— Я заключу с тобой пари, Беконный Священник. Я бьюсь об заклад, что твоему киллеру ничего не удастся.

— А каковы ставки?

Генерал усмехнулся:

— Ящик хорошей русской водки против куска бекона.

Священник улыбнулся и протянул руку генералу. Они обменялись крепким рукопожатием.

Голландец опоздал к автобусу, встретив строгий взгляд гида. Он слегка покачивался, проходя между сиденьями к своему месту. Спустя пару минут гид простила все добродушному массивному голландцу — она услышала, как жена отчитывала его за опоздание. Хотя она говорила по-голландски, но по одному только тону всё было ясно. Он в ответ кивал весьма уважительно и покорно. Мелькманн увидел, что гид наблюдает за ними, и заговорщицки ей подмигнул.

Поезд как раз промчался по переезду за Кильце. «Принцессы» и «принцы» играли в карты. Играли они в скат. Марианна выигрывала, Ежи проигрывал, Антон и Ирена пока держались на плаву. Аня и Наталья хлопотали в небольшой кухоньке. Мирек сидел в купе. Он устроился на кровати, обложив себя подушками и глядя в окно на места, которые они проскакивали с бешеной скоростью. Всю ночь валил снег, и за окном всё было окрашено в белый цвет. Бок у него ещё болел, но душевное состояние было нормальным. Шёл уже второй день после освобождения Ани. Им сообщили, что связной будет ждать их на вокзале, в том месте, куда обычно отгоняют правительственные вагоны. Аню очень беспокоило, что Мирека так быстро подняли на ноги. Она хотела переждать ещё несколько дней, но в полученном накануне секретном послании их предупреждали, что время поджимает. К тому же Мирек и сам не хотел засиживаться на одном месте. Ему хотелось поскорее закончить эту операцию и начать новую жизнь где-нибудь в отдалённом уголке.

Мирек чувствовал себя легко. Он не испытывал ни морального, ни физического напряжения. Его переполняло чувство свободы — свободы освобождения от боли и той свободы, которую он обрёл, осознав, кто он есть. Произошло это в ночь после побега. Они вернулись в дом генерала буквально за несколько минут до того, как дорога к нему была заблокирована.

Увидев их, Ирена и Наталья с облегчением вытерли слёзы, но Ирене ещё предстоял ужасный час, прежде чем в дом ввалился Антон, ухмылявшийся довольно сквозь свою бороду. Ни Мирек сам, ни кто-нибудь другой не обращали внимания на его рану, пока он не вылез из машины. Его левая штанина вся пропиталась кровью. За всё время побега Аня не произнесла ни слова. Лицо у неё было мертвенно-бледным, и, похоже, она была в состоянии шока. Но разум автоматически вывел её из состояния шока, когда она увидела кровь на одежде Мирека. Она тут же занялась им. Ежи хотел позвать одного своего друга-врача, которому, как он говорил, можно было целиком доверять, но Мирек сразу же отверг это предложение. Он не сомневался, что СБ известно, что он ранен. Он оставил много крови в здании СБ, на ступеньках, а также в двух машинах, на которых они уходили от преследования. Такая сильная потеря крови — свидетельство огнестрельного ранения. Уяснив это, а также то, что ему понадобится срочная медицинская помощь, СБ первым делом установит наблюдение за всеми врачами в городе. К счастью, генерал оказался очень организованным человеком — на кухне у него нашли отлично оборудованную аптечку. Аня и Марианна помогли Миреку подняться наверх, раздели его в ванной возле спальни генерала и осмотрели рану. Пуля ушла наверх от бедра, пропахав пятнадцать сантиметров живой ткани по направлению к груди. Боль была адской, и Мирек решил, что пуля задела нижнее ребро. Мирек хорошо знал, что нужно было делать. Он послал Марианну вниз за бутылкой водки. Когда она вернулась, он вылил половину бутылки в глотку, а половину — на рану. Его обожгло болью. Аня и Марианна обработали рану и плотно перебинтовали её. Теперь оставалось надеяться исключительно на силы самого организма. В аптечке было много лекарств, и Мирек, выбрав сильный антибиотик, принял сразу ударную дозу. Затем он выпил ещё немного водки и рухнул в кровать.

