Администратор ресторана остановился в двух шагах от столика с важными гостями и поклонился в служебной почтительности, после чего поинтересовался, нужно ли что-нибудь подавать на стол. Увидев отрицательный жест, тут же удалился, промокая лоб платком. Очень трудно обслуживать аристократов из первой десятки знатнейших семей. Особенно таких…

— Почему именно здесь, Жора? — поинтересовался Булгаков, откинувшись на мягкую спинку стула. — Опасаться тебе в Москве ничего не надо. Мог бы и в гости заехать.

— Предпочитаю нейтральную территорию, — усмехнулся Мамонов, поглядывая через тончайшее стекло своего бокала на собеседника. — Стародубские свято чтут традиции гостеприимства, потому охотно предоставляют свой ресторан для деловых встреч.

— Твое объяснение принял, — кивнул Глава рода Олег Семенович. Он положил сцепленные на стол руки, сцепленные между собой длинными ухоженными пальцами. Засверкали драгоценные камни, зацепив солнечный свет. — О чем же ты хотел поговорить? Сразу бы объяснил суть дела, а то сплошные загадки и обтекаемые фразы.

— Да все ты хорошо понял, Олег, — Георгий Яковлевич облокотился на стол. — Иначе бы не притащил с собой парочку своих адвокатов. Зачем, спрашивается, если до сих пор у нас не было пересечений интересов? Значит, догадался.

— Догадался, догадался, — проворчал Булгаков. — Земля слухами полнится. Нашептали тебе, что наша Семья взяла под опеку мальчика, который, оказывается, твой сын? А есть подтверждение, что Викентий тот, кем ты его хочешь видеть? Генетический анализ, магические маркеры Дара и иные доказательства предъявить не желаешь?

— Для меня он — Андрей, княжич Андрей Георгиевич, — твердо произнес Мамонов. — Доказательства… Разве не твой сын Иван встречался с Аксиньей и подтвердил, что взял опеку над Андреем, фактически признав их родственные отношения? С чего бы ему переживать за мою жену?

— Во-первых, для нас он Викентий Волховский, раз уж мы решили пойти на принципиальность, — со спокойной уверенностью парировал Булгаков. — Во-вторых, давай не будем сейчас пикироваться из-за некоторых разногласий. Ты захотел со мной встретиться ради чего? Предъявить свои права на мальчишку? Тогда тебе придется подождать еще три года…

— За которые вы его или потеряете окончательно, или отдадите в клан Мстиславских, — покачал головой Георгий. — В Евпатории Андрея едва не угробил Куракин, после чего целую неделю его искали чуть ли не всей полицией города. История очень странная. Вы не удосужились выяснить, кто был благодетелем, вылечивших ребенка от травм. Мне кажется, без вмешательства очень влиятельного человека не обошлось. В итоге не извлекли никакой пользы от происшествия. Недавно снова ваша оплошность едва не привела к смерти княжича. Объясни мне, пожалуйста, Олег: как вы собираетесь защищать человека, живущего под вашей опекой? Удивляюсь, почему до сих пор отдел «К» не заинтересовался странностями, происходящими с приемным ребенком?

Булгаков внутренне поморщился, не выказывая, однако, эмоций на лице. Эта претензия была самой серьезной, и против нее найти аргументы не так просто. Удивительно, что императрица молчит, не вызывает на ковер для объяснений.

— Согласен, проглядели, — он не стал вставать в позу и отрицать очевидное. — Однако это не повод менять законы, которые мы, кстати, ни разу не нарушили. Послушай, Жора… ты ничего не сможешь сделать до совершеннолетия парня. А тогда пожалуйста, проводи экспертизу и прочие проверки. Никто слова не скажет. Только не забывай, что у Викентия свое видение жизни и планы на будущее, и будет справедливо, если он сам решит, с кем быть.

— И это меня настораживает, — признался Мамонов, отпивая минералку. — За это время человека можно так обработать, что он волком будет глядеть на своих кровных родственников. А я не хочу, чтобы через несколько лет сын пришел в мой дом в качестве боевика Булгаковых.

Не успел Олег Семенович возразить, как его собеседник поднял указательный палец и добавил:

— Кстати, хочу показать тебе кое-что.

