В дверь позвонили. Звонок не умолкал ни на секунду. Казалось, нежданный гость забыл снять палец с кнопки. Торопливо открыв, я нашла на лестничной клетке Владислава с благолепной улыбкой на устах.

– Зоя, прошу прощения, но здесь кнопка запала.

– Владислав, прошу прощения, – в том же тоне ответила я вместо приветствия, – но вам же придется его и починить.

Пока визитер пытался устранить поломку, с сосредоточенным видом ковыряясь в звонке тонким кухонным ножом, на этаж приехал лифт. На лестничную клетку выбрался дядя Толик в потертой, видавшей виды дубленке. Увидев у моей квартиры подозрительного типа в идеально выглаженном сером костюме и с ярко-красным галстуком-бабочкой, сосед оживился.

– Мертвецам пришел позвонить? – с гостеприимной улыбкой громко спросил он у субтильной спины секретаря.

– А? – озадаченно оглянувшись с ножом в руке, уточнил Влад и поправил съехавшие на кончик носа очочки.

– Он что, иностранец? – пробормотал умиравший от любопытства сосед, обращаясь ко мне. – Зойка, ты теперь и тем мертвецам звонишь?

Тяжело вздохнув, я покачала головой. В ремонтных работах референт терпел полный крах, поэтому пришлось предложить:

– Владислав, давайте просто отключим звонок.

Когда закрывшаяся дверь отделила нас от чудаковатого жильца из квартиры напротив, я изрекла:

– Я абсолютно уверена, что вы не хотите знать, о чем он говорил.

– Да, вы правы, – согласился он и заявил: – Вы просто обязаны напоить меня кофе! Я впервые в жизни чинил дверной звонок.

Он прямо взмок от усилий. Даже всегда идеально подвязанная бабочка скособочилась на одну сторону.

– Представляю, как бы вы перепугались, если бы сломали кран в ванной, – пошутила я и успокоила очкарика: – Не переживайте, у меня есть телефон отличной службы «муж на час». Они прекрасно справляются с сорванными кранами.

Позже, прихлебывая на кухне кофе, Влад перешел к цели визита:

– Марк Федорович хотел, чтобы я передал вам это.

Секретарь положил на стол ключи с брелоком в виде символа инь-ян.

Некоторое время я таращилась на связку, пытаясь взять в толк, что означал подобный сюрприз. Теперь у мужчин считалось хорошим тоном присылать ключи от квартиры с курьером? Мне-то казалось, что мы с Протаевым навсегда закрыли тему романтических отношений. Как, впрочем, и любых других отношений.

– И часто вы подрабатываете курьером? – сухо спросила я, не собираясь даже притрагиваться к ключам.

– В отношении вас даже чаще, чем хотелось бы, – чистосердечно признался Влад, – но, видимо, такова судьба всех личных помощников.

– И, конечно же, вы не заберете ключи с собой?

– Я просто исполнитель, – секретарь развел руками, – не превращайте меня в козла отпущения. Не просите вернуть их Марку Федоровичу.

Едва Влад вышел за дверь, я набрала номер Протаева. Он заставил меня позвонить дважды. Перед мысленным взором рисовалась красноречивая картинка: сложив руки на груди, архитектор сидит за рабочим столом и следит за тем, как разрывается от вызовов его мобильный телефон.

– Зоя? – наконец пожелал ответить Марк.

– И что означает связка ключей, лежащая на моем кухонном столе? – не потрудившись поздороваться, пошла я в нападение.

– Ты решила, что они от моей квартиры?

– А ты мне прислал ключи от гаража или дачи?

– От тайной студии моего брата.

Я озадаченно нахмурилась. Не дождавшись вопросов, собеседник быстро объяснил:

– Пару дней назад мы узнали, что перед гибелью Леша снял новую студию. Ко мне в офис позвонил арендодатель и попросил освободить помещение. Я думаю, что тебе стоит туда съездить и все увидеть своими глазами.

Внутри появилось стойкое ощущение, что в секретной мастерской хранилось нечто, способное произвести очередной ядерный взрыв в моей жизни. Связка ключей выглядела как бомба замедленного действия с заведенным механизмом.

