Вера Алексеевна рассмеялась.

— Нас поддерживают в ЦК комсомола и в ДОСААФ. Формальности не отнимут много времени. Мы пойдем под флагом молодежной газеты, а это говорит само за себя. Сережкин завод пообещал шефскую помощь во время строительства.

— А средства? — сухо, по-деловому спросил Святослав Владимирович.

— Самый богатый из нас Виктор, он ведь восемь лет летал в Арктике. Сережка тоже сумел за эти годы сбить капиталец. Один я наг и бос, зато у меня есть машина, правда, не первой свежести, которую я бросаю на жертвенный камень. Так что денег мы наскребем.

— Где будете строить? В Ленинграде у Сергея?

— В Новороссийске, — ответил Саенко. — Сейчас там мои старики. Мы надеемся построить яхту за шесть месяцев.

— Полгода?.. Времени маловато, даже если учесть ваши обширные связи и возможности.

— У нас у всех неиспользованные отпуска за прошлый год, и, кроме того, нас обещают отпустить без содержания по такому поводу. Летом ребята приедут помогут. Вот и Миша обещает в отпуск. Мы ведь почти все прошли через вашу школу, особенно Сережка. Но, видимо, придется еще и рабочих нанимать со шлюпочной верфи.

— Сейчас все упирается в проект и смету, — вставил Сергей. — Хоть я сам и кораблестроитель, но помощь ваша, совет ваш нам просто необходимы. У вас опыт, так сказать, в поиске оптимального варианта.

— Ну хорошо, — усмехнулся Святослав Владимирович, — а почему все-таки тендер? Почему не кэч, не иол, не шлюп, наконец?

— Нужна площадь парусности, нужен ход, — сказал Трофимов.

— Сложная оснастка не прибавит и узла в скорости. Зато у вас получаются два лишних паруса. Зачем это вам? Чтобы создать себе лишнюю работу, когда времени и без того в обрез, или чтобы усложнить управление яхтой?

— Вот об этом мы и хотели поговорить.

— Я строю шлюп, — сказал Святослав Владимирович. — Там все просто. Вооружение гафельное, удобное и в управлении и в ремонте. За основу я взял оснастку яхты «Курун» француза Жак-Ива ле Тумелена. Только вместо тридцати восьми метров площади грота я оставил тридцать четыре, укоротив мачту. Это должно улучшить остойчивость и помочь точнее выдерживать курс при закрепленном руле. Кливер большой, около пятнадцати метров, и почти такой же стаксель. Без малого шестьдесят пять квадратов при одной мачте и трех парусах — это не так уж плохо.

— А поплавок? — спросил Сергей.

— Из толстой водостойкой фанеры. Длина десять с хвостиком. В фальшкиле три тонны свинца. Конструкцию я вымучил сам, хотя что-то в ней есть и от знаменитого «Спрея» и что-то от «Грейт Вестерна». Только те, разумеется, поменьше. Яхту я назвал «Надеждой», теперь, к сожалению, не осуществившейся…

— Напрасно вы так, — серьезно сказал Миша. — Вспомните беспалого моряка Блекберна. Ни одного пальца на обеих руках и фактически без одной ступни.

А человек дважды пересек Атлантику. Если же говорить о возрасте, то до Уильяма Уиллиса вам надо еще пыхтеть двадцать три года, а до сэра Фрэнсиса Чичестера — восемнадцать. Как видите, мы тоже кое-что смыслим в статистике. Вот наладится со здоровьем, и вы еще скажете свое слово.

— Спасибо за доверие, — поднял на него повеселевшие и чуточку насмешливые глаза Святослав Владимирович. — А может быть, ребята, вы возьмете мой готовый набор? Это сократит вам уйму времени.

— Прошу прощения, за кого вы нас принимаете? — сказал Сергей. — Это ваша «Надежда», и в море на ней можете выйти только вы. Мы, конечно, могли бы вас взять с собой на любых условиях, на любую должность, но Роман сказал, что в ближайшие год-полтора вам это категорически противопоказано.

— Он так и сказал — год-полтора? — поднял брови учитель.

— Он сказал: все покажет обследование.

— А я сочинил новую схему автопилота, — вздохнул Святослав Владимирович. — Простой и дешевый тип флюгерного устройства.

— Мы будем работать так близко от вас, что наверняка успеем надоесть.

