А пока нужно уладить дело с Виктором. Есть одна задумка. В конце концов, гранд-маман не монстр. Правнука убивать не станет. Но и он не должен ей помешать. Значит, надо, чтобы он уехал из ее дома по собственному желанию. И никогда больше не возвращался.

Завтрак проходил в полумраке. Шторы были приспущены. Прабабка сидела в темной вуали, сославшись на слабые глаза, которым трудно выносить яркий свет.

Виктор ел молча. Гранд-маман старалась разрядить атмосферу.

– Никто не виноват, что ты влюбился в шлюшку, мой мальчик! Разве она не отдалась тебе весело и охотно? Это же первый признак. – Гранд-маман повернулась к лакею. – Позови-ка горничную мадемуазель Софи!

Горничная явилась тотчас и, опустив глаза, захныкала:

– Я не виновата, месье Виктор! Мадемуазель Софи сказала, что ей необходимо увидеться со своим другом.

– Каким другом? – Глаза Грандова налились кровью.

– Он пишет пьески для театра «Варьете», Гастон Леду, кажется.

– Я видела его однажды на премьере, – подала голос прабабка. – Эдакий романтический красавчик. От него все женщины без ума. Так что трудно судить Софи.

Виктору вспомнилось, как они совсем недавно ездили в «Варьете», и Соня, пряча глаза, спрашивала директора об этом Леду, а потом писала тому записку. И ведь что придумала, негодница! Объяснила Грандову, что в Леду влюблена Варвара и еще какую-то галиматью сочинила. Ах, женщины – коварство вам имя!..

– Ну а теперь ты расскажи, что знаешь! – Прабабка ткнула пальцем в подошедшего к столу мажордома.

Тот склонился и проговорил:

– Вчера, когда месье Виктор с мадемуазель выходили гулять по Версалю, пришел незнакомый юноша. Представился сочинителем из театра «Варьете». Сказал, что желает видеть мадемуазель Софи. Сказал, вопрос жизни и смерти. Я провел его в гостиную. Он остался ждать. Но видно, не дождался вас – ушел.

Гранд-маман захихикала:

– Да эта парочка обвела тебя вокруг пальца! За спиной любовь крутила, а ты и не догадывался. Не горюй, мой мальчик! Это у вас в роду. Твой предок, король Людовик XV, тоже все думал, что его любовницы хранят ему верность. А они за его спиной изменяли самым наглым образом.

– И что же делал Людовик, когда узнавал? – хмуро спросил Грандов.

– Говорил: наплевать! Разве мало красавиц в Париже? Да на любой улице найду сто штук.

– И находил?

– Конечно! Я и тебе советую поехать в Париж – развеяться. Глядишь, и найдешь покраше Софи.

– А если не найду?

– Тогда пойди в «Варьете» и вызови писаку на дуэль!

– Что ж, мысль неплоха, – скривился Грандов. – Пойду собираться!

И в сердцах бросив на стол салфетку, Виктор выскочил из столовой.

Прабабка удовлетворенно хмыкнула и посмотрела на часы. Время еще есть. Вполне можно пойти вздремнуть. Надо беречь силы. Вот скоро уедет она к морю – солнце, жаркий песок, белая вилла, а пока каждая минута дается с трудом…

Версальский подвал, февраль 1876

Соня очнулась от резкой боли. Давал о себе знать надрез у сгиба локтя. Все тело лежало как в оцепенении. Но голова работала. Девушка пошевелила пальцами левой руки. Правая была завязана жгутом. Но жгут Соне не нужен. На ней все заживает, как на собаке. Соня попыталась развязать его, но не тут-то было. И вдруг девушка вспомнила: флакон, лекарство, которое ей дал Грандов! Соня нащупала его в кармане. Господи, как замечательно, что она не положила его на столик, а, засыпая, так и оставила в кармашке.

Девушка вытащила флакон и сумела открыть пробку. Несколько капель упало ей на язык. Минуту Соня не чувствовала никаких улучшений, но вдруг… Как будто изнутри кто-то толкнул Сонино тело, и оно ожило. Невидимые путы разорвались. Да здравствует манчжурский лекарь!

Соня села на постели. Потрясла руками, ногами – все вроде на месте. Осторожно закупорила флакон и положила в карман. Теперь надо снять жгут. Рана уже должна затянуться. Дед всегда говорил, что на ней все заживает, как на собаке.

