— Объяснить своим оппонентам их заблуждения решили, — неопределённо хмыкает Оля, — Маша, пойди посмотри экспозицию, ты же биолог тебе интересно будет… Скажите, Николай Иванович, найдётся тут у вас тут местечко откуда можно будет наблюдать всё здесь происходящее, оставаясь незаметной?

— Конечно, Анечка, какие царские палаты без подземных ходов и потайных окошек!

— Отлично, мне попозже ваш кабинет понадобится на некоторое время.

В Столовой палате, громко разговаривая между собой и посмеиваясь, появляется группа мужчин среднего возраста, проигнорировавших гардероб, в одинаковых серых длиннополых плащах и, сдвинутых на затылок, тёмных фетровых шляпах. Вавилов, сразу заметив процессию, спешит навстречу.

— Трофим Денисович, товарищи, — радушно улыбается он, — очень рад что вы нашли время перед заседанием посетить Президиум. Тут мои коллеги как раз подготовили несколько интересных препаратов хромосом, хотите ознакомиться?

— Посмотреть? Отчего ж не посмотреть? — Лысенко насмешливым взглядом окидывает ассистентов Вавилова, напряжённо переминающихся с ноги на ногу у столиков с микроскопами, — Вона сколько людей, в поте лица своего трудилась над картинками этими.

Из-за спины «народного академика» послышались подобострастные смешки. Не снимая плаща, Лысенко, а за ним и другие члены его команды копируя вожака, бочком присаживался на стул, не подстраивая окуляр, на секунду заглядывал в микроскоп, бросал несколько более длительный взгляд на лежащую рядом картинку, неопределённо хмыкал и переходил к другому столику. На осмотр экспозиции всей командой ушло не более пяти минут. Лишь маленький вертлявый человек из свиты надолго застрял у одного из столиков, оживлённо обсуждая что-то с высокой молодой черноволосой женщиной, они поочерёдно присаживались к микроскопу, записывая что-то карандашом на листке бумаги.

— Исай, ты с нами, — теряет терпение Лысенко, — или уже в вейсманисты-морганисты записался?

Человечек, чертыхаясь. поспешно прячет бумагу в карман плаща, что-то ласково шепчет женщине и, подхватив со стола шляпу, неохотно бредёт к начальству.

— Трофим Денисович, — склоняется Вавилов к академика и просительно шепчет ему на ухо, — пройдёмте ко мне в кабинет, нам надо с вами кое-что обсудить.

— Ну пойдём, поговорим, — узкие губы Лысенко в насмешливой улыбке растягиваются в ниточку, — хлопцы, погодите меня здесь…

— Катенька, что там за шум? — раздражённо кричит Вавилов, поднимаясь с кресла.

— Николай Иванович, тут товарищи из НКВД… — вслед за секретарём в просторный кабинет, обставленный дорогой старинной мебелью, входят вохровцы, ведущие под руки давешних брюнетку и человечка.

— Обращаю внимание всех, — гробовым голосом начинает Оля, подходя к столу для заседаний, — органами государственной безопасности пресечена попытка шпионажа, товарищ Вавилов, мне нужен ваш кабинет для проведения следственных действий.

— Я — Мария Кёгель, гражданка третьего Рейха, у меня имеется дипломатическая неприкосновенность, требую немедленно сообщить о моём задержании в Германское посольство, — истерично выкрикивает она.

— Я, я… — коленки Презента явственно задрожали.

— Этого не может быть, — руки Лысенко безжалостно терзают шляпу.

— Молчать! Всем… — Оля стучит кулаком по столу, стаканы на стеклянном подносе звонко звякают, — гражданин Презент, что вы спрятали в карман плаща, там в зале?

— Я думал, что она ассистентка… попросил её номер телефона… — мямлит он, протягивая ей бумагу.

— Так, что тут у нас, номер телефона… чей он? — головы собравшихся поворачиваются в сторону немки.

— Я требую встречи с представителем посольства Третьего Рейха… — закусывает губу женщина.

— Нет так нет, — насмешливо улыбается девушка, переворачивает листок — выяснить кому он принадлежит мне не составит труда… а это что, колонка цифр… шифровка?

— Это провокация! — возмущенно выдыхает всей грудью Презент.

