—  На восстановление людей — порядка месяца. И примерно три месяца для обучения необходимому минимуму знаний.

—  Что же… Меня устраивает. Вы знаете, что вас ждёт, если вы подведёте?

Стамп склонился в поклоне.

—  Да, Ваше Величество.

—  Тем лучше. И ещё — я человек осторожный, так что… поставьте им предохранители. И естественно, пообещайте жизнь.

—  Да, Ваше Величество.

—  Вы свободны, адмирал…

Император вновь сел на трон, задумчиво глядя на закрывшуюся за офицером дверь в зал. Правильно ли он поступает? Не выпустит ли такого демона, которого невозможно будет загнать в клетку? Впрочем, выхода нет. На карте — судьба Империи…

— Пятьсот шестьдесят пятый! Принимай! — это было первое, что услышал младший сержант Иванов, придя в сознание. В тот же миг вдруг стало светло, всё вокруг окуталось паром или дымом, затем его за руки ухватили металлические трёхпалые кисти, плотно, но не больно сомкнулись вокруг предплечий и рывком вытащили из… какого-то блестящего, но явно не металлического цилиндра. С размаху стукнули об решётчатый холодный пол, разжались и вновь нырнули в плотный слой дыма.

Михаил вздрогнул. Уж больно это не напоминало загробный мир — ни ад, ни рай; хоть и был он примерным комсомольцем, да бабка у него верила и в детстве читала маленькому внучку и «Псалтырь», и даже «Ветхий Завет», описывая, как черти жарят грешников на больших сковородах и варят в котлах с кипящей смолой. Нет. Это точно.

Пол под ногами дрогнул, и парень почувствовал, как его куда-то повезли. Всё вокруг было похоже скорее всего на огромный завод. Везде те самые цилиндры из неизвестного ему материала, из которых одного за другим летающие в воздухе металлические клешни вытаскивали обнажённых людей и, бросив их на движущуюся ленту конвейера, кидались за следующим телом. Вот чертовщина-то какая! Вдруг вспомнил, со страхом осмотрел себя — не может быть! Кожа розовая, как у младенца! Помнится, на коленке, под чашечкой, шрам был. Упал зимой на бутылку, даже врача пришлось вызвать, осколок вытащить. Так на всю жизнь остался шрам. И — ничего. Ни дырки, что в боку была. Ни царапин, ничего! Новенькая, ещё бархатная, не успела обветриться шкурка… В прорехе дымовой завесы мелькнул сосед по конвейеру — точно такой же. Гладенький, чистенький. Абсолютно лысый. Михаил торопливо провёл ладонью по голове — тоже голая кожа. И ладошка… Куда мозоли-то делись, за год войны набитые?! Словно только что родился! Внезапно пахнуло горячим ветром, а потом по глазам, уже привыкшим к полусумраку, резануло солнце. Михаил ахнул — он плыл по огромной стеклянной трубе, прямо по воздуху. Внизу, на огромной глубине виднелось что-то большое и круглое. Внезапно его стало крутить, тело потеряло всякий вес, приступ дурноты подступил к горлу, но младший сержант справился с позывом. Ветер усилился, и его понесло по трубе с огромной скоростью, вращая в разные стороны. Зрением успевал выхватывать то огромный солнечный диск, то что-то большое и круглое, покрытое белесой дымкой. Или висящие в бездонной черноте, усыпанной светящими точками, непонятные гранёные сооружения. Чем сильнее ветер, тем больше скорость — внезапно сообразил парень. Но, похоже, что его полёт подходит к концу — уже виден пункт назначения. Больше ничего подумать не успел — его с силой рвануло вниз, и он покатился по мягкому ковру. На этот раз протянутая рука была нормальной, человеческой.

Его легко выдернули с пола и поставили на ноги. Человек, который это сделал, был обычным. Только одет как-то странно. Нечто вроде сшитых вместе гимнастёрки и штанов, по центру груди проходила полоска застёжки. Мишка сразу сообразил, что это, должно быть, американская молния. Видел такую раз, когда возле аэродрома стояли, у лётчиков. Между тем человек придирчиво окинул его взглядом, буркнул:

— Нормально.

Затем обернулся, крикнул в освещённый коридор:

— Пятьсот шестьдесят пятый!

Оттуда гулко донеслось:

— Ещё сто человек, и переключай на другой транспорт!

— Понял!

Незнакомый вновь развернулся к младшему сержанту:

— Дуй туда, и поживее! — Указал рукой на проём чуть позади себя, и вновь приготовился. Краем глаза Иванов заметил несущееся на огромной скорости обнажённое тело.

