Она заткнула уши, но его голова была очень близко и голос звучал совсем рядом:

— Ты никогда не пробовала этого? Лёжа на своей кровати в келье, опуская руку всё ниже и ниже, лаская себя пальцем?.. А может, ты пользовалась свечой?

Что-то в голове у неё взорвалось. Он почувствовал её неожиданное движение. Зажёгся свет, на миг опять ослепив его. Она стояла у кровати, рыдая от гнева и презрения к нему, тяжело дыша.

— Хорошо, хорошо! Ты хочешь увидеть обнажённую монашку? Хорошо!

Она нагнулась и подняла подол своей ночной рубашки сначала до талии, а затем сняла её через голову, швырнув на пол. Под ночной рубашкой Аня носила кружевной белый лифчик и маленькие голубые трусики. Она расстегнула лифчик на спине, бросив его тоже на пол. Голос у неё начал срываться:

— Ты хочешь увидеть голую монашку? Смотри же, смотри!

Она спустила трусики, вся дрожа, затем перешагнула через них и выпрямилась. Её грудь высоко вздымалась, в глазах у неё было бешенство.

— Смотри же, Скибор. Вот тебе обнажённое тело монашки, если это то, чего ты хотел. Хочешь его почувствовать? Почувствовать обнажённое тело монашки?

Аня обошла кровать и оказалась прямо перед ним. Она махнула на него рукой:

— Почувствуй тело монашки! Войди в тело монашки, если ты так хочешь этого!

Он опёрся на локти. В голове у него был полный беспорядок. То, чего он хотел, было в десяти сантиметрах от него. Он чувствовал её запах. Его глаза поднимались всё выше и выше. Возбуждение в нём возрастало. Свободная рука его, чисто инстинктивно, двигалась по её телу все выше: от живота к высоко вздымающейся груди. И тут взгляд его достиг её лица. По щекам девушки ручьями текли слёзы, рот был открыт, а губы дрожали так же, как и все тело. Её глаза были сужены и в них можно было видеть только нестерпимую боль. Сквозь слёзы Аня простонала:

— Делай, что хочешь, но, господи, перестань глумиться надо мной!

Его рука моментально упала, он повалился обратно на кровать и закрыл глаза руками так, как будто хотел остаться слепым на всю жизнь.

На рассвете лучи света проникли в комнату даже через плотные занавеси, неясно осветив кровать. Мирек лежал на правом боку, у самого края кровати. Аня лежала посередине, на левом боку, её рука покоилась у Мирека на талии. Они оба крепко спали.

Она проснулась через час после рассвета, слабо осознавая происходящее. Сквозь остатки сна Аня смутно поняла, что лежит рядом с Миреком. Она вся сжалась в комок и вспомнила, что ночь была достаточно холодной. Наверное, во сне она инстинктивно потянулась к теплу человеческого тела.

Сейчас Аня боялась даже пошевельнуться, ведь это могло разбудить его. В течение следующих десяти минут она пребывала в дрёме, но вдруг услышала из кухни снизу звон посуды. Медленно, очень аккуратно она убрала свою руку, тихо слезла с кровати и включила электропечь.

Пока она одевалась, он продолжал мирно посапывать. Уже у двери она посмотрела на него. Во сне он выглядел спокойным и даже с усами казался намного моложе своих лет. Ноздри слегка раздувались, когда он дышал. Аня смотрела на него минуту-другую, затем тихо открыла дверь и вышла.

Джордж Лейкер насвистывал за рулём. Его огромная «скания» неслась по шоссе в сторону Гате. Джордж насвистывал мелодию из любимой рок-оперы. Он слышал её ещё дома, в Мельбурне. Австралия была за многие тысячи километров от него, но он не скучал по своей родине.

Джордж насвистывал только тогда, когда ему было хорошо. А хорошо ему было только тогда, когда у него были деньги. Чем больше у него было денег, тем счастливее он был.

Это была особенно удачная для него поездка. Всего два дня, а он получил огромные деньги: двадцать унций золота за то, что отвёз за «железный занавес» молодую супружескую пару, и две тысячи фунтов за то, что вывез на Запад двух стариков. Джордж сменил мелодию и подумал вдруг об этих стариках, лежащих в тайнике. Это были русские евреи.

