Кое-кто из гостей уже успел удалиться, причем Монфор с подчеркнутой учтивостью лично распрощался с каждым. С тою же учтивостью он обратился теперь и к Бальдемару с дочерью.

— Надеюсь, мы с вами еще встретимся до вашего отъезда? — повернулся он к Ребекке.

Она улыбнулась, кивнула и подумала, формальная это вежливость или искреннее желание.

— Надеюсь, на этот раз вы сумеете не заблудиться, — ответив улыбкой на улыбку, продолжил Монфор.

И вновь Ребекку изумила его память.

— И я надеюсь, ваше величество, — зардевшись, проговорила она. — Но если и заблужусь, то теперь недостатка в провожатых у меня не будет.

— Должен сказать, что меня это ни в малейшей степени не удивляет, — усмехнулся король. — Только слепца не прельстила бы такая задача. Но соблаговолите довести до их сведения, что я лично прослежу за тем, чтобы ваше пребывание в столице доставило вам истинное удовольствие. — Он обратился к барону: — Спокойной ночи, Бальдемар. Я буду рад вашему присутствию и возможному выступлению на завтрашней Ассамблее.

— Для меня это великая честь, сир, — такой последовал ответ. — Спокойной ночи.

Мужчины раскланялись, затем отец с дочерью удалились, и тот, и другая — в превосходном настроении.

— Завтра я весь день буду занят, — сообщил Бальдемар. — А ты можешь развлекаться, как хочешь, со спутниками, которых сама выберешь.

— Спасибо, отец.

— Надеюсь, ты сообразишь, как развлечься, — с определенным нажимом произнес Бальдемар.

— Разумеется, найду.

На следующее утро Ребекка поднялась пораньше и решила улизнуть из дому, пока не проснулась нянюшка. Хотя спали они в одной комнате, старуха и не пошевельнулась, когда Ребекка выскользнула из постели и оделась. И когда она, накинув плащ, вышла за дверь, нянюшка по-прежнему мирно похрапывала.

На улице было холодно, в воздухе стоял промозглый туман, и Ребекка сразу же почувствовала, что не зря взяла с собой теплую одежду. Она решила отправиться на прогулку по лабиринту здешних садов и дворов, оставляя на своем пути мысленные вешки. Она еще не забыла о том, как в ходе подобной вылазки, к собственному изумлению, начисто заблудилась. На сегодняшней прогулке она услышала тихую печальную музыку, доносившуюся из глубины одного из самых ухоженных садов. Заинтригованная, она устремилась на звук, подкупивший ее неожиданной красотой. И, в конце концов, обнаружила его источник; правда, сам музыкант оставался невидимым за высокой живой изгородью. И вдруг мелодия изменилась: теперь это был веселый плясовой мотивчик, как будто самому музыканту внезапно захотелось поплясать.

На мгновение Ребекка задумалась над тем, не лучше ли ей отступить, чтобы не прерывать чьего-то откровенного уединения. Но, в конце концов, любопытство взяло верх — и она пошла вперед, а затем обогнула живую изгородь. И застыла на месте, внезапно почувствовав невероятную робость. В нескольких шагах от нее, сидя в одиночестве на скамье, играл на флейте сам Монфор. Погрузившись в свою игру, он ничего не видел и не слышал, его ноги отбивали ритм плясовой по земле. И вдруг столь же неожиданно, как и в первый раз, мотив сменился — и вновь зазвучала печальная мелодия.

Ребекка хотела было уйти, но легкий шорох, должно быть, привлек к себе внимание короля, потому что он прервал мелодию и с изумлением уставился на нежданную гостью. Правда, поняв, кто перед ним, король улыбнулся.

— Я… Прошу прощения, — с запинкой произнесла Ребекка, готовая вот-вот броситься в бегство.

— Извиняться тут нечего. — Монфор поднялся с места. — Я вам очень рад.

Она все еще робела, зардевшись от стыда, потому что ее поймали за подглядыванием и подслушиванием.

— Это единственное время дня, когда я позволяю себе отвлечься от государственных дел, — быстро продолжил распознавший ее смущение король. — И я был бы рад, если бы вы составили мне компанию. Сущее удовольствие поговорить, когда знаешь, что от тебя ничего не потребуют, ничего не попросят, не заставят подписывать и скреплять печатью какую-нибудь важную бумагу. — Он сделал паузу, пристально посмотрел на Ребекку. — Присядьте со мной ненадолго.

