Соня всхлипнула. Куда ж еще идти, как не в храм Божий? Больше негде искать защитников. Друга убили, полиция сама прикрывает убийц. Один Бог теперь – Сонин защитник.

Соня выскользнула из подъезда. Смахнула слезы – нельзя плакать на улице. У всех праздник…

Надо успокоиться. Надо! Теперь все придется решать только самой. Никто ничего не подскажет, не даст совета. Проклятые записки проклятой маркизы! Не зря придворные, ее дьяволицей называли, Версальской грешницей. Сжечь бы ее сатанинские записи – и дело с концом. Только вот батюшка наказывал: «Сохрани!»

Соня вытерла последние слезы. Вздохнула поглубже. Морозный воздух ворвался в легкие, и стало не так жутко.

– Софья Ивановна! Соня! – услышала она вдруг знакомый голос.

Збарский! Его прекрасный певучий голос не спутать ни с каким другим. И как же этот неженка вышел на мороз? Лидочка ведь говорила, что он так бережет свой неповторимый голос, что кутается в кашне даже дома. И вдруг – надо же!

Соня подняла голову: Альфред Збарский, прикрывая рот рукавицей, выходил из лавочки купца Плисова с целой корзинкой завернутых в позолоченную бумагу апельсинов. А за Збарским, улыбаясь, шел… Грандов.

– Какая встреча! – Виктор наклонился над ручкой Сони. – Видите, сама судьба назначает нам встречи. Что вы надумали? Поедете со мной во Францию?

– И право, Соня, о чем тут думать? – почти пропел Збарский. – Не в Жмеринку же ехать, а в Париж. Это же мечта всей жизни. Если б не моя загруженность в театре, сам бы поехал с Виктором!

– Очень ты мне нужен! – отпарировал тот. – Ты же французского не знаешь. Партии на разных языках поешь, а самих языков не учишь!

– А зачем мне их учить? – хмыкнул певец. – Мне русскими буквами суфлер партию напишет, я спою. Сколько опера продержится, столько я эту абракадабру помнить буду. А сняли оперу с репертуара – и я всю галиматью из головы вон.

– Деревенщина ты, дружище, хоть и на европейский манер Альфредкой кличешься! Но мне-то отлично известно, что тебя вовсе не Альфредом, как болонку, зовут, а приличным русским именем Федор, – захохотал Виктор и замахал извозчику, появившемуся в начале улицы. – Сюда! Сюда!

Все еще хохоча, мужчины взобрались на сиденья, не спрашивая, увлекли с собой Соню.

– Гони! – пропел Збарский кучеру и, повернувшись к Соне, проговорил: – Езжайте, Сонечка, второго такого случая может и не приключиться!

И вот тогда Соня, обалдевшая от событий последнего времени, почему-то схватила Виктора за рукав его модного пальто и выпалила:

– Я согласна!

Тот же Сочельник

Как доехали домой, Соня плохо помнила. Збарский сидел, закрыв рот рукавицей – берег-таки горло. Молчал. Зато Виктор всю дорогу рассказывал анекдоты. Соня не слушала, но Альфред хихикал, хоть и закрывался рукавицей. Когда подъехали к Варварке, Грандов сказал приятелю:

– Ты езжай, а я провожу мадемуазель Ленорову!

Проводил прямо до двери. В подъезде столкнулся с чубатым Гришкой. Вскинул на того почти взбешенные глаза:

– Ты почему здесь?

– Да я… – замялся тот.

– Тебе же велели барышню сторожить! А ей одной ходить приходится!

– Так ведь не барышня – птичка перелетная. Взмахнула крылами – и нет ее. Разве ж за птицей уследишь?

– Ну конечно! – рявкнул Градов. – А ты гусь, откормленный на даровом хлебе. Тебе и с места подняться тяжело. А я вот сейчас сверну тебе шею, как гусю!

Рука Виктора мелькнула в каком-то неуловимом движении, и схваченный за горло Гришка захрипел:

– Так я… Я же… Пустите, хозяин! Я ж верой и правдой… Разве не я позвал, когда на нее бандиты напали?

Пальцы Грандова разомкнулись. Гришка тяжело осел прямо на ступеньки лестницы. Виктор повернулся к Соне:

– Идем! Он будет служить лучше!

У Сони задрожали руки. Что это значит? Чубатый Гришка служит не квартальному Симкову, а Грандову? Или они тут все заодно?!