Он достал из кармана те самые фотографии, которые демонстрировал Аксинье и положил перед Булгаковым. Олег Семенович долго смотрел на лица предков Георгия и думал, как же правильно был принят закон о сиротах. Одни безалаберно теряют детей, другие за них выполняют родительский долг, пестуют и выпускают в жизнь. Ради справедливости, Викентий слишком мало прожил в чужом Роде, чтобы ответственно сказать в лицо князя Мамонова, что у него не получится прийти на готовенькое. Пусть помучается, побьется головой об стену, пообломает зубы о крепкий орешек в виде законов и положений.

— Давай откровенно, Жора, — вздохнул Булгаков, аккуратно отодвигая снимки от себя. — Мальчишка с большой вероятностью — твой сын, я готов признать очевидное, тем более от таких фактов не спрячешься. Но подтвердить родство может лишь официальная экспертиза, назначенная императором и Попечительским советом, который возглавляет Ее Величество. А они такое распоряжение не дадут, потому что есть четкий закон. А я тебе не уступлю Викентия, как бы ты ни изворачивался. Жди еще три года…, и я сожалею, что допустил такие неприятные проколы с мальчишкой. Да, мы не можем отыскать тех людей, которые помогали Вику в Евпатории. Очень интересная и загадочная история. И все же там продолжают работать несколько человек, ищут следы. По безопасности мальчика я принял меры. Он будет под надежной охраной. Нет-нет, никто не будет ходить за ним по пятам. Он будет жить обычной жизнью, встречаться с друзьями, девушками, если таковые вдруг появятся… Но, если Мстиславские все же захотят забрать его в свой клан — я ничего не смогу сделать. Идти на конфликт из-за слабого одаренного не собираюсь.

— Олег, ты сейчас лукавишь. Какой он слабый? Одним движением руки смял убойные магоформы и остался жив! Скорее всего, у него весьма неординарный Дар магии, которым заинтересовался клан Мстиславских, — усмехнулся Георгий. — Они же любят коллекционировать нечто подобное. Что тебе предложил император?

— Пока ничего, — не дрогнув, ответил Булгаков. — Мне кажется, государь в раздумьях, консультируется со своими советниками. Для парня сейчас важно определиться со своим будущим. Он увлечен экзоскелетами, и это можно использовать для его карьеры.

— Затолкать в мясорубку локальных войн? — нахмурился Георгий.

— Если он наденет погоны офицера русской армии — более чем возможно. В ином случае может и отказаться, — пожал плечами собеседник. — А ты не рассматривал вариант, что государь может предложить Викентию место в охране у кого-то из своих родственников? Весьма неплохая карьера…

— Стать дворцовым псом? — презрительно сморщился Мамонов. — Позволь мне усомниться. В нем кровь князей и отчаянных первопроходцев. Не забывай, кто такие Мамоновы. У них хватило смелости пойти в Сибирь, пройти огромные расстояния от Енисея до крайних пределов и не сломаться, подчинить себе слабых, создать союз с достойными. Рано или поздно родовая память заставит Андрея сделать свой выбор.

— Жора, все это лишь красивые слова, не имеющие никакого отношения к нынешней ситуации, — Булгаков наклонился вперед, стул с жалобным скрипом отозвался на его движение. — А она такова: не пытайся сейчас вмешиваться в жизнь своего сына. Он находится под нашей опекой и будет там до своего совершеннолетия. Вообще не понимаю, что ты так разволновался. Через три года он официально войдет в твою семью.

— Если войдет, — с нажимом произнес Георгий. — Ключевое слово «если», Олег. Я пятнадцать лет искал своего сына, а нынешние законы мешают мне доказать родство. Или ты, брат мой, ждешь от меня некое предложение, которое поможет нам всем прийти к соглашению?

— А у тебя оно есть? — Булгаков поднял руку, и возле стола мгновенно возник официант в идеальной униформе ресторанного служки. — Жора, позволь тебя угостить кофе. Излишне увлекаться минеральной как-то несолидно.

— Позволяю, — суховато бросил Мамонов.

— Два кофе, — не поворачивая головы, бросил Булгаков. — Сахар не бросать, положить отдельно.