– Не переживайте, Владислав. Поверьте, сейчас я выгляжу настоящей красавицей, не то что пару дней назад… Бодяга отлично помогает в таких случаях.

Пригласив покоробленного визитера в пустующую кухню, единственное помещение без стеклянных стен, я поплотнее закрыла дверь. В закутке перегорели почти все лампочки, царил неприятный полумрак, гудел холодильник, пахло едой.

– Вы здесь явно не для того, чтобы заказать детский праздник. Так ведь?

Было ясно, что тайм-аут, взятый Протаевыми, закончился, скоро грянет буря.

– Марк Федорович просил вам передать вот это… – Секретарь поставил на стол портфель и вытащил большой конверт, внутри которого угадывалась папка.

– Что это?

– Меня не поставили в известность.

Выполнив несложное поручение, Влад ретировался.

Он уже открывал дверь, когда я опомнилась:

– Может быть, подскажете контакты Софьи? После инцидента сломался телефон, и у меня не вышло восстановить ее номер. Нам нужно договориться о новой встрече.

– Насколько мне известно, Софьи Николаевны сейчас нет в стране, – огорошил меня очкарик. – Она улетела еще на прошлой неделе.

– Как улетела? – опешила я. – Когда?

– Если я не ошибаюсь, то в среду вечером.

– В среду? – недоверчиво переспросила я. Получалась какая-то чепуха. Она просила меня о встрече, а сама в этот день улетела за границу?

– Что-то не так? – вежливо спросил Влад.

– Нет, все в порядке, – я потрясла конвертом. – Спасибо.

Когда бестолковые переговоры с клиентками закончились, я открыла конверт и с удивлением обнаружила полное досье на Марка Протаева, в котором были скрупулезно собраны факты из жизни архитектора, начиная с детской метрики. На первом листе отправитель пришпилил записку:

«Надеюсь, теперь мы знакомы настолько, чтобы ты захотела спасти меня от моей семьи».

Не удержавшись, я улыбнулась.

Дача Протаевых находилась в поселке, где любили селиться знаменитости и богатые горожане. Старый особняк поразительно отличался от шикарных дворцов, тесно жавшихся друг к другу высоченными каменными стенами-заборами. Он стоял практически на берегу реки, и, скорее всего, каждую весну стоически переживал половодье.

В гости к матушке Марка нас вез водитель.

– Почему ты не за рулем? – полюбопытствовала я, расправляя на коленях строгую юбку-карандаш.

– Во время семейных встреч мне хочется или напиться, или удавиться, – глядя в окно, пробурчал Марк, пребывавший в отвратительном настроении. – Предпочитаю первое.

Опоздав из-за пробок, мы прибыли уже в густых сумерках, в старом саду с коряжистыми яблонями набухала темнота. Промозглый холод забирался под одежду. От дыхания в воздух вырывались облачка белесого пара. В неярком свете маленьких фонариков, расставленных по краю дорожки, каменные плитки блестели от тонкого ледка.

В досье говорилось, что у близнецов была сводная сестра Ирина, а мать, хранительница очага Елизавета Потаповна, переживала пятый, стремительно угасающий брак с мужчиной – практически ровесником сыновей. Дочь и состояние достались матери Марка от первого замужества за дипломатом, от второго брака с крепко пьющим художником – близнецы и долги, а двух следующих бывших супругов она до сих пор привечала в доме.

Когда мы вошли в гостиную, то вся честная компания уже сидела за круглым столом, накрытым белой шелковой скатертью. На секунду я оробела, увидев старинную фарфоровую посуду с таким количеством приборов, какое мне не приходилось видеть даже в ресторанах. Резные хрустальные бокалы преломляли свет от люстры с тканевым абажуром. Стены, отделанные деревянными панелями, были увешаны картинами неизвестных мне художников. Среди них наметанным глазом я различила и работы, скорее всего принадлежавшие Алексею.

– Вы опоздали! – Елизавета Потаповна встала из-за стола, чтобы позволить сыну поцеловать себя в щеку.

– Здравствуйте, – улыбнулась я и протянула бутылку с красным вином, купленную исключительно ради вежливости. – Это вам.

