне встречу.

— Похоже, тебя не переубедить, — вздохнула Телида. — Он просил передать, что будет ждать в квартале Тринадцати Стен с четвертого послеполуденного колокола по шестой. Где именно его там искать, Сатти не сказал. Думаю, он сам тебя отыщет.

— Квартал Тринадцати Стен? — переспросил северянин.

Конан ожидал любого другого места, но не этого.

— Пойдешь? — вместо ответа произнесла Телида.

— Я же сказал, что у меня нет выбора, — напомнил киммериец. — Только не пойму, почему там, а не где-то еще.

— Что? Знакомое название? — невесело улыбнулась Телида.

Сотник кивнул.

— От жрицы своей слышал, наверное, — предположила вдова туранского посла. — В самом деле, гадкое место. Говорят, там устроили свои капища поклонники демонов. Да и без них не самый безопасный квартал. Радуйся хотя бы, что ты не вендиец. Сатти придется еще следить за тем, чтоб не дотронуться случайно до одного из неприкасаемых.

— Ты видела их? — спросил Конан.

Люди вне касты, он даже боялся представить, до какого состояния они могли себя довести.

— Не приходилось, благодарение Эрлику.

— Сатти связывает что-нибудь с кварталом Тринадцати Стен?

— Он упоминал о нем в разговорах со мной и моим мужем. Как раз в связи с демонопоклонниками, потому я о них и вспомнила. Мы тогда решили, что это одно из его немногочисленных заблуждений. Муж не верил, что в Айодхье могут поклоняться существам, реальность которых, мягко говоря, сомнительна. Вендийские демоны – это дети поверженных богов, которым досталась частичка бессмертной сущности прародителей. Брамины утверждают, что эта искра в них давным-давно угасла, а сами они вымерли. Поспорить с ними очень тяжело: живого демона в Вендии не видели уже пять с лишним веков. Есть ракшасы и пишачи, но они безмозглые, и им никто не поклоняется. Демонические культы существуют в сельской местности в полуденных княжествах, там люди совсем необразованные и обожествляют все, что только могут. В Айодхье народ более просвещенный — стараниями браминов.

— Сатти считал, что неприкасаемые верят в демонов?

— Да ты что, сотник?! Как такое с их мокшей сочетаться может?! Они смиренно ждут перерождения. Сатти полагал, что демонопоклонники — это представители знати, которые питают зависть к секте фансигаров. Он хотели бы быть джемадарами, тайно вершащими судьбы страны, но волею судьбы оказались непричастны к культу Кали. И вот якобы они, дабы компенсировать свою мнимую ущербность, и решили поклоняться другим, не менее смертоносным существам.

— Звучит логично.

— Логично. Если не знать о храме Ямы, куда все эти обиженные кшатрии ходят молиться. Жрецы этого бога в свое время подсуетились и реформировали свое уже умирающее учение как раз в расчете на эту паству.

— Ненормальных на всех богов хватит.

— Вот и Сатти так говорил. Расследование-то он, кстати, бросил. Почему — не сказал. Ты в любом случае поосторожнее там будь, сотник. Из квартала Тринадцати Стен многие не возвращались. Не думай, Сатти о твоей безопасности беспокоиться не будет.

— Я за себя смогу постоять, — уверил вдову киммериец. — Благодарю тебя за радушный прием.

— Если хочешь, — предложила Телида, — можешь остаться у меня. Я провожу тебя в библиотеку, скоротаешь время до встречи с Сатти. Или поупражняешься на мечах с кем-нибудь из охранников. Им полезно будет знать, что есть на свете фехтовальщики получше, чем они.

— Я все же пойду, — сказал Конан. — Не одному же Сатти заниматься поисками.

— Приходи в любое время, — в очередной раз повторила приглашение Телида.

Затем вдова кликнула слугу и приказала ему проводить гостя до выхода. Сама же она осталась сидеть в комнате с водопадами.