Соня кинулась к выходу. Бежать! Ото всех! От полиции, Гришки! Бежать от Грандова!..

– Куда?

Пальцы Виктора цепко схватили плечо девушки.

– Кому служит Гришка? – закричала она. – Вы все заодно?!

– Пойдем в квартиру. Я все объясню, – проговорил Виктор и, выхватив из дрожащих рук девушки связку ключей, сам отпер замки.

Вошли молча. Соня скинула шубейку и сапожки. Остановилась в дверях, словно боясь поворачиваться спиной к Виктору, и задрожала крупной дрожью. Грандов скинул пальто прямо на пол и шагнул к Соне:

– Не бойтесь! – Виктор вдруг обнял девушку. – Все будет хорошо. Я обещаю. Мы уедем и забудем все эти ужасы. Вы мне верите?

Соня вздохнула, высвобождаясь:

– Нет! Откуда мне знать, может, и вы с ними заодно? Почему вы сказали, что Гришка станет служить лучше? Разве вы, а не Симков – его хозяин?

– Симков его подрядил следить за вами, а я перекупил. Велел не следить, а охранять. Гришка так и сделал: едва увидел, что двое мужиков потащили вас в подворотню, свистнул мне. Конечно, то, что я рядом проходил, – просто везение, но мне удалось вас отбить.

– А сегодня? – протянула Соня. – Вы опять оказались там же, где и я совершенно случайно? Опять повезло?

– Чудачка! – мягко проговорил Виктор. – Мы с Фодькой-Альфредькой поехали в лавку к Плисову. Лидия наказала непременно купить апельсинов, лимонов, кардамона и корицы к праздничному столу. Но не на базаре же гнилой товар брать? Вот мы и отправились к Плисову. А тут вы. Что здесь особенного?

– Что особенного? – Голос у Сони опять задрожал. – Ничего, конечно… Только вы всегда появляетесь, когда случается ужасное… То меня купчиха Копалкина выгоняет, то двое мерзавцев хватают, то…

– То? – взволнованно переспросил Грандов. – Что случилось сегодня?

– Контин Николай Петрович умер, – всхлипнула Соня.

– Умер? – Виктор удивленно вскинул брови.

– Швейцар сказал: от сердечного приступа.

– Ну, все возможно… – протянул Грандов.

– Да что возможно?! – всхлипнула Соня. – Он умер в присутствии тех двух мерзавцев, которые меня в подворотню поволокли. А значит, он не сам умер – помогли ему! Потом и врач подложный пришел, а за ним и квартальный Симков собственной персоной объявился и даже тело велел унести в какой-то морг.

– Выходит, Контин был связан с ними? – словно не слыша Соню, спросил Грандов сам себя.

– Да не был он связан! – в сердцах воскликнула Соня. – Неужели вы не понимаете?! Они убили Контина, потому что Николай Петрович был связан со мной! Хоть мы и не виделись в последнее время, но наверное, они проследили денежные переводы, которые он мне отправлял.

– Что?

– Николай Петрович посылал мне каждый месяц по 25 рублей. Он спас меня от голодной смерти! И теперь его нет…

Виктор поднял на девушку свои темные завораживающие глаза и тихо проговорил:

– Теперь есть я! И не надо дрожать. Я всегда найду выход. Клянусь, что беру вас не просто на службу. Я беру вас под свою защиту. Отныне и навсегда.

Руки Виктора снова потянулись к девушке и обняли ее.

Соня вздохнула. Она не должна верить. Ей нельзя никому верить. Она должна… Только что и кому она должна?..

Мысли путались. От рук Виктора исходили тепло и какое-то надежное спокойствие. Эти руки укрывали Соню от ужасов жизни, сулили защиту, спасали от врагов. Девушка еще раз вздохнула. И в этом вздохе послышалось столько надежды, что Виктор поклялся себе: что бы ни ждало их впереди, он будет защищать эту девушку. Когда-нибудь все это она вспомнит, как страшный, но – сон. Когда-нибудь…

Только когда это будет?..

Грандов тихонько разжал руки и поглядел в заплаканное лицо Сони.

– Все будет хорошо! Мы уедем. А пока я принял некоторые меры. Я нанял для вас компаньонку. Сначала подумал, что вам нужнее телохранитель – настоящий, не такой, как цыган Гришка. Есть у меня один товарищ, с которым мы провели немало дней, сопряженных с риском.

– Почему с риском?

– Потому что мы с ним выполняли некоторые щекотливые поручения на благо Министерства иностранных дел.