Переключившись на технический канал, я одним нажатием кнопки отключил показ рекламы, которой здесь было, пожалуй, даже больше, чем где-нибудь, и стал спокойно наблюдать за работой нового типа молотка, в головке которого не только размещался податчик гвоздей, но она еще и была покрыта слоем, увеличивающим силу удара… Мысли мои в это время были заняты совсем другим, причем натощак, с похмелья и в горизонтальном положении моему мозгу приходилось весьма тяжко.

Я встал с постели.

Всыпав в резервуар кухонного автомата содержимое пакета с ингредиентами, я влил туда чашку воды; когда я вышел из ванной, меня уже ждал пышный острый омлет. Неплохо, даже если принять во внимание состав: «ароматизатор, идентичный натуральному…» и так далее. Прожив год с Бетси, я вполне убедился в истинности подобной формулировки — «идентичный натуральному».

Я пил кофе, вытирая слезящиеся глаза. Нужно было как-то избавляться от свекольного цвета глазных яблок, иначе любой случайно встреченный врач силой отвезет меня в больницу. Послышался сигнал ежедневника, напоминая о намеченном визите к шерифу.

Хольгер сидел у себя в кабинете, развалившись в кресле. У него была довольная физиономия кота, который обследовал кладовую и был за свои усилия вознагражден миской сметаны. Видимо, он обеспечил себе во время вчерашнего приема немало весьма важных голосов, которые потянут за собой вагоны других, менее важных, но столь же существенных. Во всяком случае, он улыбался сам себе, а когда я постучал в дверь, довольно неуклюже попытался перенести эту улыбку на меня.

— Привет! — бодро бросил шериф. Я подошел и пожал ему руку. — Жив? — спросил он.

— Конечно! Я же вел себя примерно…

— Я видел. Знаю, что ты хочешь сказать. — Он постучал по столу длинным ногтем указательного пальца. С тех пор как он оказался на костылях, делать ему было особо нечего, так что он отрастил себе когти. — После выборов устрою еще один прием, уже не столь официальный, выедем за город… — размечтался он. — Сауна, ледяной ручей… — Он поискал у себя в голове иные развлечения и, не найдя, разочарованно вернулся к реальности.

— Но общество то же самое? — уточнил я.

— Не совсем.

— Не будет шишек?

— Нет… Почти нет, — поправился он. — Но и они ведут себя по-другому, когда им не нужно изображать важный вид.

Мы немного помолчали. Потом на меня вдруг снизошло вдохновение, и я спросил:

— Кто на самом деле правит в Редлифе?

Хольгер медленно отвел взгляд от стены, на которой висела фотография нескольких мужчин, закутанных в меха, на фоне присыпанной толстым слоем снега бревенчатой хижины. Думал он довольно долго, но не над ответом, а над тем, стоит ли мне его давать.

— Эрик. Эрик Фирстайн, — наконец сказал он таким тоном, словно выдирал сам себе кишки.

Я удивленно поднял бровь. На эту роль я мог предполагать почти любого из северной части города или кого-то из тех, кого еще не знал, но Эрик?

— Да, да. И выбился вперед он, сделав один-единственный шаг — инвестировав в туннель Аляска-Россия. Ну, знаешь, в ту дыру между Уэльсом и Уэленом. Мало кто верил в успех этого предприятия, но те, кто поверил, сейчас чертовски богаты. — Он поскреб ногтем стол. — Он может купить весь этот город за месячные проценты с капитала. Может быть, даже недельные? — Он пожал плечами, потом посмотрел на меня, словно желая убедиться в произведенном впечатлении. Я недоверчиво покачал головой. — Вот так-то.

Он засопел, а я причмокнул и вздохнул.

— И с такими деньгами он сидит тут и мокнет под дождем?

— А ты думаешь, постоянно сидеть на жарком пляже так уж приятно? Через несколько месяцев можно получить рак кожи от ультрафиолета, язву желудка от фруктов и тропических напитков и оглохнуть от кастаньет и стонущих гитар. Так что он ведет нормальный образ жизни, даже сидит у себя в конторе. Когда-то он сказал, что благодаря этим деньгам он может спокойно улыбаться, даже если с клиентом не удалось договориться. Одновременно, зная, что он богат, люди доверяют его страховкам больше, чем другим, — так что и в этой области проблем у него нет.

