Джордж Ньютон обдумал предложение Грандисона. Действительно, женщины лучше управляются с домашним хозяйством. А у него хватало дел и в медицинском колледже. Он сунул руку в карман, достал деньги.

— Что ж, мы должны отправить тебя в Чарлстон. Проезд стоит двенадцать долларов, не так ли? Спасибо. Думаю, я воспользуюсь твоим советом и попрошу Альтею помочь мне.

Проблемы Джорджа Ньютона вылетели из головы, как только Харрис закрыл за собой дверь. Он сразу пошел на станцию дожидаться поезда и не хотел, чтобы мысли, связанные с Огастой, портили ему поездку к Рашель.

Тремя днями позже он вошел в гостиную Альтеи Тейлор перед самым ужином и увидел, что семья не в полном составе.

— А где мисс Фанни? — спросил он.

Юный Джозеф помахал куриной ножкой.

— Мама послала ее в дом доктора Джорджа. Ты знаешь, каково ему было после смерти мистера Таттла. Люди постоянно досаждали, просили то одно, то другое. Мистер Джордж никому не может сказать «нет», житейского опыта у него не больше, чем у однодневного цыпленка. Он попросил маму помочь ему, но у нее очень много заказов по шитью. Вот она и послала Фанни.

— Мама решила, что Фанни наведет там порядок, — вмешалась десятилетняя Джейн. — Она всех их построит, это точно. С тех пор как Фанни вернулась из школы в Южной Каролине, она только и делала, что командовала нами. Вот и хорошо, что ушла туда. Нам сразу стало спокойнее.

— Но сколько ей лет… семнадцать?

Джозеф рассмеялся:

— Шестнадцать с половиной. Люди у Ньютона подумают, что на них обрушился ураган. Фанни задаст им перца. И главное, ей не нужен пропуск, чтобы ходить туда.

Харрис кивнул. Действительно, пропуск ей не требовался. У сероглазой красавицы Фанни Тейлор кожа была белее, чем у многих французских креолок, которых он видел в Чарлстоне. С ее светлой кожей, образованностью и умением держаться на людях, она могла ходить где угодно. А кроме того, волей и силой характера Фанни не уступала мисс Альтее. Вот он и подумал, что у доктора Джорджа никаких проблем с рабами больше не будет.

— Теперь она там живет?

Джим рассмеялся:

— Не-е-е-ет, сэр! Мама на это не пойдет. — Он украдкой глянул на мать и понял, что лучше закрыть рот.

— Вечером она вернется домой, — добавила Энн. — Фанни уходит туда ранним утром и возвращается после обеда.

Тут подала голос мисс Альтея:

— Дети, вы забыли про хорошие манеры? Передайте ему свежий хлеб и соус, позвольте сказать хоть слово. Джим, предложи курицу. Мистер Харрис, как прошла поездка?

— Для поездки день выдался удачным. — Прежде чем ответить, он проглотил кусок курицы. С полным ртом за столом в доме Тейлоров не разговаривали. — Хотя один раз мы останавливались. Коровы улеглись на путях и никак не хотели освобождать дорогу.

Коровы мисс Альтею не интересовали.

— А твоя жена, мистер Харрис? Надеюсь, она в полном здравии?

— Вполне. — Он замялся. — Ждет ребенка.

Мисс Альтея посмотрела на свое потомство, улыбнулась.

— Нельзя сообщать такие хорошие новости столь печальным голосом, мистер Харрис. Это будет твой первенец, не так ли? Ты должен радоваться!

Харрис знал, что ребенок его. Старая хозяйка не допустила бы в дом посторонних. Да он и не думал, что Рашель могла изменить ему. Но ребенок становился еще одним бременем. Харрис не мог находиться рядом с ребенком, не мог защитить его. И хотя старая хозяйка заявила, что рада прибавлению в хозяйстве, он боялся, что от ребенка будет больше шума, чем предполагала хозяйка. Он подумал о шумном доме доктора Джорджа. Могла старая хозяйка продать Рашель и младенца, чтобы в доме восстановился покой? Стоило удивляться его волнению?

Мисс Альтея многозначительно посмотрела на детей, и один за другим те вышли из-за стола. Заговорила она, только оставшись наедине с Харрисом.

