Именно вышеописанного экономического риска убоялись, считает Галина Лазарева, «высокие инстанции». Потому что камнем преткновения режиссерская трактовка «Княжны Мери» сделалась на уровне подбора актеров. Результаты кинопроб дали, судя по отзывам, значительное смещение акцентов режиссерского замысла, некоторые же намеченные на роль исполнители вызвали резкое неприятие сценарно-редакционных коллегий всех уровней.

Впрочем, Высоцкого всё происходящее уже не касалось, поскольку на роль драгунского капитана был утверждён не он, а его друг кинорежиссёр С. Говорухин. Высоцкий часто гостил на его даче в Каролине-Бугаз. Однажды — именно в период подготовки к съёмкам фильма Муратова его встретил в тех местах известный одесский тележурналист Ким Каневский. С ним побеседовала почитательница Высоцкого из Киева Эмма Самойлова, которая передала мне текст этой беседы. В числе прочего там идёт речь и о несостоявщемся фильме, и о предполагаемой роли Высоцкого в нём.

Ким, расскажите, пожалуйста, как Вы «пересеклись» с Владимиром Высоцким и Станиславом Говорухиным?

В те годы я заправлял Клубом Мастеров на чекистском стадионе «Динамо». И сочинял песни для друзей-киношников. Сам немного снимался. Киностудия — в квартале от нас. Директор тогда боролся с «употреблением» — киношники приходили ко мне, в клубе у рояля собиралась яркая компания известных спортсменов, олимпийцев, тренеров, режиссёров, операторов, артистов.

Говорухин тогда ещё не был широко известен — за ним был лишь «День ангела» (любимейший мой фильм, так и не оценённый по достоинству).

В Одессе же, на Одесской киностудии, он познакомился с девушкой, которая стала спутницей его жизни (Галя с 17 лет работала в монтажном цехе).

А дачи моей и говорухинских тёщ на Бугазе были рядом. Но на первую я не был вхож — приезжал, разбивал на берегу палатку, и мне с этой дачи приводили маленького сына. На свидание…

Рядом на подстилке сидели Слава с женой, Владимир Семёнович и Пьер — сын Влади…

А Вы сразу поняли, с кем Вас случайно свела судьба? Каким показался Вам Высоцкий при первой встрече?

…Честно говоря, я далеко не сразу сообразил, что сижу рядом с Владимиром Высоцким. Уж очень он оказался непохожим на привычный по экрану образ. Во всяком случае, в моём представлении это был очень крупный и сильный мужчина, плечистый, с мощной шеей и торсом; балагур, гитарист и… кулачный боец. Ну, такой, каких даже зэки опасаются…

…Я разбивал палатку прямо напротив тёщиной дачи. И сидевшие рядом на подстилке Говорухин с Галей и ещё два незнакомых человека мне немного помогли в этом.

…Мать моего четырёхлетнего сына привела его ко мне «на свидание». Я заметил, что соседи наблюдают за мной и Игорьком, оживлённо беседуя. Видимо, одного из незнакомцев заинтересовала эта ситуация, и Слава, который был в курсе моих дел, комментировал её (слух у меня тогда был поострее). Сына увели обедать, и Говорухин пригласил меня пересесть к ним… Мы начали азартно играть в «дурачка»…

Говорят, первое впечатление — самое верное и неизгладимое… Чем запомнились Вам «незнакомцы»?

Незнакомцы были не по-одесски белокожими. Один — совсем юный, лет шестнадцати, высокий, заметно грассировал и говорил по-русски с акцентом. Другой — невысокого роста (что стало заметно, когда мы все поднялись), с выразительной, выпуклой мускулатурой, худой (рёбра — наружу, как на пособии по анатомии), с длинными — чуть ли не до плеч, волосами. Хмурый и молчаливый. Представился Володей, юношу называл Петькой.

Что-то в голосе его было неуловимо знакомое, хрипловато-баритонистое. Но только оставшись пару раз «в дурачках», я вдруг понял, что это — Высоцкий. А Петька — Пьер, сын Марины. В это лето он поступил в Парижскую консерваторию по классу гитары.

Вскоре стало ясно, что им больше на открытом солнце находиться нельзя. Палатка моя (обычная туристская, брезентовая) перекалилась, и меня тоже увлекли на дачу говорухинской тёщи. Там было относительно прохладно.