Спустя час они все вместе обедали в спальне. Отпраздновать подобный успех было просто необходимо, и оставить Мирека в такой момент одного было невозможно. В спальню принесли два карточных стола, магнитофон, посуду и множество бутылок с напитками. Еда на этот раз была простой: Марианна приготовила густой овощной суп и мясо с рисом. Настроение у всех было каким-то странным: и не очень плохим, и не очень хорошим, но в воздухе витал особый дух удовлетворённости. После того, как Мирек рассказал вкратце о событиях в СБ, никто уже не стал заводить разговор о погоне. Марианна была самой раскованной из всех, она много смеялась и пыталась всех растормошить. Но теперь и Мирек и Аня знали, что за этой маской скрывается смелая, умная женщина. Мирек был единственным человеком в этой компании, над кем она не подтрунивала. После этого случая она, как и все, стала относиться к нему, как к настоящему герою. Им всем казалось, что он сделал что-то совершенно невозможное, по крайней мере, для обыкновенного человека. Он спас их семьи и их самих от гонений, тюремного заключения и возможной смерти. Теперь психологические нити между ними укрепились настолько, что они почувствовали себя одной дружной семьёй.

Ежи был фанатом современного джаза. Всегда, когда это было возможно, он включал записи своего любимого исполнителя — Телониуса Монка. Одна из этих кассет только что закончилась, и он встал, чтобы сменить её на новую, но Марианна помешала ему. Она обернулась к Ирене и попросила её спеть что-нибудь. Ирена, которая обычно стеснялась, на этот раз сразу согласилась. Она подняла голову и чистым голосом запела. Она пела польские народные песни «Каролинку» и «Ловичанку». Аня знала слова и стала подпевать. Всех переполняли ностальгические настроения. Мирек, лежавший в кровати в окружении подушек, почувствовал себя дома. Разошлись только перед полуночью. Аня ушла принять ванну. Через двадцать минут она появилась, как обычно, в длинной ночной рубашке, с волосами, завёрнутыми в полотенце, как в тюрбан. Кровать была шириной с футбольное поле. Когда Аня вошла в спальню, Мирек лежал на самой середине. Скрипя зубами от боли, он передвинулся на свой край. Аня откинула свою часть покрывала и легла в постель. Мирек протянул руку и выключил бра. Дверь в ванную была слегка приоткрыта, и сквозь щель проникал луч света — видимо, Аня забыла повернуть выключатель. Она встала, чтобы выключить свет в ванной, но Мирек остановил её. Ему не хотелось спать в темноте. Он выпил несколько болеутоляющих таблеток, но рана все ещё сильно болела, особенно когда он делал какое-нибудь движение. Несмотря на физическое истощение, он знал, что уснуть ему будет нелегко. Он думал, что Аня сразу же уснёт, но спустя полчаса услышал её тихий хрипловатый голос:

— Мирек, утром нам надо будет поговорить.

— О чём?

— О нас… О том, что произошло… О том, что же нам в конце концов делать.

Он сделал над собой усилие и повернул голову, чтобы видеть её, но ему удалось разглядеть только неясные очертания лица. Он сказал:

— Хорошо, Аня. Завтра утром мы обязательно поговорим.

В течение нескольких часов Мирек то дремал, то вдруг просыпался. Ему пришлось выбраться из кровати, что он сделал с большим трудом, и сходить в ванную. Там он выпил ещё одну дозу болеутоляющих таблеток. Вернувшись обратно, Мирек обнаружил, что во сне Аня передвинулась на центр кровати. Он лёг рядом с ней на здоровый бок. Теперь он мог получше рассмотреть её лицо. Сон её был неспокойным. Собственно говоря, этого и следовало ожидать. Иногда конечности её содрогались, и она громко кашляла.

Мирек очень медленно просунул руку под голову Ани и, обняв её, подвинул к себе. Он чувствовал её горячее дыхание на своей коже. Мирек опустил руку и погладил её по спине, как бы лаская котёнка. Её дыхание участилось. Он ощутил, как её рука обняла его за талию, а нога легла на его ноги. Теперь они были близки, как никогда прежде. Её рука тоже гладила его спину, вверх-вниз, вверх-вниз. Мирек не ощущал страсти или острого желания. Была только близость тел и душ.