– Навешивать ярлыки просто, – проворчала я, – ты сам себе босс!

– Хочешь пойти ко мне секретарем? – небрежно бросил он через плечо. – Думаю, вы сработаетесь с Владом. Вы так мило щебетали тогда в яхт-клубе.

– Упаси боже от такого счастья! – открестилась я и тут же попросила заговорщицким голосом: – Просто купи у моей сестры картины, а?

– Ты полагаешь, это будет хорошим вложением денег? – Протаев заглянул в почти пустой холодильник, пытаясь выудить что-нибудь на закуску для нашей спонтанной вечеринки.

– Я полагаю, что в этом случае она собственными силами сможет заплатить за следующий семестр. – Проза жизни явно не вписывалась в шутливую пикировку, и мне пришлось сгладить оплошность: – Ты же все равно прячешь от людей картину с зад… с ягодицами. Пристроишь рядышком и ее художества. Кстати, а почему из всего цикла ты купил именно эту?

– У нас есть половинка болгарского перца, яйца и какой-то соус, – явно избегая ответа, невпопад перечислил Протаев содержимое холодильника. Принюхавшись к густой розоватой пасте, он отправил банку в мусорное ведро. – Соуса у нас нет. Сделать омлет?

– Я сделаю омлет, – поправила я, – а ты начинай напиваться своим соком. Только, чур, не падать лицом в тарелку! Ненавижу, когда портят еду!

Пока Марк разливал напитки, я возилась с готовкой, чувствуя себя полноправной хозяйкой на чужой кухне. Глядя на пустые полки-сироты, становилось понятно, что дому не хватает женской руки, а значит, неловкость можно было отбросить в сторону.

– Зачем покупать такой большой холодильник и не покупать продуктов? – спросила я. На глаза попался забытый кусок сыра – хорошо, пойдет!

– Чтобы не умереть от отравления собственной стряпней, я предпочитаю питаться в ресторанах. – Сидя на высоком табурете, Протаев внимательно наблюдал за моей возней у плиты.

– Да, готовишь ты отвратительно, – согласилась я.

– А тебе идет моя кухня.

Замечание, произнесенное тихим голосом, заставило мое сердце совершить бешеный кульбит. Деревянная лопатка на мгновение замерла в воздухе над сковородкой.

– Если ты бы сказал, что это я подхожу к твоей кухне, то остался бы без ужина, – отшутилась я и, стараясь унять волнение, схватилась за стакан с виски.

От отвращения у меня перекрыло дыхание. Пришлось срочно заливать сивушный вкус соком прямо из бутылки.

– Решила прикончить не только свою, но и мою выпивку? – с иронией хмыкнул Протаев, следя за мной. – Зоя, да ты настоящий алкаш.

– Не хуже тебя, – сморщившись, выдавила я.

Ели мы в молчании, старательно избегая прямых взглядов и случайных прикосновений, когда тянулись за солонкой или перечницей. Не считая чашки чая, выпитой с Марком в ресторане, у меня во рту за весь день не было маковой росинки, но после неосторожной реплики хозяина дома о том, как хорошо я смотрюсь в его апартаментах, аппетит пропал. Живот наполнили трепетные бабочки, и они не желали делить место с горячей пищей. Как, впрочем, и с алкоголем.

– Как твои дела, Зоя? – вдруг вымолвил Протаев.

– Меня уволили с работы.

– Я имею в виду, как ты жила этот месяц?

Дела у меня были паршивые, а время прошло скверно. Так что увольнение стало достойным завершением месяца. Бог мой, как же я тосковала! Марк, с чего бы мне тосковать по тебе?..

Конечно, ничего подобного я не посмела произнести вслух и тихо спросила:

– Ты бы мог позвонить. Знаешь, знакомые так иногда поступают. Звонят и спрашивают, как поживает человек. Почему ты не позвонил и не узнал, как у меня дела?

– А ты могла бы прийти ко мне. Знаешь, иногда знакомые так поступают. Приходят вот так запросто, как сегодня, – он поднял на меня глаза, и я замерла, боясь пошевелиться. – Почему ты не приходила раньше?

– Я решила, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего.

– Это не так.

Пространство между нами вдруг наэлектризовалось. Казалось, еще чуть-чуть – и начнет трещать воздух.