– Я уверена, что не хочу узнавать о том, что именно скрывал Алексей.

– И все-таки, – настаивал Марк, – я пришлю тебе адрес.

– Хорошо, – буркнула я и уже собиралась отключить вызов, как услышала оклик:

– Зоя?

– Что-то еще?

– Как твои дела, Зоя? – напряженным голосом спросил собеседник.

Некоторое время мы молчали. Он первым решил выбросить белый флаг в нашей холодной войне и, возможно, попытаться найти компромиссы. Конечно, Марк не врал насчет бывшей подруги, он изысканно недоговаривал, но в нашем случае это приравнивалось ко лжи.

– Марк, я еще не готова мириться, – сдержанно отозвалась я и, попрощавшись, положила трубку.

Потом я резко встала и начала собираться в прибежище погибшего художника.

Тайная студия Алексея находилась на территории культурно-развлекательного комплекса, рядом с тем самым блошиным рынком, где я купила кольцо. Найдя вход в белокаменную башню, спрятанный от глаз многочисленных туристов, я вошла в арктически холодное помещение. Допетровских времен кремль давно облюбовали под маленькие ателье молодые дизайнеры одежды и креативные агентства – под модные офисы.

Нужное мне помещение находилось на самой верхотуре, под крышей. Запыхавшись, я остановилась перед двустворчатой дверью без каких-либо опознавательных знаков. Ключ легко провернулся в немудреном замке. Что-то щелкнуло. Толкнув створку, я вошла в залитую светом мастерскую художника, остро пахнущую красками и дурманно – растворителем. Только ноги как будто приросли к полу. Казалось, что я попала в логово серийного маньяка, выслеживающего новую жертву. Отовсюду, куда ни кинь взгляд, из каждого угла, смотрела я сама. Погибший художник коллекционировал мои портреты – цветные, графические, нарисованные масляными красками.

Поперек студии была протянута бельевая веревка, и на ней, прихваченные прищепками, от сквозняка раскачивались зарисовки, настолько похожие, словно были сделаны с натуры. Медленно, едва передвигая ноги, я прошла вдоль пугающей экспозиции.

От рисунка к рисунку девушка с моим лицом неуловимо менялась. Исчезал свежий цвет кожи и румянец, проявлялись бессонные круги. В безмятежные зеленые глаза сначала закрадывалась настороженность, потом испуг, а на последних эскизах – тревога и отчаянье.

На одном из портретов у моего двойника были разбиты губы и оцарапана щека. Нарисованная футболка, судя по эмблеме, принадлежала какому-то спортивному клубу. Именно в такой я забралась в постель Марка, испугавшись ночевки под пристальным наблюдением осерчавшего призрака…

От невозможной, пугающей догадки меня охватывала дрожь. Алексей называл свой новый цикл «Ангел из снов». Художник запечатлел меня в том виде, в каком позже подкарауливал его призрак.

Один за другим я сдергивала лица, висевшие в строгом порядке по дням появления мятежного духа. Он приходил к растрепанной домохозяйке на кухню, к строго одетой служащей, в набитый клерками автобус. Заставал меня плавающей в ледяной воде. Видел избитой жертвой хулиганов в квартире Марка и даже в собственном доме – любовницей брата!

Лицом к стене были прислонены многочисленные картины. Повернув первую попавшуюся, я оцепенела.

Алексей изобразил незнакомого мужчину, на его лице лежала тень. От следующей картины мне стало плохо: художник изобразил Влада, обезображенного живущим в нем демоном. Еще на одной – женщины, напоминавшей демона из фильма ужасов, – стояла крупная подпись «Ирина».

В студии хранились десятки портретов, возможно, знакомых мастера, обнаживших спрятанные внутри сущности, были тут и случайные встречные. Рабочий стол тоже был завален карандашными набросками. На рисунках Алексей запечатлел существа, похожие на клоки разодранного материала.

Не зря художник был в депрессии, не случайно держал в тайне новую студию! Стоило кому-либо обнаружить подобные наброски – мастера бы моментально заклеймили печатью безумца. Наверняка его обожаемая мать первой бы настояла на госпитализации в санаторий для душевнобольных. Они, непосвященные, просто не понимали, что с нами делало проклятое кольцо.