Я выхожу на сцену и объявляю, что Высоцкий приехал, сейчас начнётся концерт. Выходит Володя и говорит: „Дорогие студенты и профессора! Я сегодня снимался в кино, дублёра не было, я прыгал в море, замёрз, горло болит". Начал он петь. Спел два куплета — а дальше не может петь… Вроде, действительно у него горло болело… — „Не могу петь" — говорит.

В зале крик, топот, шум. Он становится на колени и говорит: „Братцы студенты! Товарищи профессора! Я клянусь дать вам два концерта бесплатно, отпустите меня сегодня с Богом. Ну не могу я сегодня петь". В зале гробовая тишина…

Ну что ж, ждём обещанного концерта. Приехал он на киностудию, второй раз приехал. Меня избегает. Я к Говорухину иду: „Слава, поговори с Володей. Он обещал дать у нас два концерта, пусть даст хоть один". — „Ладно, — отвечает Говорухин, — я с ним поговорю". А через какое-то время он мне говорит:

„Знаешь, говори с ним сам, я не хочу". Но я больше к Высоцкому не подходил.

Таким образом, концерт в Технологическом не состоялся никогда. Но эпизод с этой рыжей девушкой в памяти остался. Хороший мне урок Володя преподал. С тех пор к женщине, — какая бы она ни была, — я отношусь, как к даме»[206].

Название для этой части книги выбрано не случайно. Как мы имели возможность в том убедиться, в Одессу Высоцкий приезжал в основном (хотя и не исключительно) по делам съёмок. Однако жизнь артиста — это не только съёмки, и тем более это верно в отношении такого человека, как Владимир Высоцкий, который в одиночестве бывать не очень-то любил. А если и хотел побыть один, то не всегда получалось, — слишком многие мечтали оказаться в его обществе, так что жизнь его в промежутках между съёмками была весьма насыщенной. Вот об этом и пойдёт наш рассказ.

Во время съёмок «Вертикали» и «Коротких встреч» Высоцкий в Одессе почти не бывал, но работа над «Интервенцией», снимавшейся летом и осенью 1967 года, требовала его присутствия в городе очень часто. Концертов, как мы видели, у него в тот период было мало, а петь ему хотелось постоянно.

«Мы жили в гостинице „Красная" — вспоминает О. Аросева, исполнительница роли мадам Ксидиас. — Вся группа жила в других гостиницах, а мы в „Красной": Полока, Володя Высоцкий и я. И каждый вечер мы собирались, и каждый вечер Володя нам пел.

…Там появился ещё Жора Юматов. Он где-то снимался, нет, не в нашем фильме, он появился просто там. Он же моряк, и у него полно моряков в товарищах. И вот мы ночью после съёмок ходили с Володей к нему, а он чувствовал такую потребность петь, что просто ежесекундно, часами, каждый вечер им пел. Потом мы наладились ходить к каким-то Жориным морякам, куда-то на окраину Одессы. Там нас ожидали какие-то инвалиды, какие-то моряки старые. Володя пел, они плакали»[207].

«Мне хочется рассказать ещё об одном вечере в Одессе, который произошёл во время съёмок„Интервенции" — рассказывал главный оператор картины Е. Мезенцев. — Об Одессе и съёмках можно рассказывать бесконечно… Стояла страшная жара, мы все просто умирали от неё на съёмках. Но мы, операторы, работали в плавках и шляпах от солнца, а Володя и Ефим Захарович Копелян — всё время в чёрных костюмах, а Золотухин — в своём шерстяном коричневом. После съёмки все бежали в душ. Жили мы в гостинице „Большая Московская" (ещё один одесский адрес Высоцкого! Сам он, как мы помним, жил в гостинице „Красная". — М. Ц.), что на самой Дерибасовской…

И вот однажды мы стояли на балкончике: Володя, Ефим Захарович, Валера Золотухин — это мои самые любимые люди. Я всегда любил актёров больше, чем режиссёров и сценаристов, поэтому-то я и профессию свою поменял. Стоим… шутки, прибаутки. И вдруг откуда-то возникает идея: устроить праздник для Тонечки Ивановой, у которой надвигается день рождения. Тоня была у нас осветителем, но о ней невозможно рассказать, её надо видеть! Она была достаточно крупного размера и могла одна затащить свой осветительный прибор куда угодно. Кроме того, она была невероятно весёлым и обаятельным человеком, хотя и пережила блокаду в Ленинграде, никуда не уезжая. Одним словом, Тонечка Иванова была Женщиной, и Володя, и Ефим Захарович, и все мы, стоявшие вокруг, решили, что нужно устроить для неё Праздник. Мы пригласили её в гостиницу „Красная" накрыли стол, всё приготовили, — как умели, но очень старались.