– Я не пью, – с любезной улыбкой отказалась хозяйка от подарка. Я по-глупому хлопнула ресницами.

– Мама, ты в своем репертуаре, – буркнул Марк, забирая у меня бутылку. – Я попрошу, чтобы ее открыли.

Он исчез за дверью, оставив меня на растерзание зверю. Как-то сразу стало ясно, почему Протаев предпочитал надираться на ужинах с родственниками. Я провела в доме не больше пяти минут и уже пожалела, что не выпила бутылку в машине, когда мы стояли в пробке на выезде из города. Хотя бы воспринимала происходящее с юмором…

Между тем хозяйка дома хлопнула в ладоши и произнесла нараспев поставленным голосом:

– Давайте-ка, я представлю вас нашей семье…

– Зоя, – подсказала я.

– Какое чудесное пролетарское имя! – делано восхитилась женщина.

Кажется, у меня несколько вытянулось лицо. Интересно, только мне одной послышалось «плебейское»?

Она представляла людей, сидящих за столом, не забывая между делом указать регалии. Я приветливо улыбалась и кивала, моментально забывая имена и давая гостям прозвища: лысый адвокат, третий муж, смотрительница галереи, старшая сестра Ирина.

Судя по досье, Ирина стремительно приближалась к плачевному для старой девы возрасту – сорок лет. Видимо, она давно распрощалась с иллюзиями выйти замуж и сбежать к супругу на другой конец света, а потому по-прежнему жила с властной матерью.

Появился Марк, и нам наконец позволили присесть. Прерванная трапеза возобновилась. Зазвучали неспешные разговоры о каком-то не известном мне писателе, устроившем приятный вечер – чтение отрывков из нового романа.

Мне никак не давало покоя свободное место за столом, оставленное рядом с хозяйкой. Скрывалось в этом что-то тревожное и неправильное. Стояла тарелка, лежала сложенная льняная салфетка, пустовал стул. Точно к нам торопился еще один, очень дорогой, гость…

От неожиданной догадки нехорошо кольнуло сердце. Елизавета Потаповна ждала пропавшего без вести сына! Видимо, веря в его возвращение, она просила экономку ставить на один прибор больше, бросалась к телефону на любой звонок, подолгу стояла у окна. Вдруг за маской холодной, резковатой женщины проступили черты скорбящей матери, не желавшей расставаться с надеждой.

– Зоя, как понимаете, у нас исключительно творческая семья, – обратилась ко мне хозяйка ужина.

– Простите? – увлеченная своими мыслями, я пропустила весь разговор и не могла понять, что от меня хотят услышать.

– Чем вы занимаетесь?

– Я организую детские праздники.

В большой гостиной мои слова прозвучали как ругательство.

– Какая необычная профессия, – пробормотала Елизавета Потаповна, вероятно догадавшись, что с меня нечего взять, и тут же набросилась на «лысого адвоката»:

– Дорогой, не подливайте Марку! Прекратите немедленно, иначе он сорвется!

Буквально физически я ощутила, как мой спутник напрягся. Кашлянув, он отбросил салфетку и, процарапав пол ножками стула, поднялся:

– Мне нужно сделать важный звонок.

Его проводили гробовым молчанием.

– Мама, – начала Ирина, – опять ты начинаешь! Он три года отказывался сюда приезжать, а ты на него накидываешься. Еще и при посторонней девушке…

– А что такое? – не стесняясь гостей, фыркнула мать. – Зачем его провоцировать? Правда, Зоя?

– Провоцировать? – тупо переспросила я и вдруг с удивлением поняла: – Вы считаете, что ваш сын страдает алкоголизмом?

Сидящие за столом выразительно переглянулись.

– Ну, если так называть банальное бытовое пьянство… – с многозначительной миной встрял в разговор «третий муж».

– Постойте, – с озадаченной улыбкой вымолвила я, – но ведь Марк не переносит алкоголь. В прямом смысле слова. Его вырубает от одной рюмки.

Кажется, мои собеседники сильно сконфузились.

– Вы не знали?

Пауза наверняка затянулась бы до неприличия, если бы не появился виновник единодушного замешательства. От него веяло холодом. Вероятно, чтобы погасить раздражение, он выходил на улицу.