– Определенно, с тобой я хочу иметь очень много общего, Зоя…

Среди ночи меня разбудил смертельный холод. Меня трясло, по спине бежали мурашки. Марк спокойно спал на своей половине кровати, уткнувшись лицом в подушку. Пошевелившись, я подняла голову. Без очков комната расплывалась перед сонным взором, и только мужской силуэт, различимый на фоне зашторенного тонкой занавеской окна, выглядел очень четким.

Вместе с братом-близнецом ко мне вернулся и Алексей.

Хорошо, что за окном еще вечером отключили прожектор, и призрак практически терялся в темноте. Отвернувшись от потустороннего гостя, я прижалась к горячему телу лежащего рядом мужчины. Тот пошевелился во сне, а потом крепко прижал меня, согревая своим теплом.

Я больше ничего не боялась.

Если в обществе Протаева я хорохорилась и делала вид, будто не страдаю из-за несправедливого увольнения, то в понедельник утром едва не удавилась от тоски. Было непривычно бродить по квартире, пытаясь представить: чем же в течение целого дня занимаются домохозяйки? От скуки воротило с души. Впервые за семь лет я посмотрела утренний, а не вечерний выпуск новостей и сделала открытие, что существует телеканал, где круглые сутки говорят только о мистике.

Мобильник ни разу не тренькнул, хотя обычно раскалывался от звонков. Хмурое молчание телефона усугубляло брешь, образовавшуюся в жизни после потери работы.

Это было возмутительно! На мой номер не поступило ни одного, даже коротенького, сообщения. Неужели ни у кого из офисных сплетников не появилось хотя бы крошечного вопросика к бывшему ведущему менеджеру? Вероятно, они коллективно перекрестились и в благодарность за то, что Иванович вытурил главную стерву конторы, всем коллективом планировали поставить свечки за здравие вспыльчивого шефа!

– Позвони! – глянув на аппарат с недовольным прищуром, пробормотала я и, как волшебной палочкой, взмахнула ложкой, испачканной в фисташковом мороженом: – Абракадабра, звони!

И телефон ожил! Квартиру огласило радостное пиликанье. Едва не перевернув мороженое, я поспешно схватила аппарат. На экране определился номер Марка.

– Зоя? – от теплой, мягкой интонации, с какой Протаев произносил мое имя, каждый раз сладко ныло под ложечкой. – Чем ты сегодня занята?

– Ну… – протянула я, разглядывая босые ступни (раз уж в голову не приходило, как убить время, то для разнообразия стоило сделать педикюр). – У меня сегодня куча дел. Сейчас доедаю ведерко с мороженым, а потом подумываю прикончить батон колбасы.

– Да ты не только выпивоха, но еще и обжора, Зоя? – хохотнул Марк.

Я вздохнула.

– Подозреваю, что безработица плохо скажется на объеме талии, но голодная диета не вписывается в мой новый диванный образ жизни.

– Надеюсь, поездка за город ему не противоречит?

– Ты гарантируешь сытный ужин и плотный завтрак? – Возведя глаза к потолку, я поблагодарила вселенную за то, что у меня появилось занятие получше, чем киснуть дома, вдохновенно упиваясь жалостью к самой себе.

– Обещаю накормить до отвала.

– Уговорил!

Марк приехал затемно. Выйдя из подъезда с дорожным саквояжем, я направилась к дожидавшемуся у тротуара автомобилю. Вечер выдался холодный и снежный. Сильный ветер превращал снегопад в лютую метель.

Одетый в знакомый дутый жилет, мой попутчик выбрался на холод. Интересно, поцелует ли он меня при встрече? Однако Протаев просто забрал сумку.

– Поехали? – он галантно открыл для меня пассажирскую дверь.

Забравшись в салон, я тут же сделала печку погорячее и нахохлилась, как воробей. Играла тихая музыка, пахло кожей, светились приборы.

– Зачем мы едем за город? Ты решил саботировать работу, а меня взял в сообщники? – полюбопытствовала я, когда мы выезжали из узкого двора на запруженный машинами перекресток.

– Я привожу в порядок дела Леши, – пояснил Марк и добавил поразительно будничным, учитывая обстоятельства, тоном: – Перед отъездом в Нью-Йорк он оставил завещание у местного нотариуса. Как будто чувствовал, что больше не вернется домой.