Он вытащил нож из кармана пальто.

Он подумал, что она закричит и метнется от него в сторону, но, когда он двинулся к ней с намерением прикончить ее, она продолжала лежать все так же, будто уже была мертва. Она находилась уже за чертой страха, за чертой каких-либо ощущений.

Опустившись рядом с ней на колени, он приставил острие лезвия к ее горлу. Плоть под ножом трепетала, но она даже не моргнула.

Он поднял нож как можно выше и занес его над ее грудью так, чтобы он был ей виден.

Никакой реакции.

Он был разочарован. Кода время и обстоятельства позволяли, он предпочитал убивать не сразу. Хотелось получить удовольствие от игры, хотелось, чтобы чуть живая женщина молила его о пощаде.

Разозлившись на нее за то, что она испортила ему такой момент, он с силой опустил нож.

Мэри Берген чуть вздохнула.

Острое лезвие прорезало ей кожу, вскрыло мышцы, вскрыло кровеносные сосуды и те темные места, где таится боль.

Она забилась в угол между стеной и старинным дубовым баром. Она только наполовину была уверена, что не сшибла закрытую бутылку виски.

— Что с вами? — спросил Каувел.

— Оно причиняет мне боль.

Он слегка дотронулся до ее плеча.

— Вам нехорошо? Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, дело не в этом. Видение. Я его чувствую.

Снова нож, входит все глубже и глубже...

Обеими руками она схватилась за живот, пытаясь совладать с приступом боли.

— Я не выдержу больше, не выдержу!

— Какое видение? — спросил Каувел.

— Салон красоты. То же самое, что я видела несколько часов назад. Только это происходит сейчас. Убийство... происходит сейчас... в эту самую минуту...

Она закрыла руками лицо, но образы не исчезли.

— О Боже! Мой Боже! Помоги мне.

— Что вы видите?

— Мертвого мужчину на полу.

— На полу салона красоты?

— Он лысый... усы... красная рубашка.

— Что вы чувствуете?

Нож...

Она вся покрылась испариной. Закричала.

— Мэри? Мэри?

— Я чувствую... женщина... он наносит ей удары ножом.

— Какая женщина? Там — женщина?

Она согнулась, и он схватил ее за плечи.

Она вновь увидела нож, вонзающийся в плоть, но на этот раз уже не чувствовала боли. Женщина в ее видении была мертва, а потому не было и боли, которую она могла бы разделить.

— Надо увидеть его лицо, надо узнать, как его зовут, — проговорила она.

Убийца поднялся над телом, стоит в плаще... нет, в длинном пальто...

— Нельзя упустить нить. Нельзя потерять это видение. Я должна удержать его, должна найти, где он, понять, кто он и что он такое, — и помешать ему творить эти ужасные вещи.

Убийца стоит, стоит с ножом мясника в одной руке, стоит в тени, его лицо в тени, но сейчас он поворачивается очень медленно и неохотно, поворачивается так, чтобы она могла увидеть его лицо, поворачивается так, будто ищет ее...

— Он знает, что я с ним, — сказала она.

— Кто знает?

— Он знает, что я наблюдаю за ним.

Она не понимала, каким образом так может быть в действительности. И, тем не менее, убийца знал о ней. Она была в этом уверена, это ощущение было у нее глубоко внутри.

Неожиданно полдюжины стеклянных собачек соскочили с демонстрационной полки и, пролетев по воздуху, достаточно сильно ударились о стену рядом с Мэри.

Она вскрикнула.

Каувел повернулся посмотреть, кто мог швырнуть их.

— Что это такое, черт возьми?

Будто они вдруг ожили и обрели крылья. Еще одна дюжина стеклянных собак оказалась сметенной с верхней полки. Они отлетели, сверкая, как кусочки разбитой призмы, к самому центру комнаты: отскакивали от потолка, разбивались друг о друга, издавая музыкальный перезвон, похожий на китайскую музыку.

Затем они устремились к Мэри.

Она, подняв руки, закрыла ими лицо.

Эти миниатюрные фигурки набросились на нее с большим ожесточением, чем она могла предположить. Они впивались, будто осы.

— Остановите их! — крикнула она, не будучи уверенной, к кому именно она обращается.

Цербер с выдающимся впереди рогом стукнул доктора в лоб между глаз, и у него потекла кровь.

