— Она проснулась среди ночи. Может, у нее была бессонница. Она собиралась перекусить, когда он вошел. Не похоже, чтобы она сопротивлялась. Он или удивил ее, или она была с ним знакома и доверяла ему.

— А ничего — то, что мы стоим тут так запросто и рассуждаем?

— А почему бы и нет?

Стамбауф пальцем указал на комнаты, которые они еще не осмотрели.

— Убийца? Он давно уже скрылся.

Стамбауф восхищался своим напарником. Он был на восемь лет моложе Поллини. Он работал в полиции всего шесть месяцев, тогда как его напарник служил там уже семь лет. На его взгляд, Поллини обладал всеми теми достоинствами, которые должен был иметь служитель закона — сообразительность, отвага и безграничная мудрость.

Но самое главное было то, что Поллини мог выполнять свою работу без лишних эмоций. Его не мутило от вида изуродованных трупов. Даже когда он обнаружил страшно покалеченный труп ребенка, Поллини был спокоен, как скала.

Хотя он старался походить на своего наставника, всегда, при виде большого количества крови, Стамбауфа начинало мутить.

— Пошли, — сказал Поллини.

Они вернулись через гостиную в ванную комнату, где в ярком свете лампы на плитках и на умывальнике красными пятнами выделялась разбрызганная кровь.

— А здесь была борьба, — заметил Стамбауф.

— Но недолгая. Всего несколько секунд.

Другая молодая женщина, в одних трусиках, с тщательно завитыми волосами, скрючившись, лежала в углу ванной комнаты. На ее теле было пятьдесят или даже сто ножевых ран: в грудь, в живот, в спину и в ягодицы.

Это ее кровь стекала по трубам в квартиру Элис Барнэйбл.

— Забавно, — произнес Поллини.

— Забавно?

Стамбауф никогда раньше не видел такой массовой бойни. Он не мог понять, какой извращенный ум мог совершить это.

— Забавно то, что он не изнасиловал ни одну из них.

— А он должен был это сделать?

— Обычно — да, примерно в девяноста процентах случаев.

В спальне, которая находилась по другую сторону гостиной, стояли две разобранные постели, но тел не было.

Они вошли в другую спальню и там на постели увидели голую рыжеволосую женщину с перерезанным горлом.

— Здесь тоже обошлось без борьбы, — бросил Поллини. — Он схватил ее, когда она спала. Похоже, что и эту он не насиловал.

Стамбауф просто кивнул — говорить он был не в состоянии.

Женщины, которых они обнаружили в этой квартире, похоже, были католичками, и, если не истово религиозны, то по крайней мере следовали вере. На полу было разбросано большое количество различных религиозных предметов.

Сломанное распятие валялось рядом с ночным столиком рыжеволосой. Деревянный крест был разломан на четыре части. Алюминиевый образ Христа был согнут пополам так, что терновый венец на голове касался обнаженной ноги, а голова была вывернута так, что, казалось, он хотел заглянуть через плечо.

— Это не было сломано в драке, — сказал Поллини, поднимая остатки статуэтки. — Убийца сорвал это со стены и потратил много времени, ломая все это на части.

Две маленькие религиозные статуэтки валялись на комоде рядом с рыжеволосой. Они также были разбиты. Некоторые из осколков были растерты в пыль — они увидели на ковре несколько белых пятен порошка.

— Совершенно очевидно, что у него было что-то против католиков, — сказал Поллини. — Или против религии в целом.

Стамбауф с неохотой подошел вместе с ним к последней кровати.

Четвертая убитая женщина была задушена четками, а кроме того, ей было нанесено огромное количество ножевых ран.

В жизни она, должно быть, была красива. Даже сейчас это тело, голое и холодное, с волосами, слипшимися от крови, с разбитым носом, заплывшим глазом и лицом фиолетового оттенка, еще хранило следы красоты. Живые, ее глаза, должно быть, были прозрачны, как горные озера. Вымытые и уложенные, ее волосы были густыми и пушистыми. У нее были красивые стройные ноги, узкая талия и красивая грудь.

«Я видел женщин, подобных ей, — печально подумал Стамбауф. — Они ходят с расправленными плечами, высоко поднятой грудью, с заметной гордостью и радостью, которая просвечивает в каждом шаге».

