— Здравствуйте. Пима Йитс.

Моя жена не осмелилась протянуть руку. Я тоже. Но кто-то ведь должен был вести разговор.

— Мы заехали проведать сына, — небрежно бросил я.

— Мы очень рады. Прошу следовать за мной. — Она сделала два шага и посмотрела на нас через плечо: — Я проверила, у них сейчас по расписанию — два часа свободного времени. — «Проверила», значит, женщина! — Насколько мне известно, Фил сейчас отдыхает.

Фил отдыхает? Воспользовавшись тем, что Соббойя на мгновение отвернулась, мы обменялись обеспокоенными взглядами. Когда в последний раз несколько лет назад мы поверили, что он отдыхает, нам пришлось потом вызывать бригаду, чтобы заново покрасить две спальни наверху и заменить ванну в «ванной комнате родителей».

— Это правда, что как-то раз на лестнице у него из кармана выпала бутылка с нитроглицерином? — как бы между делом спросила Соббойя, замедляя шаг.

— Пузырек, — поправил я.

— А то, что Фил как-то раз принес домой замерзшую гремучую змею, чтобы сделать из нее чучело, оставил на полу в своей комнате, чтобы разморозить, а вы утром перепугались и разнесли змею в клочья четырьмя выстрелами?

— Он тогда мечтал о карьере таксидермиста. — Меня тронуло воспоминание о том утре. — А стрелял я два раза, этого хватило.

Пима вонзила ногти мне в локоть.

— Говорят еще, будто он как-то раз намазал клеем…

— У нашего сына богатая и буйная фантазия, — включилась в беседу Пима. — Они с мужем соревнуются в придумывании как можно более невероятных историй, а потом те, что кажутся им наиболее удачными, они пытаются воплотить в жизнь, создавая несколько своеобразную атмосферу вокруг нашего дома…

— Да? — Не похоже было, что Соббойя успокоилась; видимо, она была достаточно умной, хотя и сильной женщиной.

Женщиной, мысленно повторил я, чтобы не ошибиться.

Мы вошли в аллею, вдоль которой в образцовом порядке стоял длинный ряд надувных палаток. У всех были подняты входные клапаны, демонстрируя столь же идеальный порядок внутри. Я искоса посмотрел на Пиму — глаза ее были широко раскрыты, и я почти слышал ее мысли: «О господи, что же будет, когда мы дойдем до палатки Фила?»

— В мое время мы ставили палатки сами, и нам приходилось расстегивать вход, когда хотелось его открыть, а не нажимать на кнопку, — брюзгливым тоном сказал я.

— Они тоже не нажимают на кнопки. Это делается централизованно.

— О том я и говорю. — Феба потянула за поводок. Если бы это сделал Монти, я бы знал, где находится кухня, но его мать интересовало не это — видимо, она уже знала, где находится Фил. — Не поймите меня превратно, я и так полон восхищения вашей смелостью и…

— Наш лагерь существует уже двадцать четыре года, — прервала она меня. — Большинство из тех, кто проводит здесь время, — это дети, которые…

Не люблю, когда меня прерывают, особенно когда я пытаюсь сочинить какую-нибудь вежливую ложь. Взмахнув рукой, я крикнул:

— Фил! — и побежал вперед с собаками на поводке. Даже Монти предпочел пробежать несколько шагов, нежели слушать, сколько членов Сената воспитывались в лагерях ИМКА. Восемью палатками дальше мы действительно увидели Фила. Я остановился и помахал рукой Пиме, которая с радостью присоединилась ко мне — тоже замахала руками, подбежала и повисла у меня на плече.

— Смотри, как спокойно он спит, — проговорила она.

— Наш ангелочек! — добавил я.

Левый локоть был уже исцарапан ногтями Пимы до живого мяса. Ничего не поделаешь.

— Я так тронута, — прошептала Пима Соббойе.

— Можно было бы, — тоже прошептал я, — порыться сейчас у него в шкафчике. Пока он не видит.

Она заморгала и с большим трудом удержалась от того, чтобы бросить по сторонам несколько испуганных взглядов.

— Нет, — осмелилась возразить она. Ну и ладно. Я спустил с поводка Фебу.

— Иди, разбуди Фила.

Она скользнула между койками, схватила спящего за ухо и потянула.

— Феба? — Фил вскочил.

— Мама! Ура!

Он подбежал, по пути бросив взгляд на часы; убедившись, что время еще есть, он кивнул Соббойе и повис у нас на шее.