— Надоесть? Я надеюсь, вы это не серьезно, — сказала Вера Алексеевна. — Бывает так славно, когда кто-нибудь навещает нас.

— Об этом мы предоставим судить вам, дорогая Вера Алексеевна. Не сейчас, в конце срока.

— Ну хорошо, а как обстоят дела с лоциями? — спросил Святослав Владимирович, аккуратно стряхивая пепел с сигареты в пустой спичечный коробок.

— Это еще предстоит, — ответил Сергей.

— А что лоции? — пожал плечами Виктор. — У нас карты, приборы…

— Это несерьезно, — покачал головой учитель, — тем более, когда слышишь такие слова от профессионального штурмана. Море не небо, дорогой Витя, и корабли не ходят одновременно в нескольких эшелонах. Моряки живут только в двух измерениях. В этом их основное отличие от авиаторов. Ну что вам известно, например, о Босфоре?

— Ну ширина, ну длина, ну пропускная способность… Есть специальные справочники. Как есть таблицы магнитного и солнечного склонения, чтоб не держать это все в памяти.

— А вам известно, что в этом проливе существуют особые правила судоходства, что там, говоря сухопутным языком, принято левостороннее движение?

К словам Святослава Владимировича Виктор проявил заметный интерес:

— Это почему же?

— Все просто: суда, идущие из Черного моря в Средиземное, должны прижиматься к азиатскому берегу, чтобы попасть в струю мощного попутного течения, а встречные, наоборот, вынуждены искать защиты от него у крутых мысов Европы. Как видите, все очень логично.

— Это шутки, конечно, — махнул рукой Трофимов. — Лоции мы изучать будем. От них никуда не денешься.

— То-то. Ведь даже тут, рядом, на подходе к Босфору, можно влипнуть в историю. Там самая настоящая ловушка. Северо-западнее входа в пролив существует другой, ложный, который нередко сбивает с толку таких вот самоуверенных штурманов. А это уже приводило к кораблекрушениям. Так что читайте лоции. В этих книгах много суровой поэзии. И все в них правда.

Когда ребята ушли, договорившись о следующей встрече, Святослав Владимирович сказал, обращаясь к жене:

— Грустная картина. Вот так, оказывается, из практиков люди становятся теоретиками. Экспертами, так сказать…

В клинике у Романа Святослав Владимирович пролежал полторы недели. Его замучили всевозможными исследованиями. В конце концов Роман сказал:

— Подведем итоги. Ничего угрожающего пока нет. Это не только мое мнение, но и ведущих специалистов. Во всем этом деле меня как врача не устраивает только одно слово — пока. Нужна гарантия, которую сейчас, к сожалению, мы дать не можем.

— Что же делать?

— Мы договоримся так: лето вы отдыхаете, набираетесь сил, а осенью мы обследуем вас повторно. Посмотрим динамику. Если наметится хоть малейшее ухудшение, будем принимать чрезвычайные меры.

— Операция?

— Тогда решим. Судя по обстановке. Сейчас у нас разрабатывают одну новую методику. Необходимо какое-то время, чтобы видеть отдаленные результаты. Относительно хотя бы. Пока полученные данные обнадеживают, а это уже кое-что. Я дам самые подробные рекомендации, которых вам придется придерживаться неукоснительно. Докажите, что не только ученики могут быть дисциплинированными, но и учителя. Каравеллу свою стройте, хотя пока — я подчеркиваю это слово — никаких гарантий дать не могу. А самое главное — держите меня в курсе событий. При малейших изменениях пишите сразу же…

Вернувшись домой, Святослав Владимирович подготовил все нужные чертежи, используя опыт многих энтузиастов-мореплавателей, включая Вито Дюма, Робина Нокс-Джонстона и Стенли Яблонского. Однако отправной точкой была его собственная яхта. Ребята согласились, что гафельный шлюп, спроектированный их учителем, идеален для подобного рода предприятия. Тем более что это давало им возможность сэкономить не менее полутора месяцев. Менялась в основном компоновка жилого отсека. Но и здесь Святослав Владимирович проявил такую конструкторскую смекалку и изобретательность, что ребятам оставалось только разводить руками. Использовался каждый квадратный сантиметр площади. Любой проем, любая ниша находили свое применение, причем, как оказывалось позже, единственно возможное и наиболее целесообразное.