А мальчик, умиравший на улице? Его глаза, его слова? И вообще, зачем все это? Неужели родители Мередита оказались правы, и он – всего лишь мальчишка-переросток, играющий в очень опасную игру с живыми игрушечными солдатиками? В его голове царил слишком большой сумбур, чтобы он мог разумно ответить себе на нахлынувшие вопросы. Он хотел чувствовать себя виноватым. Но в глубине души не мог не заметить некоторой фальши в своем самобичевании.

– Сэр, я не знаю. Но я знаю, что я провалил задание.

Ничто не дрогнуло на кошмарной маске тейлоровского лица.

– Вздор. Я с удовольствием сообщу вам, когда вы провалите задание, лейтенант. А пока у меня каждый офицер на счету. – Тейлор глубоко втянул воздух, словно в бешенстве от детского поведения Мередита. Он явно не желал даже попытаться его понять. – Ваша просьба отклонена.

– Сэр… – начал Мередит, охваченный яростью. Он не находил слов, но чувствовал, что ни за что не сможет продолжать служить, как раньше. Он никогда больше не вернется на эти улицы. По крайней мере, в форме.

– Лейтенант, – оборвал его Тейлор. – Было бы прекрасно, если бы военная служба состояла только в том, чтобы принимать правильные решения в очевидных обстоятельствах, в том, чтобы разбивать в пух и прах каких-нибудь зловредных чужеземцев с хвостами и рогами, а потом проходить победным маршем по родным улицам. – Тейлор не отрывал горящего взгляда от глаз Мередита. – К сожалению, наша служба состоит еще и в том, чтобы найти это чертово правильное решение, когда приказы нечетки, задание отвратительно и все идет наперекосяк. Долг солдата, – отчеканил Тейлор громовым голосом, – заключается в том, чтобы честно делать свое дело в бесчестные времена… и найти наилучший возможный выход из наихудшей ситуации. Это означает… твердо верить, что есть вещи поважнее, чем твои личные амбиции… и даже твои личные убеждения. Это означает готовность пожертвовать… всем. – Тейлор сел назад в кресло, не отрывая глаз от глаз подчиненного. – А иногда это означает – просто завязать потуже шнурки на ботинках, когда весь мир идет к чертям собачьим. Понятно, лейтенант?

– Да, сэр. Понятно, – соврал Мередит, чувствуя, что у него все смешалось и в голове, и в сердце.

– Тогда убирайтесь отсюда и идите отоспитесь.

Мередит встал по стойке «смирно» и отдал честь в надежде скрыть внутренний разлад за внешним ритуалом самообладания. Он четко развернулся и, печатая шаг, направился к двери.

Он больше не злился на Тейлора. Он просто ненавидел его – за силу, за превосходство.

– Да, лейтенант! – окликнул его Тейлор с порога.

– Сэр?

– Я слышал, вы сегодня убили человека. Полагаю, впервые?

– Да, сэр.

Тейлор задумчиво посмотрел на молодого человека через всю комнату, воздух которой, казалось, потрескивал от напряжения. – Вы… случайно не заметили, какого цвета была у него кожа?

Мередит почувствовал такой взрыв ярости, по сравнению с которым померкла вся его предыдущая злость.

– Я убил черного человека, сэр.

Тейлор кивнул. Он смотрел на Мередита спокойно, не обращая внимания на ярость, на неуважительный тон лейтенанта.

– Лейтенант, я лично считаю… что жалость к себе погубила больше достойных людей, чем все порочные женщины за всю историю человечества. К завтрашнему дню определитесь, кто же вы на самом деле, черт побери… и, если вы по-прежнему станете настаивать на переводе, я отдам соответствующий приказ. Можете идти.

Мередит вернулся к себе и колотил кулаками по шкафчику до тех пор, пока не разбил в кровь костяшки пальцев и боль не стала невыносимой. Он не знал, сломал ли он какую-нибудь кость, да и не желал знать. В часы предрассветного полумрака он твердо решил завтрашним утром, не откладывая, поймать Тейлора на слове. Потом он заснул, невзирая на горящую боль в разбитых руках, под отдаленный гул вертолетных патрулей.

Разбудил его стук в дверь. Стучал незнакомый Мередиту лейтенант испанского происхождения. Новичок выглядел смущенным.