Точно! Вместо надреза, который сделала эта кровопийца гранд-маман, остался только свежий белый рубец. Соня вскочила. Надо выбираться! Надо спасаться самой и предупредить Виктора. Ведь эта ведьма может и его убить!

Соня подскочила к двери – только бы не было замка! Господи Боже, взмолилась она, помоги мне, грешной! Выберусь, сразу же вернусь домой, стану ставить свечки в церкви Святой Варвары каждый день!

Девушка потянула дверь на себя. Кажется, Бог услышал ее молитвы – дверь поддалась. Наверное, кровопийца была уверена в своих снадобьях и думала, что жертва не очнется. Не на такую напала!

Крадучись, Соня протиснулась в коридор. «Матерь Божия! – молила она. – Помоги мне грешной!» И Божья Матерь услышала ее. Коридор был пуст. Зато на стене в подсвечник была воткнута горящая свеча. Соня выхватила ее. Пальцы обожгло расплавленным воском, но Соня даже не заметила. «Чего замечать? До свадьбы долго – заживет!» – горько подумала она.

Куда идти? Не важно. «Раз не знаешь дороги, иди, куда кривая выведет!» – не раз шутил дед. Но в шутках, как известно, своя доля правды…

Коридор раздваивался. Куда пойти? Соня перекрестилась – помоги Боже! – и шагнула направо. Путь вывел к лестнице, но та шла не наверх, а вниз. Это и к лучшему! Вдруг она выйдет к тому тайному ходу, по которому шли вчера; Лучше уж попасться смотрителям Версальского дворца, чем гранд-маман. Но лесенка спустилась в незнакомый коридор. Осторожно, боясь загасить свечу, Соня пошла вперед и наткнулась на решетку. Посветила свечой и услышала слабый стон. За решеткой кто-то был!

– Кто здесь? – вскрикнула девушка.

В ответ раздался стон, а потом хриплый голос:

– Ты пришла? Посмотреть, не околел ли я?

– Вы кто? – дрожащим голосом крикнула Соня, поднимая свечу.

– А вы? – раздалось из темноты.

– Софи Ленотр!

– Так вы тоже попали в подземелье? – К решетке подполз молодой человек, весь грязный, одежда в клочья. – Ну а я приехал к вам и тоже попался. Или это вы устроили мне ловушку? Я – Гастон Леду.

– Гастон Леду?! – Соня ушам не верила. – Я не устраивала вам никакой ловушки. Я хотела поговорить с вами о Варваре Ковалевой.

– Так вы действительно подруга Барбары? Но тогда почему… – Голос юноши прервался, он схватился за голову и всхлипнул. – Больно!.. Я ударился головой, когда падал…

Соня выхватила заветный флакон и протянула сквозь прутья:

– Выпейте! И посидите спокойно. Сразу станет лучше.

Гастон послушно вылил в рот содержимое граненого флакона. Да чтобы заглушить эту ужасную боль, он был готов на что угодно, хоть таракана съесть. Но питье было приятным, пахло хвоей. Гастон снова схватился за голову и осел на каменные плиты.

Соня тоже опустилась – поближе к Гастону. Так и сидели – один по одну сторону решетки, другая – по другую.

Чтобы скрыть страх, Соня начала шептать:

– Мне это лекарство помогло, и вам поможет. Вы только представьте, что вы не здесь на грязном и холодном полу, а, например, в лесу на солнышке. Птички поют, тепло, солнце светит сквозь листья деревьев. Ромашки пахнут. А вон пчела летит, жужжит так смешно. Вам сейчас станет лучше. В голове прояснится. Силы появятся.

– Солнышко!.. Тепло! – прошептал Гастон и вдруг почувствовал, что болевой обруч слабеет, голове действительно становится лучше, мысли проясняются. – Да вы – волшебница, врачевательница! Не знаю, что действует – ваше снадобье или слова, но действует!

– Вам лучше?

– Да, намного!

– Говорить можете?

– Да!

– Тогда расскажите, как вы здесь очутились!

Все еще держась за голову, Гастон не слишком связно рассказал, что прочел записку, расспросил возницу, узнал, к кому приехали русские гости, и явился в дом. Но потом началось невероятное!

– В этом доме живет та самая Несравненная, из-за которой провалился спектакль «Варьете»!

– Какой спектакль?

Гастон рассказал уже более связно – про премьеру, про встречу с Несравненной на улице и вот теперь в этом доме.