– Полковник Тейлор, командир одной из подчиненных вам эскадрилий только что передал нам срочное сообщение. Подполковник Рено утверждает…

– Сэр, – перебил Паркер, мгновенно пожалев о том, что рядом не было Тейлора, который бы спас его в этот момент, и о том, что на последних выборах он голосовал за другого кандидата. Ему почему-то казалось, что президент сможет догадаться об этом. – Сэр, это не полковник Тейлор. Я… что-то вроде помощника. Полковника Тейлора нет на борту.

– Вот как? – сказал президент. – Извините.

На другом конце линии послышались неопределенные шумы, как будто шустрые маленькие человечки быстро приводили в порядок кукольный домик. В наушниках зазвучал новый голос:

– Говорит генерал Оутс. Найдите полковника Тейлора, где бы он ни был. Президент США хочет с ним говорить.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Паркер. Даже не подумав поискать шлем, он направился к заднему люку и в этот момент столкнулся с Мередитом.

– Куда? – спросил Мередит.

– Майор Мередит, где полковник Тейлор? С ним хочет говорить президент.

Казалось, что Мередит воспринял эту новость спокойно и даже осуждающе. Он был весь в снегу. На мгновение Паркеру показалось, что Мередит неправильно понял его, и он было открыл рот, чтобы повторить донесение, но майор заговорил первым.

– Полковник Тейлор там, в вертолете. – И прошел мимо Паркера.

Паркер спрыгнул в снег. Он высоко поднимал ноги, проваливаясь в снег, неясно сознавая, что любое его неправильное движение может иметь более серьезные последствия, чем любой бой. Он сожалел о том, что идет недостаточно быстро, и о том, что был таким дураком.

Он обогнул вертолет М-100, которым командовал подполковник Хейфец, сзади, быстро подтянулся и влез через открытый люк в вертолет. Он был уже готов прокричать новость Тейлору, но, когда увидел, что происходит в кабине вертолета, застыл в молчании.

Экипаж боевой машины Хейфеца, ребята, с которыми Паркер ежедневно встречался и знал настолько хорошо, насколько позволяла совместная работа, лежали в ряд на полу в тесной кабине. Сразу было ясно, что все они живы, и в то же время было очевидно, что здесь происходит что-то страшное, хотя что именно – он понять не мог. Паркер уже видел одного солдата, распластанного на снегу и вскидывающего руки и ноги к небу, но тогда он полагал, что эти движения были результатом боли, сильного ранения. Сейчас же Паркер увидел, что вся кабина была заполнена корчащимися телами. В кабине стоял мерзкий запах, лежащий ближе всего к нему человек издавал мяукающие звуки, от которых Паркеру захотелось выпрыгнуть из люка и убежать.

Но то, что он увидел в другом конце кабины, остановило его. Полковник Тейлор сидел на полу и покачивал лежащую у него на коленях голову Хейфеца. Тейлор что-то тихо шептал. Так Паркер обычно шептал своим дочкам-двойняшкам, когда они были больны. Здоровой рукой Тейлор гладил редкие волосы Хейфеца.

Паркер не знал, что делать. Затем он в ужасе вспомнил о президенте.

– Полковник Тейлор, – сказал он слишком громко. – Президент на линии. Он хочет говорить с вами.

Тейлор мельком взглянул на него. Его страшное, как маска, лицо было очень спокойно и ничего не выражало.

– Скажи ему, что я занят.

Дейзи слушала. Ей хотелось говорить, но она никак не могла найти нужных слов. Ей хотелось действовать, но ничего нельзя было сделать. Они проиграли. Она проиграла. Весь тщательный анализ, проведенный разведкой, оказался ни к чему. А японцы приберегали козырную карту до той поры, когда уже невозможно было что-нибудь изменить. Сейчас все было кончено, и единственное, что ей оставалось делать, – это слушать.