— Чего замешкался?! Бегом, твою мать!

Ноги сами понесли Иванова в указанное место. Знакомый речевой оборот показывал, что он у своих и живой, а это — главное. Может, какой-нибудь секретный госпиталь? Ладно. Наверняка скоро выяснится…

Проём привёл в узкую кабинку. Едва Михаил шагнул внутрь, как позади него захлопнулась дверь, а по телу пробежала узкая красная полоска. Не было ни больно, ни тепло. Словом, никак. Будто лучик фонарика скользнул. И — всё. Внезапно над головой рявкнуло:

— Глаза закрыть! Руки — поднять вверх! Выше! Ещё!

Тело послушно выполнило команду. Пахнуло теплом.

— Не открывать глаза до разрешения!

Мишка — человек военный. Раз приказывают — будем исполнять. Зато кожа сейчас ой как хорошо чувствует. Одевают его. Ладно. Потерпим…

— Шаг вперёд и смотреть на указатели!

Шагнул, как приказано. Глаза открыл — ахнул: такая же одежда, как и на том встречающем. На плечах — узкие хлястики. Вроде погон, что в «Чапаеве» видел. Только тоненькие и матерчатые. На ногах — массивные ботинки вроде армейских, на толстенной, в два пальца, подошве. Рубчатой, как покрышка от «мармона». А когда шагал — даже не почувствовал ничего. Попробовал ещё раз переступить с ноги на ногу — точно. Почитай, ничего не весят. А это что такое?! Стрелки на стене засветились. Точно. Значит, это и есть указатели. Ладно. Пойдём. Может, наконец объяснят, что с ним такое происходит за невидаль?!. Путь оказался неблизким. С полкилометра отмахал по пустому коридору за светящимися стрелками. Заодно по пути и себя осмотрел. Ботинки точно ничего не весят. Мягкие, точно по ноге. Не жмут. Не давят. Не трут. Штанины в высокие голенища заправлены. Пояс на нём мягкий. Из чего сделан, и не поймёшь. И не видывал такого никогда. Стоп! Эмблема на нём… Голова Змея Горыныча, похоже. Пасть оскалена, глаза выпучены… Засмотревшись на пряжку, Михаил чуть не шлёпнулся. Спохватился, что стрелка вперёд убежала, наддал. Через сотню метров нагнал, теперь стал по сторонам осматриваться. Интересный коридор. Потолок светится. Пол гладкий. Без единого шва. Словно литой или стеклом жидким покрытый. Стены такие же. Без швов, без стыков. По сторонам широко. А кверху смыкаются. Как гроб. Даже передёрнуло от сравнения. Бррр! Пожал плечами, снова наддал. Ага! Вон и выход вроде. И стрелка там застыла. На месте. Едва приблизился — раскололась стена на две части. Одна вниз ушла. Вторая — вверх. И сразу по ушам, привыкшим к тишине коридора, гулом ударило. Толпа. Всюду, куда ни глянь — такие же, как он, лысые в одинаковой одежде стоят. Кто один, кто кучками. Молча или разговаривая. По сторонам зыркают. Прислушиваются. Чуть подумал, решил всё же отойти в сторону. Ненароком отсюда ещё один бедолага выскочит, врежется в него. Едва успел — точно. Снова стена раскололась, и очередной в чудной одежде ввалился. По сторонам лупает, рот открыл от удивления. Даже смешно стало. А там в стороне ещё и ещё новички прут. Но места здесь навалом. Прикинул окружение — да человек шестьсот. Почитай, полбатальона довоенного состава… Одни мужики. Ан нет — вон вроде и девицы. Ну явно не русские… Не русские. Не лица, а морды лошадиные. Хотя одежда на всех одна. Что на Мишке, что на них. А тот, в уголке, явно… То ли румын, то ли цыган. Ух… Вдруг в воздухе пронёсся короткий заунывный вой. Все встрепенулись. Сигнал вновь повторился, призывая к вниманию. Иванов напрягся, шестым чувством понимая, что сейчас он узнает всё…

Император обвёл взглядом сгрудившуюся толпу у себя под ногами. Это, конечно, трансляция. Но всё равно. Пусть они запомнят его таким, величественным. Истинным правителем этой части Вселенной. Быдло. Пушечное мясо для величайшей мясорубки в истории Галактики. Они своими телами проложат дорогу его отборным легионам, которые водрузят на развалинах Республики знамя Дракона. Знамя Империи. Что же, пора начинать, и он произнёс первые слова…