— Что-то быстро ты проснулся… — прошептал я ему на ухо.

— Тс-с-с!

— Понимаю.

Я повернулся к Соббойе:

— Сколько времени мы можем провести вместе? Сильно ли наш визит нарушает ваш распорядок?

— Нет. — Она глубоко вздохнула. — Мистер Йитс, это не военный лагерь, вы как-то странно воспринимаете то, что видите. Если хотите провести с сыном целые сутки — пожалуйста. Нам только нужно знать, что с этого момента он будет находиться под опекой родителей.

— В таком случае прошу предоставить его опеке родителей на два часа.

В момент наивысшего вдохновения я подмигнул ей. О чудо, она вздохнула с явным облегчением.

Мы направились по алее в направлении, предложенном Монти. Не знаю, почему мы ему подчинились, ведь он не мог привести нас ни в какое иное место, кроме буфета.

Так оно и случилось.

* * *

— Ну что ты молчишь? — накинулась на меня Пима через четверть часа после того, как мы отъехали от лагеря. Машину вела она — во мне было три банки пива «Як». Впрочем, это она взяла напрокат «комбус», чтобы собакам было удобнее, я не люблю водить эти неповоротливые фургоны. — Скажи наконец хоть что-нибудь — понравился ли тебе лагерь, не думаешь ли ты о том, чтобы забрать Фила домой?

— Нет. Считаю, что они поступают весьма умно: для любителей муштры — ровные ряды палаток и посыпанные песком дорожки, а для тех, кто любит своих детей, — всё же немного свободы, под тонким слоем дисциплины и порядка.

— Но Фил ведь доволен, верно?

— Еще бы! Где он еще найдет столь обширную… — Я услышал собственные слова и заткнулся.

— Именно! — весело рассмеялась она. — Где еще он может так наговориться, как не здесь?! — Она внимательно посмотрела на меня: — Ты ему не завидуешь?

Теперь уже я рассмеялся и покачал головой, а заодно в очередной раз бросил взгляд в зеркало. Может, я и ошибался, а может быть, и нет… «МГ», плоский, как легендарный блин тетушки Бесс, исчез, а ведь еще минуту назад я мог поклясться, что он сидит у нас на хвосте. Если бы я ехал в «бастааде», характеристика его фар, звук двигателя, цвет кузова и еще несколько отличительных черт давно бы уже находились в памяти компа. Если бы он даже отстал на несколько машин и пропустил вперед кого-то другого, я бы знал, что он прячется где-то в потоке автомобилей позади нас. А очередная машина была бы внесена в список подозреваемых.

Но я ехал не в «бастааде»… «МГ» пропал, за нами ехало некое странное творение одного из европейских филиалов «Форда», из тех, что рекламируют себя как самые безопасные автомобили в мире лишь потому, что у них руль с правой стороны и передний привод при заднем расположении двигателя, а вся передняя часть за долю секунды заполняется специальным гелем. Только кто-то лишенный мозгов мог бы воспользоваться подобным мутантом для того, чтобы за мной следить. Разве что именно так и предполагалось, чтобы я был этим озадачен? А может, я просто впадаю под старость в паранойю? Кому — и зачем, ради всего святого — понадобилось бы за мной следить? Чтобы проверить, что Монти действительно может сожрать четыре кило бычьих хвостов за девять секунд?

«Форд»-мутант обогнала «тойота», потом какой-то юнец в кабриолете из семейства «мицубиссанов» некоторое время дышал нашими выхлопными газами, чтобы затем рвануть вперед и исчезнуть в пространстве перед нами. Больше до самого города ничего не происходило.

Перед самым поворотом в наш район я снова увидел позади нас «МГ».

По спине у меня пробежали мурашки. В течение нескольких мгновений, когда у меня встали дыбом все волосы на спине и груди, я, наверное, выглядел как одетый в надувной костюм. Продолжение беззаботной беседы, которой мы предавались, стоило мне немалого труда. Войдя в дом, я с трудом удержался от того, чтобы бегом подняться по лестнице. Пима, к счастью, не заметила, что я включил охранную систему в доме и в саду, не заметила, что я сразу же помчался в кабинет, где проверил показания датчиков и убедился, что «элефант» и самая новая моя игрушка, «регентагель-54», на месте. Когда Пима улеглась в ванну с журналом «Фам» в руках, я объяснил Фебе, что сегодня ей придется спать внизу. Она ударила хвостом о пол в знакомом мне ритме два-два-один-один: «Принято».