Тоня пришла, она чуть не умерла от счастья. Это не было похоже на вечер, который режиссёр, оператор и артисты сделали „для какой-то осветительницы". Если бы на месте Тони оказалась сама Марина Влади (которая, кстати, не была ещё в это время знакома с Володей), всё было бы точно так же. Володя и Ефим Захарович были настоящие мужики, и раз уж они решили сделать праздник для женщины, то это действительно будет Праздник. Тоня до сих пор, когда мы встречаемся, и заходит разговор об „Интервенции" всегда вспоминает тот, такой уже теперь далёкий, вечер»[208].

«Помню я, конечно, и 4 сентября 1967 года, свой день рождения, — подтверждает А. Иванова. — Ребята экспромтом накрыли мне стол в ресторане гостиницы „Красная" — как подарок на день рождения. Пришли Полока Геннадий Иванович, Володя Высоцкий, оператор Женя Мезенцев, Ефим Захарович Копелян… Такой получился вечер!!! Как одна минута пролетел — на всю жизнь в памяти»[209].

Случай характерный для Высоцкого. Он умел радоваться жизни и любил радовать других. Вот, вроде бы, совсем другой случай, но похож по сути…

До фильма «Служили два товарища» В. Смехов, уже игравший серьёзные, крупные роли в Театре на Таганке, в кино не снимался, и, может быть, ещё долго бы не попробовал себя в кинематографе, если бы не Высоцкий, уговоривший его сняться у Е. Карелова в роли барона Краузе.

Вдвоём прилетели они в Одессу и отправились в Измаил, где осенью 1968 года шли натурные съёмки. Смехова, по его собственному признанию, точил червь сомнения: «В театре — опыт, роли, всё знакомо, а тут — явный риск проявиться щенком, зелёным юнцом, осрамиться… Гм… Доехали. Володя стремительно вводит в чужой мир, на ходу рассыпая подарки „положительных эмоций"…

Гостиница-поплавок на Дунае — блеск, закачаешься. Входим в номер, я ахаю и качаюсь. За окном — леса, Дунай, румынские рыбаки на дальнем берегу. Быстро ужинать.„Погляди, ты такую ряженку ел в жизни?" Ложку ставит среди чашки, ложка не дышит. Я в восторге, Володя — кивает, подтверждая глазами: я, мол, предупреждал тебя, какая это прелесть — кино. Бежим дальше. Вечер. Воздух. Воля. Спуск к реке. Гигантские марши массовки. Войска на берегу. Ракеты, всполохи света, лошадиные всхлипы, плеск волны…

На взгорье у камеры белеет кепка главного человека — Евгения Карелова… Когда Высоцкий успевает подготовить Карелова? Я только-только начал остывать, уходить в тоскливую думу о напрасной поездке — и вдруг… Слава Берёзка (второй режиссёр фильма. — М. Ц.) передаёт, я вижу, мегафон главному, и на весь мир, на горе мне, на страх врагам, но и очень звонко-весело раздалось: „В честь прибытия на съёмки фильма «Служили два товарища» знаменитых артистов Владимира Высоцкого и Вениамина Смехова — салют!"

Грянули залпы, грянуло „ура", и пребольно ущипнул меня знаменитый артист: радуйся, дурачок, здесь хорошо, весело, и все свои»[210].

И снова из воспоминаний В. Смехова:

«Володя запомнил мои вздохи в аэропорту: жалко в Одессе бывать транзитом по дороге в Измаил. Не забуду восторга от Володиного подарка… Он звонит в Москву, объясняет, что материал нашей съёмки — в браке, и что я обязан лететь на пересъёмку. Получаю телеграмму от директора картины — всё официально. С трудом выискиваю два свободных дня, кляну себя за мягкотелость, а кино — за вечные фокусы; лечу, конечно, без настроения… Среди встречающих в Одессе — никаких мосфильмовцев. Стоит и качается с пяток на носки Володя. Глаза — плутовские. Сообщает: никаких съёмок, никакого Измаила, два дня гуляем по Одессе. Понятно, меня недолго хватило на возмущение…