Когда находишься в счастливом неведении подобных сложностей и, знакомясь с японцем, получаешь от него визитную карточку с телефоном и адресом, кажется, что разыскать и встретить этого человека в нужный момент – дело простое.

В конце концов, если не сумеешь проехать сам, возьмешь такси и дашь карточку с адресом шоферу. Но, увы, даже эти профессиональные знатоки города могут ориентироваться в нем лишь зонально. Вместо адреса они в переводе на московские понятия привыкли слышать примерно следующее: Замоскворечье, Серпуховка, направо по трамвайным путям до остановки «Школа».

А дальше уже никакой адрес сам по себе ничего не дает. Дальше шофером такси надо править как запряженной лошадью, говоря ему в нужных местах: «направо», «налево», «прямо».

Эти три японских слова приезжий запоминает относительно быстро. Для четвертой команды вполне годится международное слово «стоп». Беда, однако, в том, что, помимо этих терминов, надо знать, куда ехать.

И тут уже никак не обойтись без карты. Вот почему каждый житель Токио, сговариваясь о встрече, тут же непременно чертит на листке бумаги план: как добраться до условленного места.

Люди, часто принимающие посетителей дома, обычно оставляют пачку отпечатанных на ротаторе схем где-нибудь в табачном киоске у ближайшей трамвайной остановки. Карты своего местоположения печатают на рекламных спичечных коробках гостиницы, кинотеатры, бары, кафе. Такие графические дополнения к адресу прилагаются даже к приглашениям на официальные приемы.

Но даже листок, собственноручно начертанный адресатом, не избавляет вас от блужданий. Он приоткрывает тайну не больше, чем зашифрованная схема подступов к кладу, спрятанному на необитаемом острове, и сулит столь же богатые приключениями поиски.

Когда ведешь машину сам, благоразумнее всего передать роль штурмана жене, чтобы ответственность за толкование карты лежала на ней. Если же такая схема попадает в руки шофера такси, он никогда не утруждает дополнительными расспросами ни своего пассажира, ни пешеходов на улице, а с завидной уверенностью мчится куда-то вперед, пока не заедет в тупик.

Когда машина делает отчаянные попытки развернуться, сшибая цветочные горшки и пластмассовые урны для мусора, вас вдруг осеняет: ведь, кроме исполненного тайн чертежа и бесполезного адреса, на визитной карточке есть еще и телефон. Уж тут-то не может быть загадок!

Вы отыскиваете в ближайшей лавочке автомат, с облегчением слышите в трубке голос вашего знакомого, извиняетесь за опоздание и просите, чтобы он сам, как японец японцу, в двух словах объяснил дорогу шоферу. Инструктаж, однако, затягивается на целых полчаса, а потом вам приходится звонить из разных мест еще, и еще, и еще, ибо объяснить, где в данный момент находится машина, так же трудно, как, понять, куда надо ехать.

Лишь после опросов местных жителей и посещения двух-трех полицейских будок выясняется, что вместо бензоколонки фирмы «Идемицу», возле которой живет ваш знакомый и которая фигурировала в качестве главного ориентира на его схеме, вы сделали правый поворот у другой, точно такой же бензоколонки той же самой фирмы.

Добравшись в конце концов до места, вы испытываете даже некоторое удивление. Наслушавшись тут же множество куда более страшных историй, вы в назидание рассказываете токийским друзьям о чудесах древней планировки Пекина, где все улицы пересекаются только под прямыми углами и направлены строго по странам света.

Из-за этого у коренных жителей китайской столицы настолько развилось чувство направления, что вместо слов «направо» или «налево» они говорят: «Идите на север, а на третьем перекрестке поверните на запад». Утверждают даже, что если пекинца с головой накрыть простыней, провезти его по госпитальным коридорам и лифтам и положить на операционный стол, то на вопрос хирурга: «Где болит?», он, не задумываясь, ответит: «На западной стороне живота».