— Ничего, наши специалисты разберутся… Посторонних прошу покинуть кабинет… да-да, товарищ Вавилов, вас тоже, здесь останутся только задержанные… последите за ними чтоб не разговаривали, — кивает Оля вохровцу, выходя вместе с остальными в приёмную, — надеюсь, что все понимают, что в интересах следствия разглашение обстоятельств случившегося запрещено (все согласно закивали)… Ну а чтобы не было соблазна (Оля выразительно посмотрела на секретаршу), вы сейчас дадите об этом подписку. Понимаю, что присутствие здесь сотрудников НКВД и последовавшие задержания могут вызвать нездоровые слухи, поэтому на вопросы коллег вам следует отвечать, что здесь арестована воровка, укравшая крупную сумму денег у командированного из Одессы, всё понятно?

— Да… ясно.

— Вот и отлично, товарищ Лысенко, попрошу вас задержаться, надо будет проехать на Лубянку и дать письменные показания…

— Так у меня выступление через час, — глубоко посаженные глаза академика часто замигали, — и выборы потом…

— Так это ваш сотрудник или не ваш? — хмурится девушка.

— Он работник моего института.

— Вы несёте за него ответственность или нет?

— У меня двести человек в коллективе, кто ж знал, каждому в душу не залезешь…

— Маленькая ложь, Трофим Денисович, рождает большое недоверие, — рука девушки ложится на отполированное тысячами прикосновений дерево перил, — многие ваши сотрудники подтвердят, что Презент был вашим близким другом…

— И такое бывает в жизни… кажется знаком с человеком давно, не один пуд соли с ним съел, а выходит, что не черта ты его не знаешь… Вы, товарищ Мальцева ещё молоды…

— Вы написали поручительство за Презента, когда в Одессе в прошлом году он был задержан милицией по обвинению в растлении несовершеннолетней? — желваки заиграли на скулах Оли.

— А вы неплохо подготовились, я смотрю, — одними губами улыбается Лысенко, зло глядя на девушку, — матерьяльчик подготовили… Понимаю теперь откуда ветер дует: дармоеды эти столичные, шаркуны паркетные, что в палатах царских сибаритствуют, науськивают вас. Ничего, посмотрим ещё чья возьмёт…

— Ни чья не возьмёт, — улыбается в ответ девушка, — НКВД в последнее время начали поступать сигналы о неутешительных результатах так называемой яровизации… не надо возражать, дослушайте до конца. Органы провели своё негласное расследование, факты подтвердились. В этой грязной истории оказались замешаны обе ваши группировки: одна прикрывала её сверху, другая толкала снизу. Но хуже всего, что вы ввели в заблуждение партийное руководство, исполнительную власть и весь советский народ.

Лысенко нервно передёрнул плечами, но промолчал.

— Чтобы как-то разрешить ситуацию, товарищ Берия поручил мне, — Оля поправила орден Ленина на груди, — провести с вами и товарищем Вавиловым разъяснительную беседу и предложить вам снять свои кандидатуры с выборов Президента ВАСХНИЛ. С Николаем Ивановичем я уже поговорила и он с нашими предложениями согласился. Есть мнение, что Президентом должен стать академик Сиваченко, учёный-механизатор, а вам заняться вашими непосредственными обязанности — выводом высокоурожайных сортов сельхозкультур. Было бы неплохо, чтобы вы предложили его кандидатуру совместно.

— Кхм-кхм, что будет с Исаем? — хрипит академик.

— Не беспокойтесь, товарищ Лысенко, вас эта история не коснётся, однако настоятельно советую уволить его по статье. В любом случае к вам в Одессу он больше не вернётся: кроме сегодняшнего, на нём ещё висит дело о растлении несовершеннолетней, Прокуратура возобновляет его, как незаконно прекращённое.

— Правда, что ль? — за вуалькой шляпки, не могу разглядеть выражение глаз подруги.

— Правда, — кивает она, — позвонила Шейнину, он запросил дело из Одессы и своей властью задержал Презента на сорок восемь часов…

— А что за необходимость была именно сегодня идти в Большой на «Травиату»?

— Вот именно «идти» необходимости не было никакой, — ворчит подруга, стуча каблучками по Красной площади, — можно было на машине подъехать. А сегодня потому, что открытие сезона наверняка будет кто-то из Политбюро, да и президиум ВАСХНИЛ в полном составе там быть должен…