«О, И-Ё», начал Поросенок слегка нервно, потому что И-Ё был занят.

И-Ё поднял копыто и замахал в сторону Поросенка.

«Завтра», сказал он, «или еще когда-нибудь».

Поросенок подошел немного поближе, чтобы посмотреть. что это было. На земле перед И-Ё лежало три палки, и он смотрел на них. Две из них были соединены одним концом, а третья пересекала первые две. Поросенок подумал, что, возможно, это своего рода Капкан.

«О, И-Ё», начал он опять. «Я толь…»

«Это Маленький Поросенок?», говорит И-Ё, все еще не поднимая тяжелого взгляда от своих палок.

«Да, И-Ё, и я…»

«Ты знаешь, что это такое?»

«Нет», сказал Поросенок.

«Это А».

«О!», сказал Поросенок.

«Да не О, а А», строго сказал И-Ё. «Ты что, не слышишь, или, может, ты думаешь, у тебя образования больше, чем у Кристофера Робина?»

«Да», сказал Поросенок. «Нет», очень быстро сказал Поросенок и пододвинулся еще ближе.

«Кристофер Робин сказал, что это А, и действительно, это А, пока кто-нибудь на него не наступил», добавил И-Ё сурово.

Поросенок слегка отпрыгнул назад и понюхал свои фиалки.

«Знаешь ли ты, что значит А, маленький поросенок?»

«Нет, И-Ё, не знаю».

«Это значит Обучение, это значит Образование, это значит все, чего лишены ты и Пух. Вот что такое А».

«О», сказал опять Поросенок. «То есть я хотел сказать, неужели?», объяснил он.

«Я тебе так скажу. Люди в этом Лесу приходят и уходят,[75] и они говорят: „Это только И-Ё, он не в счет“. Они ходят туда-сюда и говорят „Ха-ха“. Но знают ли они что-нибудь про А? Нет, не знают. Для них это просто три палки. Но для Образованных – заметь это, маленький поросенок, – для Образованных – я не имею в виду пухов и поросят – это великое и славное А, а не просто что-нибудь, на что каждый, кому не лень, может подойти и плюнуть».

Поросенок нервно скакнул назад и посмотрел вокруг в ожидании помощи.

«А вот и Кролик», радостно сказал он. «Хэлло, Кролик».

Кролик подошел, важно кивнул Поросенку и сказал: «А, И-Ё!» таким голосом, что было ясно, что через пару минут он скажет «до-свиданья».

«Только об одном хотел я спросить тебя, И-Ё. Что происходит с Кристофером Робином по утрам?»

«Что это такое, на что я смотрю?», сказал И-Ё, все еще продолжая смотреть.

«Три палки», проворно сказал Кролик.

«Ты видишь?», говорит И-Ё Поросенку. Он повернулся к Кролику. «Теперь я отвечу на твой вопрос», говорит он торжественно.

«Спасибо», сказал Кролик.

«Что делает Кристофер Робин по утрам? Он учится. Он получает Образование. Он инстижируется – я думаю, это именно то слово, которое он имел в виду, но, возможно, я ошибаюсь, – он инстижируется в Знании. Я тоже по мере сил, это, как его, ладно, я тоже делаю то, что он делает. Вот это, например, это…»

«А», сказал Кролик, «только не очень хорошее. Ладно, я должен идти и сказать остальным».

И-Ё посмотрел на свои дощечки, а затем на Поросенка.

«Что сказал Кролик это такое?», спросил он.

«А», говорит Поросенок.

«Это ты ему сказал?»

«Нет, И-Ё, я не говорил. Я полагаю, он просто знал».

«Он знал? Ты хочешь сказать, что это А – вещь, которую знают Кролики?»

«Да, И-Ё. Он умный, Кролик-то».

«Умный», сказал И-Ё презрительно, тяжело ставя ногу на три дощечки.

«Образование!», сказал И-Ё горько, подпрыгивая на своих шести палках. «Что такое Наука?», спросил И-Ё, разбрасывая копытом по воздуху свои двенадцать деревяшек.

«Вещь, которую знает Кролик! Ха!»

«Мне кажется», нервно начал Поросенок.

«А мне не кажется», отрезал И-Ё.

«Мне кажется, что фиалки, скорее, симпатичные».

Он положил свой букет перед И-Ё и пустился галопом наутек.

На следующее утро записка на двери Кристофера Робина гласила:

УШЕЛ. СКОРО БУДУ. К. Р.

