— Но в Форгерии женщин не ограждают от политики. Благородных, я имею в виду, — усмехнулась Лешая. — Напротив, вас хоть и стараются держать в тылах, но обучают даже боевой магии. Причём добровольно-принудительно. Конечно, это не значит, что все становятся могучими зверями войны, но против обозлённой челяди с волшебной палочкой наголо выступить можете. Так что… не в ту сторону воюешь со своим подростковым бунтом.

Ёлко закатила глаза.

— Да в курсе я. Но, знаешь, семена неприятия всего женственного пали на плодородную почву желания защитить семью, задолго до того, как я поняла устройство местного общества. К тому моменту, как я осознала отсутствие необходимости бунтовать и строить из себя пацанку, у меня за плечами был уже десяток выигранных кулачных боёв, а счёт разбитым коленкам я потеряла давным давно, — она хихикнула. — Знаешь, родители были уверены, что я в прошлой жизни была парнем. Причём очень и очень хулиганистым.

— Могу понять, откуда у них взялись такие мысли.

— Ну а ты?

— Я? — не поняла Броня.

— Да, ты. Ты ведь тоже против чего-то бунтовала. Чрезмерное следование порядку, любовь к процедурам и формализмам — это тоже форма протеста. Но, скорей, не против устоев, а против пренебрежения устоями. Или, точнее, против культуры, ищудей в обход правил. Как например это бывает в бедных кварталах, где “понятия” ценятся превыше закона.

Богиня улыбнулась.

— Этот разговор бесполезен: я и до последнего берсерка не помнила, какая из тех жизней, что я помню, моя.

Ёлко покачала головой.

— Уж точно не та, в которой ты портила фильмы втихую и бадяжила бензин ослиной мочой.

— Суп. Человеческой.

— Не важно. Имеет значение, что из такого шакала паршивого не могла получиться Броня Глашек. Ты была окружена подобными личностями, но никогда не могла принять их образ жизни. Думаю, тебя даже травили в школе.

— Если я вообще училась в школе, — заметила Лешая. — Знаешь, сколько попаданцев из тех, что плескаются во мне, жили в обществах, где образование не было особо распространено.

— С твоей-то любовью к рациональному? Уверена, ты притащила её из прошлой жизни, что подразумевает, что мир уже как минимум вошёл в эпоху просвящения или её локальнрый аналог. А в купе с твоими любовью к порядку и попытками сторониться общества, которые ты демонстрировала ещё до того, как стала заниматься некромагией, я делаю закономерный вывод, что ты тогда проживала в местах и времени, подразумевающих доступность образования такую, чтобы даже люмпенизированный элемент мог к ним приобщиться.

Броня улыбнулась.

— Мой брат, Лёва, вообще был необразованной крестьянкой, а сейчас стремится к знаниями, как никто другой.

— Это у него из-за общения с тобой. В семье более некому на него так повлиять. Родители просты и религиозны, а ты всегда проповедовала силу разума и власть человека над природой. В том числе и над его собственной. Плюс, он, в отличие от тебя, тяготел скорей к физической силе. Вспомнить хоть, как он подкараулил своих обидчиков и избил ломом.

Этот вывод заскрёб в голове у Брони с противным звуком. Словно бы заржавевшая шестерня, что цеплялась за всё подряд и мешала механизму работать. Что-то в словах Ёлко звучало неправильно, но богиня не могла понять, что именно.

Забавно, что это случилось именно на описании Лёвы, а не на попытках предположить прошлое самой Лешей.

— Думаю, ты всё-таки не права.

Да, слечна Глашек предпочла обойтись такой, довольно нейтральной формулировкой.

Но Ёлко этого было недостаточно.

— А вот я думаю, что права.

— Возможно, мне лучше знать?

— Тогда аргументируй.

С этими словами аналитик беспечно откинулась назад на стуле и вальяжно свесила одну руку.

Броня нахмурилась.

— Говорю же: я не помню.

— Тогда откуда идея, что я не права?

— Я это чувствую.

Ёлко усмехнулась.

— Агась! Обрывки образов нашлись. Что-то ты, значит, всё-таки, смогла сохранить. Это не “чувства”, а именно что информация. И на основании неё я, пожалуй, соглашусь с тобой: я ошиблась в своих выкладках по поводу Льва.

— Ты точно так же могла ошибиться насчёт меня.