У киммерийца оставалось в запасе пять с лишним колоколов до встречи с Сатти. Можно было потратить их на поиски того места, где предали огню тело Хамара. Но это дело не представлялось Конану исключительно срочным. Куда больше его занимала тень, все так же неотступно следующая за ним. Еще оставалась нерешенной задача сближения с кем-нибудь из стражей повелителя.

Но с тенью в настоящий момент ничего поделать было нельзя. А значит, и выбирать не было необходимости. Путь киммерийца лежал к дворцу повелителя.

На самом деле название это было данью привычке. На берегу Рехара стояло целых семь дворцов, принадлежащих повелителю. Жил он, конечно, в одном, а остальные были отданы под государственные нужды. Тем не менее, все эти строения были огорожены рекой с одной стороны и высокой каменной стеной – с другой, и все вместе они звались дворцом повелителя.

Водный путь во дворец предназначался исключительно для раджей и высокородных князей, решивших почтить своим обществом повелителя. Все остальные могли попасть внутрь через пять ворот, устроенных в стене на равном расстоянии друг от друга. В дневное время стражи пропускали всех желающих без исключения.

На территории, лежащей за стеной, находился храм, посвященный Раме, огромный сад с множеством арок, беседок и лабиринтов.

Дворец, где жил повелитель, стоял непосредственно на берегу Рехара. Остальные строения расходились от него полукругом, так, чтобы человек, вошедший через центральные ворота, оказался на равном расстоянии от всех семи дворцов. Конана интересовал тот, в котором устроились тайная служба и гвардия, – два крыла стражей повелителя.

Киммериец рассчитывал, что ему удастся отыскать там Тхана. Он дважды встречался с этим смуглым усатым кшатрием: после первого убийства, когда он показывал Шеймасаи дом брамина, и перед судом над Хамаром. Тхан оставил у киммерийца впечатление человека умного и, что самое главное, порядочного.

Сложность заключалась в том, что у Конана не было в запасе ни одного нормального предлога для визита к кшатрию. Рассказывать об их с Сатти измышлениях – неразумно, завести разговор о погребении Хамара – еще большая несуразица. Правда, киммериец рассчитывал, что во время традиционного для Вендии обмена любезностями Тхан сам натолкнет Конана на нужную тему. В крайнем случае, можно было рассказать о фансигарах и Амьене. Шеймасаи, конечно, потом весь желчью изойдет, но придется интересами посла пожертвовать.

До восходных ворот дворца киммериец добирался почти целый колокол. Народу на улицах было как никогда много, а пользоваться услугами носильщиков Конан так и не приучился. Равно как и протискиваться сквозь толпу, не теряя при этом скорости. Вот и пришлось искать обходные пути, где было бы посвободнее.

Обстановка за стеной, отделяющей дворец от прочих строений Айодхьи, была совсем другая. По саду неспешно прогуливались почтенного возраста кшатрии, ведущие вполголоса важные беседы. Изредка мимо них пробегали молодые порученцы служащих повелителя. Откровенно скучали посольские помощники, что были обязаны пребывать вблизи дворца на случай, если понадобится передать весть от повелителя Вендии. Эти бедолаги облюбовали для себя беседки, коих здесь имелось множество. Почти у самых ворот киммерийцу встретилось человек десять поклонников Рамы, шедших со стороны храма, но после этого верующих он здесь не видел.

Конан узнал у стражника, стоявшего у ворот, в котором из дворцов размещается управление тайной службой повелителя. Оказалось, что в соседствующем с главным.

Чтобы срезать путь, киммериец пошел через сад, мимо храма Рамы. Сад этот был полной противоположностью тому, в котором он вчера встречался с Сатти. Если там было царство природы, то здесь правил человек. Кусты и деревья росли на одинаковом расстоянии друг от друга и были подстрижены самым аккуратным образом, равно как и трава. Садовники повелителя умудрились превратить растения в живые скульптуры, одни из которых могли напугать, другие, наоборот, рассмешить. У кого-то такой вид искусства, наверное, мог вызвать восхищение, но точно не у Конана. Киммерийца раздражало тщеславие людей, возомнивших, что они могут под себя перекроить природу.