Японцы в таких случаях отшучиваются тем, что их адресная система выдумана для того, чтобы сбивать с толку кредиторов.

Токио настолько перенаселен, что кажется, даже собакам тут приходится махать хвостом не из стороны в сторону, а вверх и вниз. Токио – это лабиринт без путеводной нити. Пользоваться здесь городским транспортом – значит обрекать себя на казнь; садиться за руль – значит отправляться в бой; ходить пешком – значит совершать самоубийство.

Уолт Шэлдон, Наслаждайтесь Японией. Токио, 1961.

Побывайте на токийском вокзале Синдзюку в половине девятого утра. Каждые сорок секунд к платформе прибывает десятивагонный состав пригородной электрички, набитой втрое сверх его официальной вместимости. Когда распахиваются двери и на место сошедших устремляются новые толпы, вступают в действие бригады «толкачей». Их специально нанимают из крепких мускулами студентов, чтобы запрессовывать пассажиров в вагоны. После отхода поезда платформа бывает усеяна оторванными пуговицами, сломанными каблуками, оброненными в давке шляпами, перчатками, сумочками. На узловых станциях – таких, как Синдзюку, Уэно, Икебукуро, – имеются специальные киоски, где женщина, вытолкнутая из вагона без одной туфли, может взять напрокат шлепанцы. Около пяти миллионов человек ежедневно ездят из предместий на работу в Токио. Зимой транспортная проблема обостряется до предела: пассажир в пальто занимает на 10 процентов больше места. Таким «толкачам» уже не под силу справиться с этой прибавкой.

Сообщение агентства Киодо, январь 1969.

Не следует думать, что Токио единственный в Японии город-лабиринт. Хаотичная застройка населенных пунктов, узкие улицы и плохие дороги типичны для страны в целом. Это имеет свою историческую подоплеку. Вплоть до 1868 года Япония не ведала колес. Знать передвигалась из города в город на носилках, воины и гонцы – верхом, земледельцы, ремесленники, торговцы, то есть люди низших сословий, могли путешествовать лишь как пешеходы.

Долгое время в Японии вовсе не было дорог, по которым могла бы проехать даже простая повозка, и совершенно отсутствовало пассажирское сообщение. Тем любопытнее, что японцы были одним из первых народов, учредивших правила движения. Врач Самберг, который посетил Страну восходящего солнца в 1770 году, писал:

«Они очень заботятся о порядке на дорогах. Они додумались даже до того, что люди, следующие в столицу, всегда придерживаются левого края дороги, а для тех, кто движется им навстречу, предназначена правая сторона. Вот правило, которое очень пригодилось бы в Европе».

Правда, нынче, то есть двести лет спустя, Японию уже, пожалуй, никто не назовет образцом порядка на дорогах. Если что и соблюдается неукоснительно, так это лишь сама идея левостороннего движения. В остальном же японский водитель настолько привык двигаться в потоке, что обращает очень мало внимания на какие-либо правила. Когда вместо впереди идущих машин перед ним оказывается пустое пространство, он способен проскочить перекресток не только на желтый, но даже на красный свет.

Полицейские же относятся к нарушителям с совершенно необъяснимой снисходительностью, хотя всего столетие назад любое нарушение дорожных правил немедленно каралось ударом меча. За десять лет до того, как между Токио и Иокогамой была открыта первая в Японии железная дорога, англичанин, ехавший верхом по этому маршруту, был насмерть зарублен за то, что вовремя не сошел с коня при появлении японского вельможи.

Колеса впервые вошли в японский обиход как часть отнюдь не самого славного для мировой цивилизации изобретения: одноосной повозки, в которую впрягался человек. И хотя слово «рикша», так же как слово «кули», привычно ассоциируется с образом старого Китая, обычай ездить на людях отнюдь не относится к числу многочисленных японских заимствований у их азиатского соседа. Сомнительная честь этого изобретения принадлежит американцу Гобле.