И в этот момент мелодия сдалась. Она стала громче. Бравурней. Быстрее.

Поменялись и слова. И смену эту, для самых тупых, слепых и чёрствых, отметила яркая вспышка молнии.

Грянул майский гром! И веселье бурною,

Пьянящею волной

Накатило: "Эй, вставай-ка,

и попрыгай вслед за мной"

Выходи во двор и по лужам бегай

Хоть до самого утра.

Посмотри как носится смешная

И святая детвора.

Изменилось всё настроение композиции. Оно стало веселей. Бодрее.

И почему-то у Брони не получалось сдержать слёз.

Но она и не хотела.

Эти слёзы, в отличие от всех остальных, пролитых ей этой ночью, несли облегчение.

Небось, если попробовать их на вкус, они были бы не горькими, а сладкими.

Как это вообще возможно? Что изменилось?

И почему эти люди так веселятся? Произошла же катастрофа. Неужели им не больно? Не не страшно? Их грудные клетки не сковывают чувства, о существовании которых им хотелось бы навсегда забыть?

Тут молния снова сверкнула. И даже гром сумел прорваться к микрофону. Он был далёким, довольно тихим, но всё ещё грозным.

А люди, выстроившись в два ряда по обе стороны улицы, держа друг друга за руки, вскидывали верхние конечности над головой и весело кричали:

— Да-а-а-а-а-а!

— Мы не боимся тебя, Перловка!

— Дура ты перловая!

— Вперёд, Лешая!

— Мы верим в тебя!

Это очень напоминало другую их игру. Броня её и ранее видела. Форгерийцы любили, сидя дома, под прикрытием стен и закрытых окон в ответ на подобный грохот, на проявление силы Лешего, отвечать потоками брани. Оскорблять и хулить его. Демонстрировать, что они ничего не боятся. Что они уверены в своих домах, дарованных им силами порядка и волею Семерых.

Сейчас они точно так же бранили Перловку. Но не из-за стёкол, не через форточку, а стоя в полный рост под дождём.

Под проявлением силы Лешей. Той, кого они славили. Той, на кого они полагались, несмотря на то, что она, по сути, виновата в том, что с ними происходит. Неужели они такие дураки и не видят этого? Почему они так спокойно вверяют себя неблагому божеству, по сути, душой и телом?

А Даркен меж тем продолжал.

И представил я: город наводнился

Вдруг веселыми людьми.

Вышли все под дождь, хором что-то пели

И плясали, чёрт возьми!

Позабыв про стыд, и опасность после

С осложненьем заболеть,

Люди под дождём как салют, встречали гром,

Весенний первый гром…

И ведь правда… именно это и происходило.

И более того, клип сменился нарезками, когда кто-то что-то говорит прямо в камеру.

— Я не вижу Семерых, — вещал суровый круглолицый усач. — Где Бог-император? Где Малфурия? Они бились с Тёмным божеством? Нет. Их здесь не было, а Лешая — была.

А вот уже другое лицо. Пожилая пани. Она не выходила прямо под дождь, предпочитая глядеть на мир из-под козырька подъезда.

— Она — ангел. Не все ангелы выглядят прекрасно или имеют хороший характер. Это ангел битвы. Женщина, без сомнения. Она любит строить. Она предпочла бы просто помогать страждущим. Но она сурова, как воин, потому что этому миру нужен именно воин. Форгерии требуется кто-нибудь с пламенным мечом.

Краем глаза Броня видела: мама улыбается. По её щекам тоже текут слёзы, и эти слёзы тоже не горьки. Это с водой покидала её жалкая толика страхов и переживаний. Мама видела, что эта инициатива имела какой-никакой результат. Теперь, быть может, богиня сможет собраться воедино к свадьбе?

А тем временем на экране вновь появился Дарк. Он спрыгнул со сцены, подошёл к камере, взял её двумя руками и снял со штатива.