Вот почему все животные в Лесу – за исключением, конечно, Крапчатого или Травянистого Бэксона – теперь знают, что делает Кристофер Робин по утрам.

Время от времени ручей на краю Леса становился таким большим, как будто это была река, и, сделавшись таким большим, он не бежал и не прыгал, не искрился, как раньше, когда он был помоложе, но тек медленно, ибо теперь он знал, куда шел, и как будто говорил себе: «Спешить некуда. Когда-нибудь все там будем». Но все остальные маленькие ручейки в Лесу шли именно этой быстрой нетерпеливой дорогой, потому что они надеялись еще так много найти, прежде чем будет слишком поздно.

Из Леса во внешний мир вела широкая тропинка[76], почти такая же широкая, как дорога, но, прежде чем попасть в Лес, она должна была пересечь эту реку[77]. И вот там, где она ее пересекала, был деревянный мост, почти такой же широкий, как дорога, с деревянными перилами с каждой стороны. Кристофер Робин всегда мог дотянуться подбородком до края перил, если хотел, но гораздо более забавно было стоять на нижней перекладине, так чтобы можно было перегнуться через мост и наблюдать, как река медленно проплывает мимо. Пух же мог достать подбородком до нижней перекладины, если хотел, но гораздо более забавно было лежать и наблюдать, как река медленно проплывает мимо. А для Ру и Поросенка это был вообще единственный способ наблюдать за рекой, так как им было слабо дотянуться хотя бы даже и до нижней перекладины. Итак, они могли лежать и наблюдать… а она очень медленно проплывала мимо, зная, что торопиться уже некуда.

Однажды, когда Пух гулял по этому мосту, он попытался сочинить небольшой стишок про шишки, потому что они там валялись вокруг него со всех сторон, а у него было поэтическое настроение. Итак, он взял шишку, посмотрел на нее и сказал себе: «Это очень хорошая шишка, и с ней что-то должно рифмоваться». Но он ничего не мог придумать. И тогда ему в голову неожиданно пришло следующее:

Поссорились весною Под этой вот сосною. Сыч со сна: «Моя сосна!» Канга: «SOS! Моя сосна!»

«Что не имеет никакого смысла», говорит Пух, «потому что Канга не живет в дереве».

Он как раз ступил лапой на мост и, не глядя под ноги, споткнулся; шишка выпала у него из лапы и упала в реку.

«Зараза», сказал Пух, когда она медленно проплывала под мостом, а он вернулся, чтобы взять другую шишку, к которой надо было придумывать рифму. Но тогда он решил, что лучше вместо этого он просто понаблюдает за рекой, потому что это был день такого умиротворенного типа, поэтому он лег и смотрел на нее, а она медленно скользила мимо него, и вдруг он увидел, что вместе с рекой скользит его шишка.

«Забавно», сказал Пух. «Я бросил ее на другой стороне, а она выплыла с этой! Интересно, получится ли, если попробовать еще?» И он вернулся, чтобы набрать побольше шишек.

Получилось. Он попробовал еще. На этот раз он бросил сразу две и перегнулся через мост, чтобы посмотреть, которая из них выплывет первой; и одна из них выплыла первой. Но так как обе были одинаковые по размеру, он не знал, была ли это та шишка, на которую он поставил, или другая. Итак, в следующий раз он бросил одну большую и одну маленькую, и большая выплыла первой, как он и предвидел, а маленькая – последней, как он тоже предвидел. Итак, он выиграл дважды… К тому времени, когда он пошел домой выпить чаю, он уже выиграл 36 раз и проиграл 29, что означало, что он – он должен был, – ладно, возьмите и вычтите 29 из 36, и это будет, сколько раз он выиграл.

Так было положено начало игре, названной Пуховы Палки (Пухалки), и изобрел ее Пух. Обычно он и его друзья частенько играли в нее на краю Леса. Но вместо шишек они играли с палками, потому что их легче было помечать. И вот как-то днем Пух, Поросенок, Кролик и Ру вместе играли в Пухалки. Они бросали свои палки в тот момент, когда Кролик командовал «Пошел!», и тотчас они все спешили на другую сторону моста и переваливались через край, чтобы увидеть, чья палка придет первой. Но времени проходило довольно много, потому что река в этот день текла очень лениво, и трудно было вообще представить, что она когда-нибудь доберется до этого места.