— Она была медсестрой, — сказал Поллини.

Стамбауф взглянул на форму и шапочку, которые были сложены на стуле рядом с постелью. Он почувствовал дрожь в коленках.

— Что с тобой? — спросил Поллини.

Стамбауф, поколебавшись, прокашлялся и сказал:

— Ну, моя сестра — медсестра.

— Но это ведь не твоя сестра?

— Нет. Но она возраста моей сестры.

— Ты знаком с ней? Она работает с твоей сестрой?

— Я никогда не видел ее раньше, — ответил Стамбауф.

— Так в чем тогда дело?

— Дело в том, что на месте этой девушки могла оказаться моя сестра.

— Ты хочешь, чтобы я расплакался?

— Да нет. Все нормально.

— Ты должен привыкнуть ко всему этому дерьму. Стамбауф ничего не сказал в ответ.

— А она была изнасилована, — произнес Поллини.

Стамбауф почувствовал, что у него перехватило дыхание. Ему стало нехорошо.

— Видишь? — спросил Поллини.

— Что?

— На ней следы спермы.

— Ох!

— Не знаю, он поимел ее до того или после.

— Да чего? Или после?

— До того, как он убил ее, или после.

Стамбауф больше не мог оставаться там. Он выскочил в ванную комнату, находившуюся рядом с этой спальней, встал перед унитазом на колени, и его вывернуло.

Когда спазм желудка прошел, он понял, что за прошедшие десять минут он сделал для себя один важный вывод. Несмотря на то, о чем он думал сегодня утром, он не хочет никогда быть таким, как Тед Поллини.

Макс вернулся в гостиницу в половине двенадцатого, как раз в то время, когда она закончила одеваться. Он поцеловал ее: от него исходил аромат душистого мыла, лосьона для бритья и его любимого та-, бака.

— Прогуляемся? — предложила Мэри.

— Когда ты проснулась?

— Около часа назад.

— Я встал в половине девятого.

— А я проспала целых десять часов. Когда я попыталась в конце концов подняться, у меня закружилась голова — очевидно, не стоило принимать таблетку после виски.

— Тебе она была необходима.

— Но я не хочу еще когда-нибудь так чувствовать себя, как чувствовала сегодня утром.

— Ты прекрасно выглядишь сейчас.

— Где ты был?

— Я зашел в магазин, который находится внизу, затем позавтракал тостом с апельсиновым соком, почитал газеты.

— В них не было ничего связанного с тем, что я видела вчера ночью?

— Есть одна история в местной газете. О том, как вы с Барнсом выследили Мясника. Написано также, что Голдмэн уже вне опасности.

— Я не об этом. Мертвая женщина в видении. Что-нибудь об этом?

— В газетах ничего.

— Будет по второй половине дня.

Обеспокоенное выражение появилось на его лице. Он положил руку ей на плечо.

— Тебе следует расслабиться. Очисть свои мозги от всего этого. Не думай об этом, Мэри. Забудь. Пожалуйста. Ради меня.

— Не могу, — ответила она. Она отчаянно хотела забыть.

Прежде чем уехать из города, они заехали в магазин электротоваров и оплатили электроплиту и микроволновую печь для Дэна Голдмэна.

Потом они съехали с дороги в Вентуре, чтобы пообедать в одном знакомом им ресторанчике. Они заказали салат, сэндвичи и бутылку Каберне Совиньон от Роберта Мондави.

С того места, где они сидели, открывался вид на океан. Свинцово-серая вода казалась похожей на зеркало, в котором отражалось облачное небо. Волны были высокими и быстрыми. Несколько чаек сновали вдоль береговой линии.

— Как будет хорошо наконец оказаться дома, — сказал Макс. — Надеюсь, мы прибудем в Бел-Эйр около двух.

— При той скорости, с какой ты ведешь машину, мы будем там гораздо раньше.

— Мы можем заехать в Беверли-Хиллз купить что-нибудь к Рождеству.

— Если мы вернемся домой, как запланировали, я успею попасть к своему психиатру. Я записана на половину пятого. В последнее время я пропустила много сеансов. А покупки я сделаю завтра. Да у меня пока и нет никаких идей насчет рождественских подарков. Я даже не знаю, что подарить тебе.