— Это неправильно, разлучать мужа и жену. Не знаю, о чем думал доктор Джордж, когда привозил тебя сюда.

— Я попросил его. Тогда казалось, это наилучший вариант. А поскольку мою Рашель продать не могли, не было и речи о том, чтобы привозить ее в Огасту.

— А сколько ты уже здесь? Три года? Медицинскому колледжу пора подумать о тебе. Тем более что должен родиться ребенок. Да, они обязательно должны что-то сделать.

— Полагаю, врачи думали…

— Я знаю, о чем они думали. Все мужчины думают одинаково. Что ты найдешь жене замену и будешь этому только рад. Люди то же самое говорили о мистере Батте, но ошибались. У нас родилось семеро детей, и он оставался со мной до последнего вздоха. Теперь эти врачи должны видеть, что ты не бросил свою жену. При первой возможности ездишь к ней на поезде. Ладно, пока говорить об этом рано. Ребенок еще не родился. Давай подождем. А если все пройдет хорошо, мы обязательно поговорим с доктором Джорджем.

В анатомических классах дети требовались нечасто. Его это радовало. Он думал, что, наверное, запил бы, как Клегг, если бы пришлось доставать из земли завернутых в саван малышей в те самые месяцы, когда в Чарлстоне в животе Рашель подрастал его ребенок.

Женщины умирали при родах. Он это знал лучше других. Мужчины, которых он вытаскивал из могил в Седар-Гроув, были или стариками, или молодыми дураками, которых убивали в драке или по безалаберности, своей или чужой. Но женщины… действительно на них лежало проклятие Евы. Разумеется, иногда женщины тоже умирали от старости. Мисс Альтея родила семерых, и он не сомневался, что эта женщина будет жить долго и счастливо. Но он часто видел, как молодую женщину опускали в землю вместе с ее убийцей, крошечным, завернутым в простынку комочком, который клали ей на грудь.

И врачам требовались эти молодые матери. Структура их мышечных тканей лучше подходила для обучения студентов, чем высохшие тела стариков.

— Беременная женщина — хороший объект для изучения, — сказал как-то доктор Ньютон, осматривая тело, которое Грандисон привез перед самой зарей. — Повитухи, конечно, справляются с нормальными родами, но если что-то идет не так, они зовут врача. Если мы приходим принимать роды, это всегда дурной знак. Вот мы и должны знать как можно больше о строении женского организма.

— Но почему роды убивают их? — спросил Грандисон.

Разговор этот проходил вскоре после того, как он узнал о беременности Рашель. Его интересовало, может, врачи обладают новыми знаниями, которые в случае крайней необходимости помогут ее спасти. Не зря же он перетаскал им целую гору трупов.

Джордж Ньютон тщательно обдумал вопрос, продолжая разглядывать тело молодой женщины на столе. В смерти она выглядела слишком молодой, чтобы рожать ребенка. И не родила его. Ребенок остался в ней — последний секрет, который она унесла с собой в могилу. Грандисон попытался вспомнить женщину живой. Он наверняка видел ее в толпе на городском рынке или, смеющейся, на зеленой лужайке у церкви среди других молодых особ. Но не мог вспомнить. Кем бы они ни была, он радовался, что не может ее вспомнить. Потому что знал — в скором времени он забудет о ней, как забывал о дровах, которые рубил во дворе колледжа.

Если бы не раздутый живот, он бы и не обратил на нее внимания.

Наконец доктор Ньютон ответил:

— Почему они умирают? Это вопрос к преподобному Уилсону из пресвитерианской церкви на другой стороне улицы. Он скажет тебе, что их смерть — воля Божья и исполнение проклятия, наложенного на Еву за то, что она съела яблоко, а может, что-то еще, но из той же оперы. Но я думаю… — Он вдруг замолчал, словно забыл вопрос.

— Доктор? Так почему, вы думаете, они умирают?

— Видишь ли, Грандисон, в детстве я частенько наблюдал, как рожают кошки, как собаки приносят по десятку щенков, как поросятся свиньи. И знаешь, эти матери при родах, похоже, не испытывали боли. Но женщины — другое дело. Роды убивают некоторых и наполовину убивают всех. И я спрашивал себя почему, так же как спросил ты, и гадал: а может не стоит винить Бога, а лучше найти реальную причину…

— И что? Вы нашли, что винить, помимо Бога?