На каждом ящике и дверке шкафа, помнится, были наклеены какие-то бумажки с надписями от руки. Видимо — что где лежит. В бутылях и бутылках было много белого, красного и розового сухого вина. Но Высоцкий не пил ни капли. Он вообще, молчал, только несколько вопросов задал мне о сыне и моих встречах с ним — ситуация его немного заинтересовала…

Его тогда просили спеть, но он вежливо твёрдо отказывался…

Не припомните что-нибудь неожиданно весёлое во время этой встречи?

Была одна курьёзная, на мой взгляд, история. Высоцкий с Пьером основательно подгорели на лютом бугазском солнце и к вечеру были марганцевыми. Несказанно страдали. Тогда меня «осеменило» — совершить налёт на кухню тёщиной дачи. Зная, что там все по-деревенски рано ложатся спать, и что на кухне в холодильнике у них завсегда — банка сметаны, я повёл их туда часов в двенадцать ночи.

Они стояли «на шухере», а я свистнул эту банку. Вышли на лиман и вымазали друг друга спасительной сметаной (я тоже «подгорел», но, конечно, не так, как господа москвичи и парижане). Высоцкий уверял — чувствует то же, что и при первом любовном акте (он выразился проще, конечно). Пьер был тоже счастлив. Оба обещали мне этого никогда не забыть и даже не заметили, что стали соучастниками вульгарнейшей «кражи».

Было много всего — интересного, весёлого, неожиданного…

А что всё-таки рассказывали Высоцкий и Говорухин о «Княжне Мери»?

Среди прочего, состоялся и разговор о предстоящем запуске муратовской «Мери». Может быть, я что-то и путаю, но почему-то помнится — Высоцкий говорил о роли Вернера, а Слава — о драгунском капитане. Говорухин считал вопрос решённым и готовился к роли. Высоцкий пробовался тогда на «Арапа Петра Великого»— что-то там не получалось у него с Вернером…

Мой разговор о мудрости Муратовой они почему-то не поддержали и как-то странно переглянулись. Заговорили о московском запуске ленты «Как царь Пётр арапа женил…», обещавшей необычность стилистики и, возможно, несколько высоцких песен.

Неужели Высоцкий так и не спел тогда?

Ближе к вечеру Высоцкий согласился спеть. Но Пьер категорически отказался давать ему гитару. А нужно заметить — гитара у него была концертно-велико-лепной, тёмно-ореховой, в шоколадном кожаном чехле на стёганой сафьяновой подкладке.

— Владимир Семёнович немного злился: «Петька! Жмот! Дай гитару!»

— Не дам.

— Почему?

— …Хотите я сам вам сыграю?…

Мне показалось, что гитарист Пьер не был такого уж высокого мнения о классе аккомпанемента друга и отчима…

С нами был тогда Мальцев (отзывался на «Пушкина», киношная знаменитость и непременный участник таких встреч) — сбегал куда-то в темноту. И вернулся с гитарой — жуткой, раздолбанной. Одна струна была вообще на гвоздике. Она напоминала сентенцию «Гитара — инструмент ударный…»

Некто Вася дал её с условием автографа. Помню, Высоцкий на ней нацарапал: «Васе — добра». Пел-играл довольно долго, а мы «впали в гипнотический транс»…

Утром вся компания вышла к берегу. Высоцкий с очевидным удовольствием выкупался, оделся — старые потрёпанные джинсы и тенниска. Мы обнялись, как давние приятели, и он с Говорухиным уехал в Одессу.

К этому фильму Высоцкий написал одну из самых известных — и, на мой взгляд, — одну из лучших своих песен — «Пожары». Специалисты знают о существовании фонограммы этой песни, сделанной в Одессе с оркестром. В фильме, тем не менее, её нет. Почему? На этот счёт существуют три мнения.

Первое принадлежит актёру Е. Леонову-Гладышеву, снимавшемуся в картине «Забудьте слово „смерть"»:

«В фильм песня не вошла по разным причинам. Основная, на мой взгляд, заключалась в том, что драматургия и стилистика картины не соответствовали напряжению песни, и она выглядела несколько чужеродной»[127].