— Но тебя же не коробило, когда я выдвигала предположения.

— Меня не коробило, даже когда я вспоминала своё прошлое в качестве террориста сферы обслуживания, — парировала Лешая.

Но Ёлко было не смутить. Она многозначительно подняла палец и продолжила:

— Это потому, что подобная информация всё же хранится в твоей душе. В тебе сейчас много взаимоисключающих параграфов. Но ты не соблюдаешь их все. Часть из них — причём, большую, — ты используешь, как подчинённую. Как обычную базу знаний. Но не как моральный базис.

Броня развела руками.

— Иными словами, ты сейчас могла просто угадать одну из моих душ. Но у меня их так много, проще попасть, чем промахнуться.

Ёлко выдержала паузу, а затем, с каменным лицом выдала:

— Ты считаешь, что портить плёнку и вставлять в неё кадры с порно — забавно.

— Не-ет! — тотчас же возмутилась Лешая.

— Ты считаешь, что таким образом ты восстанавливала справедливость.

— Бред какой-то!

— Ты считаешь, что портить плёнку и вставлять в неё кадры с порно — идиотизм, на который способен человек, которому нечем заняться, и который не уважает окружающих.

— Конечно!

Ёлко многозначительно улыбнулась и подняла бровь.

Броня всё поняла.

Вообще всё.

Она поморщилась и откинулась назад.

— Хочешь пробудить мою старую личность?

Аналитик фыркнула.

— Ты бы ещё меня обвинила в том, что я хочу налить воды в океан.

— Тогда к чему все эти пляски с моим психологическим портретом?

Ёлко улыбнулась.

— То, как ты сейчас реагируешь, норовя отбросить тревожную социальную связь, как ящерица отбрасывает хвост, яркий признак того, что твоя личность изменилась, а не сменилась. И именно по этой причине не имеет смысла возвращать старую личность. Потому что она никуда и не уходила. Она просто обросла примочками, — некромагичка развела руками. — Обычно такое происходит со временем, а не так резко, как у тебя. Вот народ и переполошился. Я не согласна с этой частью разводимой ими паники, но вот касаемо той, где они выражают беспокойство относительно твоей стабильности — это я поддерживаю на все сто.

Броня отстранилась.

— Я думала, мы не будем говорить о работе на свидании.

— Я просто совмещаю полезное с полезным. Но если тебе эта тема не нравится, могу прекратить.

— Не нравится.

— Хорошо. Могу я тогда, прежде чем мы окончательно уйдём в сторону от этого вопроса, высказать последний тезис?

Лешая устало махнула руками.

— Давай. Иначе ты ведь всё равно найдёшь повод это ввернуть.

— Спасибо. Слушай, я вижу причины, по которым ты сторонишься этой темы. И это часть тебя. Важная. Это делает тебя тобой. Но я и правда считаю тебя нестабильной, ведь собрав идеальную версию себя по кирпичикам, ты забыла скрепить это всё цементом. Возможно, из-за того, что тебе не нравилось то, почему ты делаешь то, что делаешь. Возможно ты просто не успела или, пребывая в том состоянии, не имела возможности додуматься, но по итогу… — она сделала паузу и тяжело вздохнула. — Отбросив своё прошлое, ты потеряла большую часть причин продолжать движение вперёд. Сейчас у тебя имеются краткосрочные цели. Они заложены в тебя, но я уверена, что ты не способна до конца осознать, почему. Думаю, ты сама подсознательно это понимаешь, и оттого избегаешь самоанализа, который сама же пропагандируешь, что если ты начнёшь искать истоки своей текущей сборки, ты их не обнаружишь.

Ёлко огляделась вокруг.

— Возможно ты ждёшь, что найдёшь причины по мере жизни. Так бывает. Людям свойственно отмечать подтверждения своей точке зрения, неосознанно. И это, возможно, даже сработает. Но я уверена, что обращение к истинной прошлой жизни надёжней. Плюс, Даркен порадуется. Илега будет довольна. Твоим родным станет спокойней и они перестанут бояться, что тебя потеряют, — аналитик выдавила из себя виновато-подбадривающую улыбку и подалась вперёд. — Думаю, так будет лучше для всех. На этом всё. И знай, что даже если ты не прислушаешься к моим словам, я тебя поддержу и помогу найти новые причины, взамен утерянных старых. В конце концов, как я могу предать ту, что готова доверить мне выносить её ребёнка?