— Слушаюсь, ваше величество.

Сделав реверанс, Ребекка медленно подошла к скамье, на которой сидел король.

Монфор состроил недовольную мину.

— Пожалуйста, оставьте все это для официальных оказий, — попросил он. — Здесь, в этом саду, меня зовут Монфор, а тебя Ребекка.

Они уселись рядышком на скамье.

— Расскажи мне, как ты играла в шахматы с Крэнном.

Ребекка поведала королю о событиях, сопутствовавших ее злополучной помолвке; сперва она говорила, запинаясь и нервничая, но постепенно обрела уверенность, а король слушал ее как зачарованный.

— Жаль, что меня там не было, — заметил он, когда Ребекка закончила рассказ. Девушка подумала о том, не задать ли ему вопросы, отвечать на которые отказался Таррант. — Так или иначе, — продолжил Монфор, — у тебя, мне кажется, не будет отбою от женихов.

— Если мне этого захочется, — ответила она.

Король испытующе посмотрел на девушку.

— Возможно, мне предстоит заняться кое-чем более важным, — сгоряча выпалила Ребекка.

— Ты что, дразнишь меня, Ребекка? — с улыбкой спросил король. — Паутине ведомо, сколько людей пытались женить меня, не понимая, что меня занимают дела поважнее. Неужели им не видно…

Он резко умолк, и возникшая было гримаса гнева, растаяла у него на лице.

Ребекка решила, что самое время переменить тему разговора.

— А Фарранд и Крэнн… они сочувствуют вашим планам?

— Вот что, барышня. Мне казалось, будто мы договорились не касаться политики.

— Но почему? Только потому, что я женщина?

Едва эти слова вырвались у Ребекки, как она пожалела о них.

— Нет, — ответил он голосом, который звучал пусть и строго, но ничуть не оскорбленно. — Потому что, будучи королем, я связан большими обязательствами, чем любой из моих подданных, и, кроме того, потому что политики мне более чем хватает во все остальные часы. Даже оставшись наедине с собой, я постоянно думаю, как мне поступать, и гадаю, что предстоит. Разве можно винить меня в том, что мне хочется несколько отвлечься?

Ребекка, потупившись, уставилась себе на руки, скромно сложенные на коленях. Она почувствовала обиду, хотя слова короля прозвучали отнюдь не жестоко.

— Будем исходить из того, что победа вашего «защитника» не слишком огорчила меня, — неожиданно сказал Монфор.

Ребекка удивленно посмотрела на него.

— Неужели Крайнее Поле настолько важно? — тихим голосом спросила она.

— Возможно, — столь же тихо ответил он, а затем, выдержав ее взгляд, добавил: — В любом случае, там родилась ты, а значит, оно важно!

Девушка, конечно, покраснела, а он рассмеялся.

— Мне… мне хотелось бы только сказать вам, — робко и вновь отвернувшись от короля, начала она, — что я поддерживаю то, что вы делаете… и не я одна…

— Будем считать это благословением, — моментально посерьезнев, произнес Монфор. — А твой отец? Он придерживается того же мнения, что и ты?

— Не уверена, — протянула Ребекка. — Он такой скрытный. Но я этим займусь!

— Что ж, тогда виктория уже, можно считать, одержана, — усмехнулся король.

— Если бы так. Он не больно-то меня слушает. В конце концов, я ведь всего лишь дочь.

— Похоже на то, что большинству из нас приходится сражаться с собственными родителями, — мрачно заметил Монфор.

Несколько мгновений они провели молча. Король вроде бы отдыхал, чего, правда, никак нельзя было сказать о Ребекке.

— Вы замечательно играете, — наконец проговорила она, указав на флейту.

— Да куда там, — пренебрежительно отмахнулся он. — Если у меня и есть какие-нибудь способности, то вовсе не к музыке. Зато в городе имеется несколько настоящих музыкантов, которых вам непременно надо будет послушать перед отъездом. Вы уже обзавелись спутниками на оставшуюся часть дня?

— Нет! Должно быть, со мной что-то не так, но я предпочитаю одиночество.