Каувел отшатнулся от полок и двинулся в ее сторону, пытаясь загородить ее своим телом.

Другие десять или пятнадцать собачек плясали вокруг по комнате. Две из них пробились через стеклянную панель в бар, другие раскалывались о стену рядом с Мэри на мелкие кусочки, а кусочки и осколки цветного стекла впивались в ее волосы.

— Похоже, они пытаются убить меня! — Она изо всех сил, но без видимого успеха пыталась справиться с истерикой.

Каувел зажал ее в угол.

Большая часть стеклянных собачек металась по комнате, налетала на стол психиатра, разбрасывая подшитые по папкам бумаги. Керамические фигурки сталкивались с хрупкими образцами венецианского стекла и, не разбиваясь, поднимались вновь, как сумасшедшие, зигзагами перемещались из одного конца комнаты в другой, осыпая осколками склоненную голову Мэри.

И вот новая эскадра собачек начала полет. Они плясали в воздухе, угрожающе скапливались и кружились вокруг Мэри, отлетали в сторону и вновь возвращались с еще большей решимостью, ударялись о нее с немыслимой силой и роились вокруг, подобно саранче.

И так же неожиданно, как начался, весь этот кошмар вдруг прекратился. Почти сотня стеклянных миниатюр осталась на демонстрационных полках, но они не двигались.

Мэри с Каувелом приникли друг к другу, не доверяя наступившему покою, ожидая нового нападения.

Но тишина восторжествовала.

Она была не в состоянии контролировать дрожь, которая волнами сотрясала ее изнутри.

— Вы в порядке? — спросил он, увидев в зеркале, что он сам весь в крови.

— Не надо было мне желать увидеть его лицо, — ответила она.

Каувел был изумлен. Не понимая, он уставился на нее.

— Его лицо, — повторила Мэри. — Не надо мне было желать увидеть его лицо.

— О чем вы говорите?

— Когда я пыталась в видении увидеть лицо убийцы, что-то остановило меня, — сказала она. — Что это могло быть?

Каувел растерянно смотрел на осколки стекла, валявшиеся по всему кабинету. Осторожно начал снимать осколки с плеч и рукавов своего пиджака.

— Это сделали вы? — спросил он.

— Что?

— Заставили собак летать?

— Я?

— А кто еще?

— О нет. Как я могла?

— Но кто-то сделал это.

— Что-то.

Он уставился на нее.

— Это был... дух, — сказала она.

— Я не верю в жизнь после смерти.

— Что касается меня, до этого момента я тоже не была уверена в этом.

— Итак, нас посетил дух?

— А что еще?

— Есть много вариантов, — сказал он, озабоченно глядя на нее.

— Я не сумасшедшая, — сказала она.

— А я разве это говорю?

— Мы видели полтергейст в действии.

— И даже сейчас я не верю в них, — проговорил он.

— А я — да. Я видела, что они вытворяли, и раньше. Но я не была уверена, духи это или нет. А теперь я уверена.

— Мэри...

— Полтергейст. Он появился, чтобы я не смогла увидеть лицо убийцы.

Позади них демонстрационные полки перевернулись и упали на пол с ужасающим грохотом.

Макса не было дома.

Дом без него казался Мэри мавзолеем. Ее шаги на твердом деревянном полу отдавали громче, чем обычно, эхо переливалось всеми голосами.

— Он звонил раньше, — сказала Анна Черчилль, скрестив руки на переднике, — он просил подавать ужин на полчаса позже.

— Почему?

— Он просил передать вам, что не успеет вернуться домой раньше восьми часов, потому что «Вулворт» открыт дольше из-за предрождественской торговли.

Она знала, что Макс просто шутил, желая вызвать ее улыбку, но она не могла даже улыбнуться. Единственное, что могло поднять ее настроение, — это возможность увидеть его рядом. Ей не хотелось оставаться одной.

Проходя через гостиную и поднимаясь по лестнице из красного дерева, она почувствовала, что вся эта тяжелая европейская обстановка подавляет ее. Вспомнив о полтергейсте, она испугалась, подумав, что будет, если все эти предметы мебели оживут и начнут двигаться, и что будет, если кресла, софа и угловой шкаф начнут гоняться за ней.