– Господин президент, пора признать себя побежденными, – сказал государственный секретарь. Это был пожилой человек с величественной внешностью, который сознательно упрощал свою речь, разговаривая с Уотерсом, использовал жаргонные броские словечки, которые он обычно не употреблял. – Мы сделали все, что могли, и проиграли. Сейчас пора попытаться сократить наши потери. Я уверен, что мы сможем договориться о безопасном выводе оставшихся войск с территории Советского Союза.

Дейзи оценивающе посмотрела на президента. Его приятное фотогеничное лицо было измученным, и он выглядел гораздо старше своих лет. Она знала, что у президента было высокое артериальное давление, и это беспокоило ее. Вице-президент был полным ничтожеством в интеллектуальном плане, и его включили в избирательный бюллетень только потому, что он был белым, выходцем с Юга и происходил из всем известной семьи политиков. Он прекрасно уравновешивал Джонатана Уотерса, который был черным, выходцем с Севера и убежденным либералом. Этот тактический ход сработал на выборах, но Дейзи приходила в ужас при мысли о том, что президент может заболеть и выйти из игры. Несмотря на невежественность Уотерса в международных и военных вопросах, Дейзи не могла избавиться от внутреннего ощущения, что суждения президента были верными, а мнения людей из президентского окружения становились все более и более подозрительными. Вице-президент был, возможно, самым безнадежным из всех. Даже сейчас, когда вооруженные силы страны вели боевые действия за границей, вице-президент Мэддок не отказался от заранее составленного графика и объезжал на Западном побережье районы с неблагоприятной экологической обстановкой. Он не собирался возвращаться в Вашингтон до следующего утра.

Конечно, Дейзи не могла согласиться со всеми решениями президента, но она была уверена, что даже неверные решения он принимал из наилучших побуждений, в то время как мотивы поступков его ближайших советников были слишком часто продиктованы личными интересами и ограниченностью взглядов. Видя, как лицо президента стареет прямо на глазах, Дейзи надеялась, что он как можно быстрее примет какие-то меры, которые были сейчас абсолютно необходимы, и отдохнет.

Президент откинулся на спинку стула. Сейчас он казался Дейзи меньше ростом, чем раньше. Его костюм был мятым, как одеяло беженца.

– А какова позиция Пентагона? – спросил Уотерс, повернувшись к председателю Комитета начальников штабов. – Изложите мне вкратце их позицию.

Генерал склонился над столом. Чувствовалось, что его что-то мучает. Министр обороны свалился от усталости по пути к Пентагону сегодня утром, а председателю было временно поручено определить военную ситуацию. Председатель был крупным мужчиной с широкой бочкообразной грудью, с лицом, напоминающим толстую резину, потерявшую эластичность. У него были глубоко посаженные глаза, а кожа вокруг глаз была испещрена пятнами, похожими на маскировочную ткань.

– Господин президент, – начал он осторожно, – стоит напомнить, что японцы и их союзники понесли большие потери от армии Соединенных Штатов. Мы потеряли одну эскадрилью. Они же потеряли свои самые боеспособные сухопутные подразделения и боевое вооружение нескольких корпусов. Если бы японцы не приберегли про запас козырь, то мы бы с вами сейчас праздновали победу. Наши войска вели себя великолепно. К сожалению, служба разведки не смогла получить жизненно важную информацию…

Дейзи чувствовала, как рядом с ней Боукветт начинает сердиться. Но все, что говорил председатель, было правдой. Разведка действительно подвела их. И она знала, что дело не ограничится одной загубленной карьерой. Она прекрасно знала Вашингтон. Она была женщиной, и поэтому ей-то можно было не опасаться за свою карьеру.

– …поэтому нас застали врасплох. Наши ребята сделали все, что могли. Они чертовски хорошо поработали.

– Но?… – сказал президент.

– Господин президент, – сказал председатель, глядя на Уотерса, и выражение его лица было совершенно лишено профессионального тщеславия. – Я считаю, нам надо спасти все, что можно. Это не конец. Мы еще вступим в борьбу с ними. Но в этом раунде, господин президент… в этом раунде победили японцы.

Президент Уотерс кивнул. Он сложил кончики пальцев домиком.