— Уф, — тяжело выдохнул тот, кто цеплял браслет, и похлопал по щеке пана Богумила. — Неужели взяли?

— Не торопись, Бекас, вдруг это не он, а еще один подсадок? — разумно произнес первый и окликнул меня: — Малец, ты живой?

— Живой, — отталкиваясь от земли ладонями, я поднялся и на негнущихся ногах пошел к ним. — А вы кто?

— Сам назовись сначала, — сурово рыкнул Бекас и направил на меня свою пушку. — Стой на месте.

— Волховский Викентий, — совершенно не боясь угрозы от парня, ответил я. — Меня похитили.

— Точно, Сокол, мы Факира взяли! — оживился Бекас. — Ладно, малец, расслабься. Я всего лишь проявлял осторожность. Мало ли, вдруг шмалять начнешь от страха. Ну и здорово же ты врезал этой шляхте! Вот так ударчик! А по виду не скажешь, что монстр!

— И вид у тебя, браток, жуткий, — добавил Сокол. — На какого-то бродягу похож, весь в ссадинах, в разорванной одежде… Ладно, пора с нашими связываться, да операцию сворачивать. Уже двое суток не спим.

— А девушка? — у меня сдавило горло от спазмов, когда вспомнил о лежащей на дороге Зосе. — Она жива?

— Извини, малец, — покачал головой Сокол. — Я стреляю без промаха… Бекас, пакуем злодея — и на дорогу его!

Я прикрыл глаза, чтобы унять поднявшуюся волну жалости к Зосе. Но она сама сделала ошибку, затянув с решением повязать пана Богумила, которого почему-то мои спасители назвали Факиром.

Какой же суматошный день!

Примечания:

[1] Спаси, не бросай (польск)

[2] Парень, мальчик (польск)

1

Аксинья взглянула на спящего мужа. Обычно люди во сне расслабляются, черты их лица становятся мягкими, умиротворенными. У Георгия она никогда не наблюдала подобного. Все эти складки, морщины, упрямо выпяченный подбородок, словно изваянный из гранита… Даже во сне муж продолжал сопротивляться проблемам, анализировать и думать. Изредка судорожный вздох — и снова дыхание приходит в норму.

Ее рука скользит по груди мужа, перебирая поседевшие волоски и понимает, что ждет, когда дрогнут веки, а сильные руки обхватят Аксинью и притянут к себе. А промелькнувшая мысль выдает парадоксальное: «как хорошо, что он приехал на несколько дней позже, чем планировал».

Из Ленска Мамонов не мог вылететь по банальной причине: с моря принесло ненастье, зарядили дожди с сильным ветром. Почти вся якутская земля и часть дальневосточных пределов оказались под властью природной стихии. Жоре ничего не оставалось, как сидеть и ждать чистого неба. Клановые маги настоятельно уговаривали его не безумствовать. Они бы ни за что не смогли пробить безопасный коридор в бушующем на огромной территории дождевом фронте. Это ведь не пять верст лишних облететь — риск не удержать самолет в воздухе оставался чрезвычайно высоким. Шаман Омрын, окутавшись дымом в яранге, постучал по «коню» — так он называл свой бубен — пообщался с духами и вынес однозначное решение: лететь нельзя, все равно ситуация разрешится без участия князя. С сыном ничего плохого не случится.

Скрепя сердце, князь согласился с доводами магов и принял на веру слова Омрына. Позвонив Аксинье, он предупредил ее, что задерживается, и тут же услышал, что княжич Андрей найден живым и здоровым. Правда, переволновался изрядно. Слухи шли, что диверсантов «отрабатывали» волкодавы из тайного спецподразделения самого воеводы Иртеньева. Андрейка же сам неохотно говорил о том, что произошло. Видать, кто-то просил его не разглашать детали освобождения.

Булгаковы спрятали Андрея в своем имении и долгое время не позволяли ему общаться с внешним миром. Появился он в гимназии спустя неделю. Почему Аксинья знала такие подробности — так сам опекун звонил и скупо рассказал о деталях произошедшего. Обещал устроить встречу, как только мальчик отдохнет ото всех перипетий и придет в норму.

— Он же не девка, чтобы рефлексировать по каждому поводу, — проворчал недовольный поведением Булгаковых Георгий, но в голосе его слышалось облегчение. — Я все равно приеду. С адвокатами. Заставлю их отдать сына.

Аксинья ничего не стала тогда говорить, осознавая безнадежность аргументов и здравого смысла. Она кротко попрощалась и стала ждать приезда супруга, чего не делала уже много лет. Князь, как и обещал, с приездом не задержался. Как только позволила погода, он сел со своей командой в клановый комфортабельный «Феникс» и с двумя промежуточными посадками на дозаправку прибыл в Москву.

Княгиня никак не ожидала, что Георгий появится в доме Гусаровых. Мамонов с обаятельной улыбкой и огромным букетом роз вышел из машины, больше изумив боярина Федора, чем его дочь.

— Сюрприз, однако, зятек, — пробурчал Федор Ильич, встречая гостя. — Надумал-таки проведать нас, не побрезговал.

— Перестань, отец, из меня какого-то злодея лепить, — рассмеялся князь, входя в гостиную, с любопытством крутя головой по сторонам, словно пытался найти изменения во внутреннем интерьере дома. — Я ведь по зову сердца, а не ради корысти какой.

Следом за ним прошел тесть, настраиваясь на какую-нибудь очередную неприятность. Последние пятнадцать лет он привык к пустому месту возле своей увядающей дочери, и теперь не знал, как реагировать. Все домочадцы с облегчением видели, что Аксинья стала оживать; ее страхи и боязнь куда-то отступили или спрятались в закоулках женской души. Как бы не упирался Федор Ильич, он понимал, что Георгий сумел наладить отношения с дочерью. Без мужика баба похожа на дикий цветок, растущий на пустыре. Вроде бы и красивый, но стебель с трудом пробивается через неухоженную почву, а маковка понуро клонится все ниже и ниже. А теперь смотри-ка: прическу меняет чуть ли не каждые два-три дня, тщательно выбирает наряды и аксессуары, платья красивые и вызывающие надевает (по мнению самого Гусарова). Сегодня так и вообще с утра не выходит из комнаты. Пригласила маникюршу, визажиста, парикмахера, гоняет горничную по делам…

— Да кто тебя знает, — Гусаров что-то шепнул появившейся Маришке (она была чуть ли не правой рукой Аксиньи в доме), и тяжелой поступью прошел к одному из кресел, занял в нем место. — Своими выходками девку едва в старуху не превратил.

— Все причастные наказаны, — отрезал Мамонов, продолжая стоять с букетом в руках, словно ждал появления жены. — Не будем об этом. Глупости и ошибки надо уметь оставлять в прошлом. Мы и так много времени потеряли в бесконечных препирательствах. Хватит. Вот вытащу из жадных лап Булгаковых сына — уедем все вместе в Ленск. — Объясни-ка мне, Жора, одну вещь, — хозяин дома положил руки на колени и слегка подался вперед. — Ты в самом деле хочешь выполнить требования моего внука искренне, без тайных умыслов? Мне представляется такая картина: мальчишку заберешь в семью, Аксинью опять забудешь.

— Искренне и без тайных умыслов, — повторил Георгий, все же аккуратно положив букет на стол. — Так и есть. А что до Аси… У меня еще две жены, и между ними приходится умело лавировать, чтобы не возникали ревность, обида и прочие шалости.

— Ничего себе — шалости, — зло фыркнул Гусаров. — Ребенка едва не сгубили, девку до сумасшествия, еще немного, и довели бы. Каких трудов стоило удержать ее на грани разума, ты даже не представляешь.

— Я ценю вашу самоотверженную заботу, отец, — кивнул князь. — И отблагодарю так, как могут только Мамоновы. Здесь, перед вами, говорю: Ирина и Лена получили свою порцию наказания. Повторная ошибка будет грозить им отлучением от Рода. Они просто вернутся домой с позором. Могу, конечно, вывезти в тайгу и закопать их там… Но я же не зверь какой, чтобы так с женщинами обращаться.

Сказано это было таким нейтральным тоном, что Федора Ильича пробрало. Этот может! Увезет в глухую тайгу, лично свернет шею и закопает. Не зря же там в ходу «закон — тайга, прокурор — медведь». Серьезные, суровые люди. Недаром Мстиславские с большой осторожностью смотрят на Мамоновых и лишний раз стараются не конфликтовать в тех областях, где можно договориться. Если уж кто похож на таежных хозяев, так эти два клана. Сытые, мощные, лоснящиеся и с виду добродушные… Ох, зря сюда влезли Булгаковы.