Лейкер никогда не задавал лишних вопросов подобным людям, но он всё же догадывался, что им не удалось легально эмигрировать из России, так что они каким-то образом пробрались в Чехословакию — может быть, по краткосрочной туристической визе. Да его это и не интересовало. Единственное, что его занимало, — это две тысячи фунтов, появившиеся на его банковском счёте в Швейцарии. Их внесли родственники стариков из Израиля или, может быть, какой-нибудь еврейский фонд поддержки соотечественников.

Супруги были в преклонном возрасте, но в то же время бодро настроены. Они с готовностью восприняли инъекции трепалина, как будто в вены им вводили чистое золото.

Австралиец взглянул на часы, затем на доску приборов. Сделав быстрый подсчёт в уме, он решил прибавить скорость, хотя и опасался напороться на дорожную полицию.

Тут Джордж усмехнулся. Штраф за превышение скорости — ерунда по сравнению с тем, сколько он заработал за эту поездку.

А в Вене его ждала Эльза… Эльза с длинными ножками. И Лейкер опять засвистел.

В двадцати километрах от Гате он прекратил свистеть, почувствовав, что с мотором его «скании» что-то творится. Опять этот чёртов топливный насос!

Уже целый месяц он мучается с этим вонючим насосом. Хорошо хоть, что купил запасной в Вене. Он лежал в ящике для инструментов, но у Джорджа не было времени менять его во время этой поездки. Это была продолжительная и очень кропотливая работа. Придётся отремонтировать свою старушку в Гате.

Он ослабил давление на газ. Грузовик тащился так медленно, что за последующие полчаса проехал всего пятнадцать километров. И всё же, не дотянув шести километров до Гате, мотор зачихал и совсем перестал тянуть. Выругавшись, Джордж остановился и взглянул на часы. Починка займёт минут сорок пять, да и на улице было холодно.

Всё-таки Джордж решил заняться ремонтом, ведь у него за поездку образовался запас времени. Старики проснутся часа через два, да и проснувшись, будут лежать смирно. Похоже, ни у кого из них нет синдрома клаустрофобии — он вспомнил, как они охотно залезли в тайник.

Он открыл дверь, спрыгнул на землю, достал из багажника ящик с инструментами и, засучив рукава, принялся за работу.

Спустя два часа «скания» Лейкера встроилась в очередь грузовиков на КПП в Гате. Перед ними было восемь грузовиков. Частные легковые машины и маленькие фургоны стояли в другой колонне. Джордж выключил мотор, достал из бардачка документы, вылез из кабины и направился прямиком в таможенный зал. За стойкой один водитель растолковывал что-то таможеннику. Ещё шестеро терпеливо ожидали на скамейке. Лейкер узнал одного из шести. Это был ирландец лет сорока. Джордж встречал его тут уже не в первый раз. Ирландец специализировался на перевозках ковров с Востока на Запад.

Джордж подошёл к нему, и они пожали друг другу руки. Лейкер спросил ирландца:

— Сегодня один таможенник?

Ирландец ответил с характерным акцентом:

— Да нет, там ещё один занимается легковушками. Остальные двое возятся с бумагами.

Лейкер метнул взгляд на часы. Дело затягивалось.

— Удачная была поездка? — спросил ирландец.

— Да, вполне, если бы не накрылся этот чёртов насос. Хотя у меня, к счастью, был запасной.

Ирландец захихикал и сказал заговорщицким тоном:

— Недалеко от Остравы я обскакал Эрнста Крюгера. Пар шёл у него из-под капота и из ушей. Он подобрал симпатичную немочку, пообещал довезти до Вены. Но она очень торопилась, так что я сделал благое дело и подхватил её, чтобы она с этим придурком долго не засиживалась.

Лейкер засмеялся:

— А где она сейчас?

Ирландец хитро подмигнул Джорджу:

— Отдыхает у меня в кабине. Похоже, она по натуре очень щедрый и благодарный человек.

Водитель, стоявший у стойки, взял свои документы, пробормотал таможеннику слова благодарности и быстро ретировался. Другой водитель, сидевший с краю, встал и подошёл к стойке. Остальные расселись на скамейке поудобнее. Лейкер спросил ирландца: