Страж вновь расхохотался, хотя на этот раз уже не столь весело. Уставившись вслед двум исчезающим в полутьме фигурам, он попробовал было опознать насмешливый голос, однако через пару мгновений оставил эту мысль и устроился на ступеньках поудобней. Скоро он уже мирно посапывал.

Эмер и Ребекка шли, во все сгущающихся сумерках, по почти пустынным улицам Крайнего Поля.

— Наверное, весь город уже там, — пробормотала Эмер.

Вечер выдался темный и сырой, вот-вот должен был пойти дождь, в небе почти не мигали звезды, но ничто бы сейчас не могло омрачить настроения Эмер — девушки уже близились к цели. Место действия освещали лампы и бесчисленные костры. Шум и запахи ярмарки донеслись до них куда раньше, чем та предстала перед беглянками воочию. Музыка, самоуверенные крики торговцев и зазывал, стул молотков и других слесарных инструментов, рев животных и нестройный гул человеческих голосов наполняли ночь и в сочетании с запахами пищи, дыма, навоза, человеческого и звериного пота производили хаотическое и вместе с тем чудесное впечатление. И Эмер сразу же почувствовала себя в родной стихии.

Девушек поглотила все прибывающая и прибывающая толпа — и вдруг весь здешний хаос начал приобретать определенные очертания. Приглашение купить что-то одно, попробовать что-то другое или стать свидетелем чего-то третьего наполнили воздух, и у Ребекки глаза разбежались. Очарование вечера мало-помалу начало брать верх над ее обычным самообладанием — и вот она принялась указывать Эмер на то и на это, пока они пробирались между цветасто расписанными фургонами и шатрами. Шатры, клетки, загоны для зверей — все это было разбито на скорую руку, и, тем не менее, зрелища привлекали публику и заставляли ее идти все дальше и дальше — в самую глубь ярмарки.

Ребекка с трудом разбиралась в том, что открывалось ее взору. Слишком много всякой всячины оказалось сосредоточено в слишком малом пространстве, и это привело ее в полное изумление. Первым делом ее внимание привлекли к себе всевозможные игры, состязания и схватки, в которых соперники меряются силою. Здесь имелась мишень, в которую надо было запускать деревянные шары, стараясь при этом попасть в обведенные цветными кружками отверстия. Имелся шест, на который надо было набрасывать подковы, а рядом на столике были разложены всевозможные призы для меткого игрока. Были площадки, на которых поднимали тяжести, был могучего вида мужик, который предлагал каждому встречному побороться с ним и сулил награду любому, кто продержится больше двадцати ударов сердца. Успех в большинстве состязаний такого рода приносил счастливчику тот или иной приз, но некоторые приманки основывались и на низменных инстинктах. Стоило попасть в самую середку одной из здешних мишеней, как срабатывал сложный механизм, и собака, стоявшая на площадке, падала в цистерну с водой, где тут же принималась бултыхаться, стремясь выбраться наружу. И единственной наградой, которая «светила» собаке, было возвращение на площадку, на которой она стояла до падения в цистерну. Животное промокло насквозь и вид у него был самый отчаянный, однако оно не предпринимало никаких попыток удрать. Посетителей в этом балагане было полно, они заключали пари на то, не утонет ли собака, в конце концов, от изнеможения, если они будут попадать в середину мишени почаще. Эта бездумная жестокость вызвала отвращение у Ребекки, и она поскорее отвернулась, чтобы поискать взглядом более приятное зрелище.

Главными товарами, предлагаемыми на ярмарке, были разнообразные яства и напитки. Экзотические сласти, похлебки, варящиеся на кострах, всевозможные пироги — с пылу с жару, к ним порой невозможно было притронуться, — да и многое другое было призвано утолить голод посетителей ярмарки. Продавалось и множество крепких напитков — для тех, кто имел глупость или неосторожность их попробовать.

В другом конце ярмарки множество людей, воспользовавшись удобным случаем, предлагали свои услуги — а порой и услуги своих детей — возможным работодателям. Они хвалились своими умениями и силой в надежде на то, что кто-нибудь наймет их на длительный срок или, если уж на то пошло, на короткий. Некоторые из них, особенно дети, выглядели усталыми и изголодавшимися, и Ребекке, конечно же, стало жаль их.

В другой группе предлагали уже не услуги, а товары — и люди здесь выглядели более сытыми и самоуверенными. Мужчины и женщины зарабатывали себе на хлеб насущный, покупая и продавая скобяные товары, слесарный инструмент, поддельные драгоценные камни и изделия из них; к услугам посетителей были здесь и точильщики, равно как и мастера наносить надписи на горшечную утварь, «настолько изящные, что невооруженным глазом их просто не видно».

Были здесь и торговцы животными, они выставляли на продажу биков, собак и лошадей. Один из торговцев хвалился умением объездить за какую-то пару часов самую дикую лошадь. Другие продавали и кожаные изделия, равно как и просто кожу, которую, как они утверждали, им удалось раздобыть, охотясь в чаще на диких зверей, и которая скорее всего была ими содрана с домашнего скота. Был тут даже человек, похваляющийся эликсирами, которые, по его словам, способны были исцелить любую хворь — от обычной простуды до заворота кишок и от мужского бессилия до вросшего в палец ногтя. Конечно же, это был шарлатан, но его речь звучала столь восторженно и потешно, что многие останавливались послушать. Так же поступили и наши подруги. А те, кто все-таки покупали у него флаконы с разноцветными жидкостями, судя по всему, верили во всесилье эликсиров — и редко кто из них чувствовал себя потом обманутым.

Пока они слушали этого «врачевателя», Ребекка заметила парочку воинов из гарнизона, прохаживавшихся от одного балагана к другому. Она пихнула подружку в бок, но Эмер, пожав плечами, решила не обращать на этих молодчиков никакого внимания.

— Это всего лишь обычный патруль, — шепнула она. — И вовсе не нас с тобой они ищут.

— Откуда ты знаешь?

— Если бы они искали нас, то из кожи бы вон лезли, — фыркнула Эмер. — А сейчас единственное их занятие — это постараться выглядеть поважнее.

Ребекка посмотрела на проходивших мимо них воинов. Те важно вышагивали, выпятив грудь и высокомерно поглядывая по сторонам. И все же их появление вызвало у ярмарочного люда и у посетителей лишь взрыв веселья.

— Погляди только на них, — рассмеялась Эмер. — Дурака валяют и сами радуются!

Ребекка вынуждена была согласиться с подругой. Если в задачу патруля входило нагнать страх на здешнюю публику, то следовало признать, что с этой задачей солдаты совершенно не справились.

— Пошли, — позвала Эмер. — Пойдем, посмотрим еще что-нибудь. Если у меня врастет ноготь в палец, так я сама его и удалить сумею.

Девушки пошли дальше и вскоре забрели в чуть более тихую часть ярмарки, где вплотную друг к другу стояли несколько ярких балаганов. Над входом в каждый из этих балаганов расхваливалось искусство его владельца и обитателя, причем расхваливалось двояко: надписью для тех, кто умел читать, и картинками для тех, кто не умел. Ребекку сразу же потянуло сюда, хотя Эмер и осталась равнодушной. Судя по вывескам, в этих балаганах обосновались гадалки и предсказатели. Одни предсказывали на картах, другие использовали зеркала и хрустальные шары, имелось здесь и несколько хиромантов. Была даже одна ясновидящая, о которой утверждалось, будто она может рассказать о человеке все, взяв один-единственный его волос, причем волос может быть с любой части тела!

— Бьюсь об заклад, она «увидела» немало интересного, — саркастически заметила Эмер.

— Но сколько же их тут, однако, — прошептала Ребекка, тщетно стараясь подражать подруге в ее равнодушном отношении к здешним фокусам и терпя в плане полный провал. Мысль о том, что человек способен заглянуть в неизвестность, против воли захватывала ее.

— Да это все шарлатаны, — обронила Эмер. — Пошли, посмотрим, где тут дают спектакль.

— Но… — начала было Ребекка.

— Не трать зря деньги, — перебила ее подруга. — От них ты услышишь только то, что, как им кажется, тебе хочется услышать.