— Неплохая жизнь, — подытожил я с соответствующей долей зависти в голосе.

Шериф ко мне не присоединился. Неожиданно глаза его блеснули, и, прежде чем я успел перестроиться на новый лад, он выстрелил в меня вопросом:

— Занимался вчера чем-нибудь интересным?

На размышления мне потребовалась лишь одна сотая секунды.

— Собственно, о том и речь, — сказал я. — Вчера уже не было смысла затрагивать эту тему… — Делая вид, будто собираюсь с мыслями, я посмотрел на шерифа и увидел, что выбрал правильный путь, верный и «искренний». — Мне тут попался один житель Редлифа. Парнишка из похоронной конторы Грисби, Майкл Баулз. Ничего конкретного, но он был как-то странно напуган, когда я с ним разговаривал. Так что вчера я зашел к нему в гости.

Шериф довольно кивнул. Прежде чем я успел сообразить, что это должно означать, Хольгер поудобнее устроился в кресле и удовлетворенно кашлянул.

— Грисби поехал к нему сегодня, — сообщил он. — Дверь в квартиру была открыта, а самого хозяина похоронной конторы стошнило, словно подростка после двух кружек пива.

Я нахмурился, заинтересованный его словами.

— Баулза зарезали, неуклюже, но вполне успешно. Кровь до потолка, искромсанное лицо, и всё такое прочее. Кошмарная картина. Ты заходил в квартиру? — спросил он тем же тоном.

Он явно хотел застать меня врасплох, но я был бдителен.

— Нет, — лихорадочно размышляя, ответил я, — но, естественно, пытался и возился с ручкой… — Я сделал паузу.

Если осведомитель шерифа видел меня входящим или выходящим, то всё, конец.

— Камера у входа передала нам твою физиономию, — торжествующе усмехнулся Хольгер. — Я только ждал, когда ты признаешься, черт побери.

— Если бы я знал, что это важно, признался бы вчера, но я туда полез просто так… от отчаяния. — Я немного подумал. — Может, парень был еще жив?

— Не-ет… — успокоил меня шериф. — Его зарезали почти два дня назад.

— Если камера показала меня, значит, показала и Майкла с убийцей или одного убийцу? — предположил я.

— Теоретически — да, но практически… — Он пошевелил пальцами. — Майкла на записи нет, так как он входил сзади, где ставил свой мотоцикл. А эта камера — единственная действующая, и видит только парадную дверь. Естественно, мы проверяем всех, кто оказался на записи, за девять дней, но это на несколько суток работы.

— К тому же и он мог войти, как Майкл.

— Именно.

Единственным результатом этого обмена репликами была тишина. Не похоже, чтобы ее вытеснил откровенный разговор, по крайней мере с моей стороны. Я медленно дышал, благодаря ангела-хранителя за то, что честно признался в том, что побывал у Баулза. И за то, что до этого он повредил остальные камеры, и за много других удачных вмешательств.

— Что-нибудь указывает на причины этого убийства? — спросил я. — Черт побери, всё же людей не убивают просто так… — Я щелкнул пальцами.

Хольгер подвигал челюстью из стороны в сторону, потом взял стакан и глотнул воды. Наконец, он вздохнул.

— В столе есть следы хранившихся там наркотиков — аэрозолей и обычных порошков, а под ковриком — один листок пластыря. Наверняка парень что-то распространял или был посредником при доставке…

— Или его использовали лишь как хранилище, — вмешался я.

Он пожал плечами и кивнул:

— Может быть. Во всяком случае, мы подключили федеральные службы. Несколько ищеек из Бюро по борьбе с наркотиками уже пошли по каким-то своим следам.

Я бросил в рот пластик жвачки. Ну и умный же ты, Скотти, подумал я. Подумал так громко, что в течение секунды не был уверен, не сказал ли я этого вслух, и потому молчал, ожидая, что скажет шериф. Меня спасла Эйприл. Она вошла в кабинет, когда тишина набухла уже до такой степени, что я чувствовал себя словно в кабине лифта, заполненной метеорологическим зондом, — движения скованны, и притом любое из них может принести больше вреда, чем пользы.