— Броня. Я, как твой будущий муж, как глава нашей с тобой семьи, просто запрещаю тебе загоняться. Видишь этих людей? Это ты их вдохновила. Ты их сделала лучше. Ты воплощаешь то, чего им столько времени не хватало. Они вышли туда, куда никогда не рискнули бы просто так сунуться, чтобы просто восславить тебя, — он улыбнулся. — Они видят разницу между Перловкой и тобой. И я вижу. И мне хотелось бы, чтобы ты сама увидела эту разницу.

Он перехватил камеру одной рукой и выразительно ткнул пальцем в объектив.

— Знаешь, за что я тебя уважаю, змея? За то, что у тебя разум идёт вперёд чувств! За то, что ты способна математически доказать, почему добро — это круто. Почему альтруизм стал эволюционным преимуществом человека, и почему мы должны развивать его, если хотим возвеличить наш вид и, ну не знаю, сделать разумных обезьян с осьминогами, запустить их в космос. Зачем-нибудь. Ради лулзов.

Он прижался лбом к камере. Выглядело стрёмно, конечно, но Броня понимала подтекст этого жеста, а потому улыбнулась.

— Соберись, курва! Чтоб завтра была свежа, полна сил и готова читать лекции. Покеда.

Экран погас. И Лешая мягко коснулась стекла пальцами.

— Покеда.

Она подняла взор на маму и Жаки. На языке вертелись какие-то слова, но… какие вообще? Чтобы узнать это, Броне пришлось их произнести.

— Я устала, Босс. Устала быть в дороге. Одинокая, как воробей под дождём. Я устала искать себя. Устала, что не знаю, куда я иду и зачем. Я устала от человеческой жестокости. Устала от боли, которой полнится Форгерия каждый день. Это слишком много, — она постучала себя по виску. — Здесь. В голове. Будто осколки стекла. Каждый день. Ты можешь это понять?

Мама шмыгнула носом и кивнула.

— Я понимаю. Понимаю, доченька.

Она шагнула к богине и без страха обняла её за плечи.

— Но я — рядом.

— Я устала. А это значит, нужно это изменить, — голос Брони стал жёстким. — Если я устала искать себя, значит надо перестать искать и нужно просто найти. Просто сделать это. Будете одевать на церемонию — не будите.

И с этими словами Лешая обмякла, вновь погрузившись в сон так глубоко, в те глубины рассудка и полей мечтаний, куда смертным попросту недоступно попасть.

1.

Дарк насилу отбился от Ёлы. Любовница-возлюбленная очень хотела уложить его спать. Не верила совсем словам о том, что он обязательно завалится в кроватку, как только закончит пару дел. В самом прямом смысле “пару”.

Нет, девушку можно понять: последнее время у пана Маллоя “пара дел” имела тенденцию стремиться к бесконечности. Постоянно обнаруживалось то одно, то другое. “Номер два” не видела абсолютно никаких причин считать, что нынешняя “пара дел” означает буквально пару. То есть, ровно два дела. Но они являлись очень важными. Не разобравшись с ними спокойно нырять из объятий Ёлы в объятия Гатеи было попросту нельзя.

Ну, например, как можно отходить ко сну, когда ты даже не знаешь, в каком облачении ты будешь сражаться сегодня вечером против Перловки? В смысле, да, Ёлко санкционировала сброс старой версии противобожественной брони в исторический центр, но она это сделала раньше, чем модель от Гани вообще поступила в арсенал. Да и, в конце концов, узнать состояние доспешка — лишь одна задача из двух. И потому, какой смысл делегировать её, если Даркену и так, и так нужно лично повидать слечну Праведную?

Тут уж даже Ёлко пришлось сдаться. Она была вынуждена согласиться, что в подобных делах действительно полумистическое чутьё молодого человека может оказаться полезней чьего угодно опыта. Особенно если учесть, что “номер один” являлся чуть ли не единственным человеком, с кем Ростинка могла бы говорить сравнительно свободно.

Сравнительно.

Ну, по крайней мере так думал Дарк, пока не открыл дверь в свою мастерскую и не увидел…

— Так! Винишко-тянки! Что вы тут делаете? — первым делом вопросил пан Маллой, узрев подобное непотребство.