– Простите, что разбудил вас.

Мередит что-то пробормотал в ответ, пытаясь сосредоточиться.

– Меня зовут Мэнни Мартинес, – представился он, протягивая руку. – Я новый начальник службы тыла. А вы лейтенант Мередит, верно?

– Угу.

– Меня послали к вам из штаба. Лейтенант Баррет заболел, и майор Тейлор хочет поручить вам выполнение его задания. Я говорил, что и сам могу, но…

Пожимая новичку руку, Мередит рассмотрел его. Серьезный молодой человек. Он казался совсем юным, хотя Мередит видел, что на самом деле они оба примерно одного возраста. В акценте ночного гостя так и звучало: «Я из Техаса, и я получил надлежащее образование, слава Богу», и в отличие от большинства испанцев он не растягивал гласные.

– Ничего, все в порядке, – успокоил его Мередит, понимая, что ни за что не допустит, чтобы вместо него на улицы города вышел этот необстрелянный офицер.

– Сержант из штаба говорил, что это будет обычный рядовой конвой. По вашему вчерашнему маршруту. – Новый лейтенант заметно нервничал, во всех его словах сквозила бесконечная неуверенность в себе. – Я говорил им, что с радостью возьмусь…

– Не волнуйся, старина. Все нормально, – сказал Мередит. – Вот только выпью чашечку кофе.

– Его называют «Эль Диабло», – сказал разведчик, все еще отдуваясь после долгого подъема. Ущелье, где партизаны прятали свои машины, находилось гораздо ниже высокогорной деревни. – Местные утверждают, что он восстал из мертвых.

– Что он говорит? – требовательным тоном спросил капитан Морита, прикомандированный к отряду японский военный советник. По-испански он выучил только несколько слов и вовсе не стремился пополнять свой словарный запас. Все приходилось переводить для него на английский.

Полковника Района Варгаса Морелоса такая ситуация вполне устраивала. Он очень гордился своим английским, который выучил в приграничных городках еще в те годы, когда трудился в поте лица, переправляя грузы контрабандных наркотиков, задолго до того, как стать Героем Революции. К тому же слабое знание испанского позволяло легче контролировать японца.

Варгас нарочно тянул с ответом. Советник задал вопрос слишком настойчиво, без должного уважения. В конце концов, Варгас – полковник, поэтому он выдержал паузу, с важным видом оглядывая закопченный трактир. Неровные ряды разномастных столов и стульев. Старый пес, скребущий у себя за ухом неверными движениями придурка. Варгас не торопясь изучил все помещение, избегая, однако, смотреть на японца. Бутылки, беспорядочно расставленные позади стойки, зеркало, пересеченное по диагонали похожей на молнию трещиной. Выцветшие открытки с видами Таксона и Пасадены, блестевшие в свете «летучей мыши».

Наконец он повернулся к Морите.

– Он говорит, – начал Варгас, – что у нового командира гринго есть прозвище. Его называют «Дьявол». – Он не взял на себя труд переводить ту часть донесений, что касалась предполагаемого воскресения американца.

Японский офицер не понимал подобных вещей, и Варгас уже достаточно наслушался замечаний об отсталости своих соотечественников.

Морита хмыкнул:

– Не очень-то полезная информация.

Варгас на секунду повернулся спиной к Морите и разведчику и облокотился на стойку.

– Эй ты, шелудивый пес, – крикнул он трактирщику. – Подай мне две рюмки своей паршивой текилы.

Трактирщик выполнил заказ в мановение ока. Удовлетворенный Варгас развернулся назад и вновь очутился с разведчиком лицом к лицу.

Спиной и локтями он привалился к длинной деревянной стойке.

– Продолжай, Луис, – протянул полковник. – Расскажи мне еще об этом дьяволе, который спит со своей собственной матерью.

Лицо разведчика блестело от пота. Вечера в горах стояли прохладные, но подъем по тропе к широкому, похожему на чашу плато, где спряталась их деревушка, вытянул всю влагу из тела разведчика. Хороший признак. Значит, он серьезно относится к своим обязанностям, подумал полковник. Войди он в трактир свежим и отдохнувшим, Варгас застрелил бы его.